Джим Батчер - Поле Битвы

Пошатываясь, я подошел к телу Марконе. Сломанная шея не убьет вас сразу.

Никто не должен умирать в одиночестве.

И когда я подошел, он сел.

Я грохнулся назад с мужественным тонким пронзительным визгом.

Голова Марконе была повернута слишком далеко в одну сторону. Он покрутил шею, словно вытягиваясь. Последовала серия отвратительных маленьких щелчков в его шее, а затем он покачал головой взад и вперед, как будто облегчая судорогу, и его шея просто... выправилась.

Марконе одарил меня вкрадчивым взглядом и поднял нож.

Лезвие было покрыто кровью, слишком красной, чтобы быть настоящей.

Я захлопал глазами и вытаращился на нож. Затем на него.

— Что за хренова дьявольщина? — спросил я.

Я почувствовал, как мои глаза расширяются.

Небесная сила, говорили они, чтобы пробить титаническую бронзу.

Или адская.

В уголках глаз Марконе появились морщинки искреннего веселья.

— Честное слово, Дрезден. Неужели вы думали, что я остановлюсь на титуле?

А в центре его лба кожа вспыхнула и зашевелилась, а затем начала гореть ярким фиолетовым светом в форме ангельской руны.

На его лбу, прямо над бровями, открылась пара сияющих фиолетовых глаз, запечатленных в свете.

И с легкой пульсацией, черные шипы, которые были бы к месту на особенно диких розах, начали выступать из его кожи, в узоре на его лице и шевелиться под его рубашкой.

— Я полагаю, вам это потребуется, — сказал он, протягивая мне рукоять ножа. — И я думаю, время не ждет.

Я взял нож, продолжая пялиться.

Сэр джентльмен Джонни Марконе, барон Чикаго, Рыцарь Черного Динария, носитель Мастера Колдовства, Намшиила Колючего, невозмутимо поднялся и снял с себя пиратские патронташи. Он потянулся, чтобы развязать галстук, и отбросил его в сторону. Затем он расстегнул воротник, чтобы шипы на коже не давили на него, и расстегнул рубашку, очевидно, чтобы и там было удобнее.

Монета Намшиила Колючего, одна из тридцати, покоилась на почти невыносимо тонкой серебряной цепочке на груди Марконе.

— Я думаю, мы с Намшиилом можем сыграть в ничью против нее, — сказал он. — Но не очень долго. Вы должны завершить заточение как можно быстрее.

— Я, — пробубнил я. — Ух.

Марконе развернулся и влепил мне пощечину.

— Адские колокола, — выплюнул я.

— Сосредоточьтесь, — рыкнул он. — Я знаю, что вам больно. Я знаю, что вы потеряли. Я знаю, что вы устали. Но вы и я — это все, что стоит между городом и этим существом.

Я стиснул зубы.

— Если мы проиграем, — продолжал он, — все, кого мы потеряли, будут потеряны напрасно. Ваши люди. И мои.

Воды озера Мичиган озарились красным светом.

Гхм. Этниу вернула себе Око.

— Дрезден, — прошипел Марконе, слегка толкнув меня в грудь. — Вы собираетесь сидеть здесь и смотреть на то, что произойдет?

Я думал о теле Мерфи, безмолвном и маленьком, лежащим в Фасолине.

Я думал о маленькой Мэгги в пижаме, маленькой и беззащитной.

Я зарычал на свой вялый мозг, заставляя шестеренки снова заскрежетать. Затем я встретился взглядом с тигриной душой Джона Марконе и сказал:

— Нет.

Он оскалил зубы. А странные фиолетовые глаза... улыбнулись.

Марконе поднялся, повернулся к воде и принялся творить защитные заклинания. Разные. Каждой рукой. Одновременно. Очевидно, несколько лет частного обучения с ангельским мастером магии в качестве преподавателя действительно дали некоторые результаты.

Может быть, если будет «позже», мне самой нужно будет вернуться в школу. Сама мысль об этом изматывала.

Иисусе, это был действительно очень долгий день.

Титан собиралась отправить мир в новый Темный век, в то время как Рыцари Зимы и Ада пытались встать на ее пути. Несколько Королев фейри были избиты до крови, половина пантеона сверхъестественных кошмаров разрывала друг друга на кусочки в Миллениум-парке, и при этом они ломали здания, как Лего.

А теперь битва с боссом в стиле «Двойного Дракона» вместе с Адским Рыцарем Марконе?

Да.

Конечно.

Почему бы и нет.

Этниу не столько поднялась из под воды озера Мичиган, сколько вырвалась из нее, ее грубая сила и ловкость не сочетались с ее искалеченным конечностям. Звезды и камни, функционально, думаю, она была на полпути к полному паралитику или калеке — и все еще двигалась как чертова гимнастка.

Марконе забормотал что-то на языке, который я не понимал, и указал пальцем на землю в двадцати ярдах слева от себя. Другой рукой он указал направо, в точку, равноудаленную от первой, произнес что-то, и в воздухе раздался потрескивающий звук, похожий на... сломанные ветряные колокольчики, наверное.

Этник вынырнул из воды с Оком, уже изливающим наружу ревущую волну красной энергии, неудержимо обрушившуюся на Марконе.

Марконе просто сделал шаг влево и растворился в хоре сломанных ветряных колокольчиков — появляясь в точке, на которую он указывал левой рукой, подальше от луча.

Этниу завизжала в гневе, бессмысленно вращая взглядом Ока вокруг, хотя движение было медленнее, чем должно было быть, и, казалось, требовало физических усилий от ее напряженных мышц шеи, когда она обвела взглядом местность в поисках Марконе. С новым криком, она заметила его, но он попросту сделал еще шаг, исчезая из одной точке очерченного им треугольника, и появляясь в другой с очередным переливом хрустально-щелкающих звуков.

Срань господня. Направленное перемещение из точки в точку было тем, что Белый Совет держал в секции под названием «Чрезвычайно Теоретическая и Опасная Магия» в библиотеке чародеев подземного комплекса в Эдинбурге. Я был в курсе, потому что много лет назад, когда я спросил об этом, меня включили в перечень «отказано в доступе» ко всей секции.

Что... ну, если быть честным, возможно было не так уж неразумно.

Этниу тратила энергию заряда Ока, в то время, как Марконе играл с ней в «ку-ку», используя магию, к которой я не хотел бы прикасаться, пока у меня не будет еще, по меньшей мере, сорока или пятидесяти лет практики.

И пока Марконе ее развлекал, мне следовало приниматься за работу.

Я положил Копье рядом с собой. Работать одной рукой было больно, но моя левая рука не очень хорошо слушалась и не могла делать ничего, кроме как неопределенно помахать и схватить окровавленный нож Марконе. Я раскрыл сумку, которую держал застегнутой, на секунду положил ладонь на череп внутри и позвал: «Боб!»

Глаза черепа зажглись огоньками, пока я доставал его так, чтобы он мог видеть, что происходит.

— Радио Мэб вышло из эфира? Все закончилось? Мы... О, Господь милосердный!

Позади нас Этниу схватила булыжник размером с баскетбольный мяч и разбила его о Марконе. Гангстер спокойно стоял, пока камень разлетался о тусклую фиолетовую ауру вокруг него, а осколки яростно летели обратно в лицо Этниу.