Сергей Зеленков - № 3

– Что приснилось? – подтолкнула меня Ася.

– Эх, ладно!– решился я ей все рассказать, – Попробую с самого начала. Пришел я в дом, меня знобило…

Рассказал, в общем-то, ей все и в подробностях. Ася, слушая меня, бледнела, краснела, качала головой, оглядывалась по сторонам испуганно.

– Ну надо же! – воскликнула она, когда я закончил, – Ты даже смог частично описать внешность Павла Ивановича и Андрея Григорьевича, хоть и не видел их до этого, ведь так?

Я пожал плечами.

– А в какой они одежде были?

И тут я задумался, понял, что не помню.

– Как-то в глаза не бросилось, – признался я, – Могу ошибаться, но вроде все были в темных одеждах, но не только в черном… Короче, точно не помню.

– А сейчас ты как себя чувствуешь?

– По-моему, лучше, голова немного болит. Температура еще небольшая ощущается.

– Тогда сегодня долечимся, а завтра продолжим расследование. Пошли, пообедаем, я тебе кое-что тоже рассказать хочу…

***

Сначала я решил выйти на улицу, покурить, проветриться. Чувствовал себя значительно лучше, захотелось размять отлежанные плечи. Поразмахивал руками, сделал легкую зарядку. Уже возвращаясь в дом, увидел косу, так и стоявшую в сенях, там, где оставил утром. Взял ее, вышел снова во двор, огляделся, убедился, что никого нет, позориться не перед кем. Попробовал помахать ею, вначале ничего не получалось, а потом кое-как пошло. В основном, конечно, трава просто сбивалась, подламывалась, а не срезалась. Ну хоть так. Прокосил, в общем, дорожку от дома до калитки и до сортира, притоптал местами, где что-то торчать осталось. Стало значительно лучше. Даже настроение поднялось. А, и в сортир сходил удачно, и без обучающих роликов справился неплохо – совсем хорошо стало. Легкий озноб, правда, опять вернулся. Пошел в дом.

– Я тебя заждалась, оставил меня тут одну с привидениями, страшно же, – проворчала Ася, затем добавила: – Суп уже остыл почти, а я без тебя не начинаю.

– Извини, захотелось попробовать покосить, – объяснил я, – Вроде даже немного получилось.

– Молодец, потом посмотрю. Давай руки помогу помыть тебе, и садись обедать…

Суп получился густым, жирным и с большим количеством мяса, именно чего-то такого мне и хотелось тогда. Съел с удовольствием.

– Как, кстати, Алексеевна отреагировала на то, что я сбежал? – поинтересовался я.

– Нормально, – ответила Ася, все еще доедая свою порцию, – Я ей честно объяснила, что ты приболел и плохо себя чувствуешь. Она ж тоже заметила, что вид у тебя нездоровый. Да ты б сам себя видел тогда, все сразу понятно и без слов было. Предлагала, кстати, самогонку для твоего лечения, я отказалась. Может зря?

– Нет, не зря, – ответил я.

«Хотя, все-таки, зря», – мелькнула мысль.

– Так, а что ты узнала интересного такого? – спросил я.

– Про церковь эту узнала кое-что, сейчас расскажу. В общем, со слов Алексеевны, церковь совсем не простая. Во-первых, первоначально она была возведена прямо на месте языческого капища, а открылось это, когда церковь разобрали; во-вторых, туда даже археологи еще до войны приезжали и нашли прямо на месте церкви какую-то яму с обгоревшими костями, в том числе и человеческими.

– Да уж, интересно, – задумался я, пытаясь припомнить, что я вычитал про восточнославянских язычников, – Получается, что церковь была возведена на месте жертвенной ямы, так?

– Возможно, – предположила Ася, – Археологи, кстати, не успели раскопать все как следует – война помешала. А после войны не до чего уже было. Потом, правда, местные мужики там что-то искать пытались, думали, наверное, что клад найдут. А Анисим то место охранял, как свою собственность, гонял всех, ругался. Говорил, что копать там равносильно тому, что осквернять могилы. Почему-то он был уверен, что там много останков человеческих.

– Круто, – произнес я, – Это получается, что практически в центре деревни находится могильник, так?

– Ну, это только со слов, – пожала плечами Ася, – На уровне слухов. Но если это действительно так, то да, это круто, конечно. По-другому и не скажешь.

– Еще что-нибудь есть интересное?

– Сходила к Ивановне, – продолжила Ася, – К третьей старушке. Она здесь самая старая – ей аж девяносто один год, представляешь? Выглядит бодренько, даже и не дашь ей столько. Но узнать от Ивановны удалось совсем мало – у нее давление поднялось ни с того, ни с сего, я ей даже мерила его.

– И сколько намерила? – поинтересовался я.

– Сто пятьдесят на сто.

– Ну… Это не так уж и много в таком возрасте, – заявил я, – У моей бабушки, помню, если ниже двухсот, то это так, фигня, немного нездоровится, значит… Так а хоть что-нибудь она успела тебе рассказать?

– А ничего важного. Вначале допытывалась, кто я по национальности, потом, когда я сказала, что казашка по маме, она воодушевилась и рассказала, что ее родная тетка, еще до революции, вышла замуж за казака и уехала в Краснодар; в общем, у нее там сейчас родня.

– Я в детстве тоже казаков и казахов путал. А еще Италию с Испанией. Может, если до девяноста лет доживу, опять начну путать… Что еще узнала?

– Так. Когда речь зашла об Анисиме, Ивановна начала приговаривать: «Ой, які быў добры мужык, які добры! 115 115 Ой, какой был хороший мужик, какой хороший! » и «Сколькі ж горачка яму, сколькі ж горачка! 116 116 Сколько ж горя ему, сколько горя! ». Ну а потом ей почти сразу стало плохо, она попросила, чтоб я ей помогла до кровати дойти, объяснила, где у нее «прыбор, каб даўленне памерыць 117 117 Прибор, чтоб давление померить », мы померили; я с ней еще немного посидела, убедилась, что ничего с ней страшного, ну и ушла. Вот так. Завтра, может, к ней вдвоем сходим.

«Интересно, – задумался я, – Какое все-таки разное отношение у трех бабок к этому Анисиму: у Трофимовны, вроде как, нейтральное, у Алексеевны – страх и ненависть к нему, у Ивановны – жалость; ну, может быть, и страх тоже присутствует, раз уж давление у нее поднялось при его упоминании…»

– О чем задумался? – спросила у меня Ася.

– Попробуй угадать, – решил я ее проверить.

– Откуда мне знать… – буркнула она, – Не знаю, как ты, а я вот обратила внимание, что все бабули к этому Анисиму по-разному относятся: Трофимовна почти никак, Алексеевна его очень сильно боится и не любит, Ивановна его жалеет. Ой, говорю так, как будто он еще живой!.. Мне кажется, что он хоть и был странным, но, видимо, до несчастья с женой и дочерью, ничего плохого не делал и воспринимался соседями нормально. Ведь Ивановна, самая старшая из соседок, дала ему характеристику положительную. Видимо, потому что знала его дольше и, соответственно, лучше, еще до случившихся трагедий.

– Ну да, – согласился я, – Только что нам от этого?

– Даже и не знаю. Но видишь, как все тут интересно?