Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

— Думаешь, Марконе в этом замешан?

— Его мордовороты уже нападали на меня днем. Я тоже попробую выведать что смогу. Ладно, даю тебе разрешение на выход в поисках этой информации, Боб. Возвращайся до рассвета. Да, у нас сохранился еще рецепт того противоядия от вампирской слюны?

Облачко оранжевого света выплыло из черепа, перемахнуло через стол и скользнуло вверх по стремянке. Уже из люка до меня донесся причудливо искаженный голос Боба:

— Красный блокнот. И не забудь зажечь охранительный огонь, пока меня нет.

— Угу.

Я выждал минуту, давая Бобу возможность миновать дверь. Потом взял с полки канделябр с зеленой, желтой и красной свечами, зажег зеленую и поставил канделябр на стол. Затем достал «Справочник» Дюмона и нашел в нем формулу, призывающую Ульшаравас. Она производила впечатление совсем несложной, хотя никогда нельзя быть уверенным, призывая кого-либо из Небывальщины.

Мне хватило пары минут, чтобы собрать все необходимое для заклинания. Дух-оракул не способен создать себе тело — да что там тело, даже светящееся облачко, как у Боба, вне его возможностей. Для того чтобы объявиться в мире смертных, Ульшаравас требовался гомункул. Дюмон рекомендовал для этого свежий труп, однако единственным, кого я мог бы найти на эту роль, был я сам, поэтому мне пришлось поискать замену. Ее я нашел в другой коробке и плюхнул в центр своего магического круга.

Потом выставил в круг стопку виски и свежеоткрытую жестянку жевательного табака «Принц Альберт» — согласно «Справочнику», это служило платой за то, чтобы Ульшаравас согласилась хотя бы показаться. Это был последний мой виски и последняя жестянка табака, а потому я приписал в список «СДЕЛАТЬ» пункты «купить еще скотч и „Принц Альберт“» и сунул бумажку в карман.

Пару минут я потратил на то, чтобы подмести пол около круга, чтобы не смахнуть в него ненароком какой-нибудь ворсинки или бумажки и не нарушить его. Поколебавшись немного, я очертил мелом еще один круг снаружи медного. Потом снова перечитал страничку справочника и постарался выбросить из головы все лишнее.

Я сделал глубокий вдох, собрался с силами, сосредоточился и, нагнувшись, дотронулся пальцем до медного круга, послав в него маленький заряд воли. Круг замкнулся. Я понял это, ощутив покалывание в затылке и тепло на лице. Потом повторил этот процесс с меловым кругом, добавив второй защитный слой, и опустился на колени, подняв руки ладонями вверх.

— Ульшаравас, — произнес я негромко, но сообщая словам некоторую энергию. Голос мой показался мне странным: он необычно вибрировал, меняя интонацию. — Ульшаравас. Погрязший в невежестве зовет тебя. Заблудившийся во мраке незнания ищет твоего света. Приди же, о страж памяти, глашатай грядущего! Прими мой скромный дар и явись ко мне!

С последним словом я высвободил накопленную силу, направив ее в круг — на поиски духа-оракула в Небывальщине.

Ответ не заставил себя ждать. Внутри медного круга взвихрилось облачко света, заигравшее по краям голубыми искорками. Свет подобрался к гомункулу, и тот, дернувшись пару раз, медленно сел.

— Милости просим, оракул, — произнес я. — Боб-Череп считает, что ты могла бы помочь.

Гомункул огляделся по сторонам, потянулся, разведя пухлые ручки, и вдруг подозрительно в них вгляделся. Потом, вскинув бровь, повернулся ко мне.

— Кукла? — спросил он тоненьким голоском. — «Детка с грядки»? И ты ждешь, что я помогу тебе — в таком-то виде?

Лично мне кукла казалась очень даже симпатичной — светлые кудряшки до плюшевых плечиков, розовое с голубым ситцевое платьице с соответствующими бантиками, маленькие черные башмачки.

— Гм… угу. Извините, — пробормотал я. — Просто под рукой ничего с двумя руками и двумя ногами не оказалось, а время изрядно поджимает.

Ульшаравас — «Детка с грядки» — вздохнула и уселась поудобнее в центре круга, вытянув ноги перед собой на манер плюшевого мишки. Не без усилия она подняла довольно большую для ее роста стопку виски и осушила ее залпом; со стороны это немного напоминало человека, решившего напиться из дождевой бочки. Не знаю, куда там делся виски — с учетом того, что у куклы не было рта, не говоря уже о желудке. На пол, во всяком случае, не пролилось ни капли. Покончив с виски, она сунула крошечный кулачок в банку с табаком и запихнула большую жменю туда, где полагалось находиться рту.

— Итак, — произнесла она с набитым ртом. — Ты желаешь знать о плащанице и людях, что ее украли.

Брови мои против воли поползли вверх.

— Э-э-э… Если честно, да. Здорово работаете.

— Есть две проблемы.

Я нахмурился:

— Ладно. Какие же?

Ульшаравас пристально посмотрела на меня.

— Во-первых, — сказала она, — я не работаю на боккора.

— Я не боккор, — возразил я.

— Ты не хонгун. Ты не мамбо. Отсюда следует, что ты чернокнижник.

— Чародей, — поправил я ее. — Я с Белым Советом.

Кукла склонила голову набок.

— На тебе пятна, — заметила она. — Я ощущаю на тебе следы черной магии.

— Долго рассказывать, — сказал я. — Но по большей части эта магия не моя.

— Есть и твоя.

Я нахмурился еще сильнее, но кивнул:

— Угу. Были один-два неудачных случая.

— Однако ты честен, — заметила Ульшаравас. — Неплохо, неплохо. Во-вторых, моя цена.

— А что ты хочешь?

Кукла сплюнула, забрызгав цементный пол табачной жижей.

— Честный ответ на один-единственный вопрос. Ответь, и я расскажу тебе то, что ты хочешь знать.

— Ну ладно, — кивнул я. — Ты можешь спросить мое имя. Мне уже задавали этот вопрос.

— Я ведь не говорила, что тебе обязательно отвечать полностью, — уточнила кукла. — Меньше всего мне хотелось бы угрожать тебе. Но если ответишь, ты должен сделать это абсолютно искренне.

С полминуты я обдумывал это предложение, потом кивнул:

— Идет. Договорились.

Ульшаравас сунула туда, где у нее должен был бы находиться рот, еще порцию табака и принялась чавкать.

— Ответь только одно. Зачем ты делаешь то, что делаешь?

Я моргнул и уставился на нее:

— Ты имеешь в виду — этой ночью?

— Я имею в виду — всегда, — ответила она. — Почему ты чародей? Зачем ты объявляешь об этом открыто? Зачем ты помогаешь смертным так, как ты это делаешь?

— Мм… — Я встал и подошел к столу. — А что мне еще делать?

— Вот именно, — кивнула кукла, сплевывая. — Ты мог бы делать уйму других дел. Ты мог бы искать цель жизни в других профессиях. Ты мог бы посвятить себя познанию. Или мог обратить свои способности на то, чтобы наживаться и жить в достатке. Даже в своем ремесле следователя ты мог бы избегать всех этих опасных ситуаций. Но вместо всего этого ты держишься за бедный дом, запущенный офис и постоянную угрозу со стороны всевозможных смертных и сверхъестественных врагов. Почему?