Наталья Резанова - Криптия

— Выскочка, значит. Ясно. — И Тимо, насвистывая, двинулся к выходу.

Если бы все было ясно. Доктор долго не мог уснуть, и вовсе не клопы мешали ему. Азарт, возбуждение, вызванное поединком умов — единственным доступным ему поединком, улегшись, уступили место размышлениям.

Да, возможно, Максен Гупта — действительно честолюбивый выскочка. А возможно, командование отправило его сюда под этим именем. И то, и другое не отменяет, что мы попали под арест. Тимо этого не понял.

Хотя Тимо пришел на место Латрона и даже, в каком-то смысле, напоминал доктору буйного ученика, но это не Латрон. Латрон бы догадался, что к чему…

Вряд ли Гупта из службы спокойствия, что ей здесь делать, но в армии наверняка есть сходные структуры. Насчет переговоров с михальцами, может, он сказал правду, потому-то нас и заподозрили.

Десятилетиями королевство Михаль все больше и больше проникало в Степь. Империя закрывала глаза на это. Надо полагать, господствовало представление «пусть михальцы вместо нас справляются с кривоногими», а скорее просто не было сил разбираться с ними. Вдобавок сильна была память о поражении имперских легионов в Степи. Но минули годы, поколения сменились, воспоминания повыветрились. А теперь, выходит, и силы нашлись.

Самое главное — о чем они собираются переговариваться?

Армейский офицер в невысоком звании — в михальской армии оно соответствует званию лейтенанта, даже наделенный полномочиями, не соответствует статусу посланника. Вдобавок переговоры не держатся в секрете…

Что это — отвлекающий маневр от передвижений настоящего посла? Может, и так, в этих краях неспокойно, пусть Похитители в пустошах или гернийские пираты на побережье нарвутся на солдата, а не на дипломата. И шпионы прилипнут не к тем, к кому надо.

Или… все намеки на Михаль были ложными, а Гупта с отрядом направляется в пустоши совсем с другой целью.

Доктор одернул себя и оборвал цепочку рассуждений. Какими бы ни были цели Максена Гупты, у него, Керавна, совсем другие. И мыслить стоит о другом. В первую очередь о том, как избавиться от опеки имперских солдат.

Каким бы хитрым не считал себя драконарий, Керавн надеялся, что сумеет его перехитрить. Все же у него был изрядный опыт по части того, как уворачиваться от удушающих объятий власти.

На соседней постели посапывал Раи. Вот еще один, который ничего не понял. Ну да этому, в отличие от Тимо, простительно, молод еще. Честно говоря, доктор бы с удовольствием передал Раи на попечение Гупте, пусть с ним возится — хоть отсылает обратно в Димн с подходящей оказией, хоть ставит под знамя дракона как рекрута. Но нельзя. Не потому, что совесть замучает, а потому что у Тимо в условиях договора — охранять Раи. А доктор не был столь самонадеян, чтобы полагать, будто в Степи он справится один. При всем своем опыте. Он много читал о пограничье, но не был там ни разу. Да и пограничье изменилось с тех времен, когда велись эти записи.

Что ж, скоро будет утро, оно принесет новые трудности, а их мы как-нибудь решим.

Само собой, Раи с вечера слышал разговор доктора с имперцем, но был слишком поглощен ожиданием ужина, чтоб принять к сведению. Что-то изменилось в их положении. Утром же, когда наставник его растолкал и сообщил, что они не будут дожидаться, пока купцы тронутся с места, а выедут вместе с солдатами, он поначалу обрадовался. За пару дней пути он уже наслушался достаточно историй о нападениях и ограблениях. А солдаты — это всяко надежней купеческих охранников. Недобитки Рисэевы остерегутся на них нападать. Опять же, ради купеческого добра грабители могут рискнуть, даже если есть охрана, а солдаты не везут при себе ничего ценного. Так что в первой половине дня доктор обошелся без лицезрения страдальческого лица ученика. Даже когда они, наскоро перекусив, тронулись в путь.

Не то чтобы Раи испытывал какое-то благоговение перед военным сословием. Жителям Димна это вообще не было свойственно, а представителям патрицианских семей и подавно. Вдобавок Раи с детства побаивался вооруженных людей — как некоторые боятся диких животных. Конечно, среди них попадаются и ручные, вроде Тимо, да и польза от них бывает, хотя бы изредка. И командир их вчера так вежливо разговаривал с наставником, не то что солдафоны из димнийского ополчения. Сразу видно столичное воспитание. Уж он-то защитит, если кто из солдатни грубость какую позволит.

Но покамест — не позволяют. Все сыты, все довольны — драконарий вчера хорошо припугнул купчишек, а заодно и трактирную прислугу, так что никто не посмел обделить солдат и жратвой, и вниманием служанок. Погода по-прежнему держится хорошая, выезжают бодро, солнце играет на шлемах и амуниции, на конской сбруе. Это некоторое время спустя Раи ощутит, что его желание передвигаться быстрей весьма чувствительно отзывается на вновь нажитых болячках, и жизнь снова приобретет траурный оттенок. А пока утренняя прохлада бодрила, и грубые обветренные морды солдат казались открытыми и мужественными.

Доктор был настроен не столь радужно. Они с Максеном Гуптой с утра почти не говорили. Только поздоровались, а потом драконарий определил их место. Если б Керавна и его спутников поставили в середину конвоя, это был бы плохой знак. Им с самого начала отрезают возможность отделиться. Но нет. Их поставили в хвосте, дескать, отстанете — сами виноваты. Будь отряд побольше, сплавили бы подопечных в обоз. Но сотне легионеров обоз не положен. Однако кое-какая обслуга полагается, и некоторое количество вьючных лошадей тоже. Передвигаются они позади бойцов. К ним доктора со свитой и отправили.

Большая часть легионеров передвигалась пешком, всадников было, наверное, не больше двух дюжин, в том числе, разумеется, командир отряда. По тому, как непринужденно он держался в седле, можно было понять, что это ему привычно.

В имперской армии кавалерия обычно играла второстепенную роль и использовалась большей частью на границе. Основной костяк армии долгое время составляла тяжеловооруженная пехота. В пору расцвета Союзной империи она блестяще показала себя на полях сражений. Но в пограничных конфликтах от них было мало толку, да и негоже было использовать там элитные войска. Поэтому стали формировать вспомогательные кавалерийские части, причем порою не из граждан центральных областей империи, а из уроженцев союзных провинций. А во главе иногда ставили сыновей вождей кочевых племен, с детства взятых в заложники и воспитанных в имперском духе. Это оправдывало себя до тех пор, пока одним из таких заложников не оказался Шагара Изгнанник, впоследствии второй Владыка Степи, и первый из тамошних правителей, вступивший в союз с королевством Михаль. С тех пор, конечно, о наборе представителей кочевых племен, даже мирных, в кавалерийские части не было речи, да и не могло быть. Служили там теперь, как полагал Керавн, исключительно полноправные граждане империи, а офицерами были представители хороших фамилий. Такие, как Максен Гупта. Если он, конечно, Гупта.