Оливия Штерн - Князь моих запретных снов [litres]

Неожиданно плечи женщины мелко затряслись, как будто моя догадка ее рассмешила. Но стоило глянуть на ее лицо, и стало ясно, что она попросту плачет. Веки покраснели, и по старательно напудренным белым щекам покатились первые слезинки.

– Это герцогиня ар Мориш ар Дьюс, – глухо произнес Брист, и в его голосе мне почудились брезгливые нотки.

– А, – я встретилась взглядом с герцогиней, – вы из-за Тибриуса приехали? Ну так я ему ничего дурного не делала. И сказать мне ровным счетом нечего.

Взгляд у нее был… совершенно больной. Безумный. Зрачки почти поглотили радужку, и там, в этой темноте, бесновались такие страсти, что мне сделалось не по себе. Герцогиня всхлипнула, затем, словно опомнившись, быстро вытерла щеки кружевным платком. По палате поплыл аромат дорогих духов.

– Ильсара, – строго сказал Брист, – герцогиня приехала не к Тибриусу, она понимает, что несколько опоздала с воспитанием сына. Она приехала к тебе, потому что…

– Моя девочка! – вдруг просипела женщина, падая на колени перед кроватью. – Моя кровиночка!

– В общем, Ильса, это твоя матушка, – подытожил мастер Брист.

Еще раз глянув на герцогиню, он подмигнул мне, круто развернулся на каблуках и пошел прочь, оставив меня с этой явно не совсем нормальной дамой, которая вдруг вообразила, что у нее есть дочь и что эта дочь – я.

На Бриста стоило обидеться за то, что оставил меня наедине с герцогиней, которая, похоже, была не в себе. Сперва она ощупывала меня, как будто впервые видела, умоляюще заглядывала в глаза. Я терпела и, только когда она меня схватила за прокушенное плечо, зашипела от боли.

– Моя девочка, – бормотала она, – нашлась!

Женщина тихо всхлипывала, сглатывала слезы, то и дело промокала их платком, и черная краска, которой она подкрашивала ресницы, тоже потекла, размазалась уродливыми пятнами вокруг пронзительно-синих глаз – таких же, как у Тибриуса.

– Послушайте, – выдавила я, – мне кажется, вы ошиблись.

Герцогиня попыталась улыбнуться, но получился вымученный оскал.

– Девочка, мое сокровище…

– Да ну с чего бы мне быть вашим сокровищем, – буркнула я.

Женщина вздохнула и погладила меня по щеке – мягко, нежно… но я бы предпочла, чтобы так меня гладил Винсент, а не эта совершенно незнакомая мне дама.

– Ваш наставник представил мне неоспоримые доказательства того, что именно тебя подбросили на порог деревенского дома, – сказала она, все еще заглядывая мне в глаза.

– И… какие же?

– Пеленки. Пеленки с нашим гербом. – Она всхлипнула и судорожно выдохнула. – Та женщина… она их, оказывается, хранила как приданое своей дочери. Дорогое белье не выбрасывают… Ильсара. И она же рассказала мастеру Бристу, что именно тебя она нашла в этих пеленках. Моя бедная девочка! Сколько ты натерпелась…

Я уставилась на нее. Ну не может же быть этого! Просто не может!

– Подождите… не знаю, как вас зовут, герцогиня…

– Мама, я твоя мама, – запинаясь, подсказала она и схватила меня за руку. Как назло, именно там, где кожа была сведена кандалами.

– М-м-м… – Я споткнулась об это, казалось бы, самое простое слово. Я не могла его сказать этой женщине.

– Так вы… Вы правда уверены в том, что я… и Тибриус… и вы…

– Ты – моя дочь, – твердо повторила она. – Теперь, когда я смотрю на тебя… Ты – вылитая я двадцать лет назад. Вот, посмотри.

Она засуетилась, достала откуда-то медальон на цепочке, раскрыла его и подала мне. Там оказалась миниатюра, где была изображена… Ну не я, конечно. Но девушка, очень на меня похожая. Те же глаза, тот же нос, те же скулы. Великие Все!

В груди стремительно разливалось пламя, грозящее перерасти в бушующий вихрь. Неожиданно, н-да. Герцогиня! Оказывается, я – герцогиня, вернее, была бы ей, если бы не частица духа Пробуждения, во мне застрявшая!

Взгляд, помимо воли, скользнул к ухоженным белым рукам этой женщины. Вот она, сидит передо мной, такая самодовольная, холеная… А на что мои руки были похожи, когда я сюда попала? На что я была сама похожа? На чучело огородное, которое ночевало в амбаре, чтобы не замерзнуть.

Внутри меня словно кислотой обожгло, и я вдруг вспомнила, о чем говорила Альберту, Габриэль и Аделаиде. О том, что если встречу свою мать, то плюну ей в лицо.

…Не получилось.

Я просто струсила – как это, плеваться в герцогиню, в такую красивую, словно с картинки? Крестьянки не плюют в аристократок, они им кланяются. Это мне вбивали в голову всю мою жизнь.

И поэтому я просто замерла, сидя на кровати, а госпожа герцогиня все стояла на коленях, вцепившись мне в руки, и смотрела… Так смотрела, как будто хотела сожрать одними глазами, впитать меня в себя, поглотить.

Это было так странно. Когда-то я мечтала, что моя мать будет печальной принцессой, запертой в башне, а оказалось, что это уверенная в себе женщина, герцогиня, которая не нуждалась ни в чьей жалости – равно как не нуждалась, видимо, и во мне. А если она просто от меня избавилась? Тогда… Тогда я должна была ее возненавидеть – за все, чего по ее милости лишилась. И не в богатстве тут было дело, совсем не в нем…

Но почему-то ненависти тоже не было.

– Я все понимаю, – шептала она, а у самой – глаза побитой собаки, – тебе нужно время… Чтобы свыкнуться. Но я больше не хочу тебя терять, и без того уже потеряла сына.

Вот эти ее слова и вернули меня к действительности. Потеряла сына? Тибриуса, что ли? Но ведь…

– А что с сыном?

Герцогиня мотнула головой.

– Он… наказан. Сильно наказан, доченька. Не знаю даже, что будет с ним дальше.

– И вы, мать, так спокойно об этом говорите, – подозрительно прищурилась я. – Это ж наследник. Или уже нет?

– У меня есть еще дети, – она прикусила губу, глядя уже куда-то сквозь меня, – еще двое. Не отмечены никем из духов. А вы, вы с Тибриусом – первенцы…

– Мы с Тибриусом – первенцы, – пробормотала я.

Все это никак не желало укладываться в голове. Так, мешанина цветных лоскутов. Я – сестра Тибриуса ар Мориша. А ведь он меня ненавидел так сильно, что отдал хоршам. Интересно, наша дорогая мамочка об этом знает? Покосилась на нее. Нет, ничего не понять. Но видно, что очень и очень взволнована.

– Вы – моя первая двойня, – подтвердила герцогиня и всхлипнула. – Потом я родила еще… Но сейчас не это важно, моя девочка.

– А что – важно?

И, не давая ей опомниться, все же произнесла, медленно, тяжело роняя каждое слово:

– Важно то, почему я оказалась в деревне, не так ли?

– Да, наверное… – Она смутилась, даже румянец на щеках проклюнулся – Можно я сяду рядом с тобой?

– Почему нет, – выдохнула я.

По-прежнему невозможно принять все это. Великие духи, я – родная сестра ар Мориша. А ведь он мне чуть ли не подол задирал, грозился по кругу пустить. Полный раздрай в мыслях, не понимаю, как быть дальше, как себя вести… И по-прежнему все это похоже на дурную шутку.