Сергей Зеленков - № 3

Пес послушался, поджал хвост, виновато опустил голову, нехотя полез в конуру, позвякивая цепью. Раза три гавкнул уже оттуда на нас, но с другой интонацией: звучало это не как первоначальное «Сейчас порешу вас всех тут на месте, суки!», а как «Ладно-ладно, повезло вам на этот раз, но мы еще встретимся…»

– Вы не удивляйтесь, что отца моего зовут Иваном, а отчество у меня Янович, – шепелявил нам старичок, – Настоящее его имя, по паспорту, Ян. Просто Ян и Иван вроде как имена родственные, но второе звучит привычнее для местных. Все-таки же в школе работал, вот и представлялся Иваном…

Дом снаружи был обшит белыми, начинающими уже желтеть, пластиковыми панелями, имитирующими вагонку; стеклопакеты, высокое каменное крыльцо с коваными перилами, металлическая входная дверь. Внутри что-то вроде прихожей, два на два метра, приблизительно; там нам сказано было разуться – так и сделали. После оказались на небольшой аккуратной кухоньке, с относительно современной мебелью, кухонной техникой.

– Постойте тут пока минуточку, пожалуйста, – попросил нас Вениамин Янович, – А лучше присаживайтесь. Хотя нет: лучше постойте, я быстро. Нет смысла садиться, если придется очень скоро вставать. Словом, я сейчас приду, только предупрежу отца, что к нему гости…

– Интересно, – прошептала мне Ася, – Как же будет выглядеть Иван Моисеевич, если его сын такой старый на вид?

– Не на вид, – шепнул я ей в самое ухо, – Он действительно не молодой. Учитывая, что его отцу девяносто семь – ему самому может быть около восьмидесяти…

Как и обещал, через минуту он вернулся, тут же обратился к нам со словами:

– Очень сильно извиняюсь, но придется еще немного подождать, так как отец скомандовал, чтобы его приодели перед появлением гостей. Сейчас супруга моя его нарядит и нас позовет. Так что, придется нам, все-таки присесть ненадолго. Представьтесь, пожалуйста, как вас зовут, чем занимаетесь, откуда приехали?

– Меня зовут Аиса, а это Сергей Сергеевич…

– Аиса? – перебил Вениамин Янович, – Какое редкое тюркское имя. Вы, наверное, откуда-то из средней Азии, да?

– Не совсем, – начала Ася пояснять, – Мама моя из Казахстана, а отец белорус. Сама я здесь, в Беларуси…

– Ну, я примерно так и подумал, да, – снова перебил он Асю, – Кстати, я тоже, можно сказать, оттуда родом, так как маму мою, к огромному счастью, эвакуировали в сорок первом в Троицк, что в Челябинской области, а это ж почти у самой границы с Казахстаном. Я уже там и родился в сорок шестом, когда отец с фронта вернулся. Ну и вырос там же, так как жить в Троицке оставались мы еще до шестьдесят восьмого. Когда меня после педагогического университета невероятным образом послали по распределению именно в Минск, на родину моих родителей, в школе математику преподавать, отец уговорил маму сюда вернуться. А мне ж уже тогда двадцать два года исполнилось, я в Минск сразу поехал, как взрослый и самостоятельный, а родители сюда отправились, продолжили в местной школе работать, где и трудились в молодости. Потом, когда на пенсию мы с супругой вышли, квартиру в Минске своему сынишке оставили, а сами сюда переехали, моего отца досматривать, так как мамы моей тогда как раз не стало. Кстати, так и не женился сынишка наш, очень жаль. Всего себя науке посвятил. Может и женится еще, ему ж только сорок три в этом году было, в мае, десятого числа. Вот, лишь сорок три ему, а он уже доцент, химию в университете преподает. Очень на хорошем счету, между прочим…

Дверь на кухню отварилась и к нам вышла пожилая женщина, лет шестидесяти пяти-семидесяти, плотного телосложения, с широкими бедрами, невысокого роста, в длинном махровом халате темно-синего цвета; седые волосы плотно заплетены в гульку, крупный нос, большие, когда-то карие глаза, но уже выцветшие, ставшие, скорее, зелеными, широкий рот с мясистыми губами. Предполагаю, что в молодости она обладала специфической красотой, свойственной многим семитским женщинам, но которая, очень часто, бесследно исчезает с годами.

– Здравствуйте, – поприветствовала она нас, – Ян Моисеевич готов вас принять, проходите, пожалуйста.

Мы проследовали за ней, миновали проходную гостиную, свернули налево, оказались в небольшой комнатушке, по центру которой стояла кровать, а на ней восседал очень-очень старый и худой человек, в тапочках, серых полосатых брюках, голубой льняной, слегка измятой рубашке, застегнутой абсолютно на все пуговицы; лысый, в пигментных пятнах, с огромным горбатым носом, большими ушами, бледными толстыми губами; он не был похож на живого человека, а скорее напоминал скелет, обтянутый тонкой кожей. Кожа, казалось, была прозрачной, кости и синие вены просвещались. Но, кроме некоторой подвижности тела, живого человека в его внешности выдавали бледно-голубые большие глаза; в них, как будто бы, если как следует присмотреться, можно было увидеть отражение всего того, что они наблюдали за всю свою жизнь, а видели они, однозначно, очень многое.

Я немного огляделся в комнате: книжные полки, книг очень много; письменный стол, на нем банка плотно набитая ручками, карандашами и линейками, политическая карта мира на стене, еще с СССР на ней, старый платяной шкаф без антресоли, на шкафу два глобуса и какие-то бумажные рулоны – тоже карты, наверное, или плакаты; возле кровати два деревянных стула, видимо для нас подготовленные специально.

– Здравствуйте, молодые люди, – очень медленно, слабым сиплым голосом, не выговаривая «р», поприветствовал нас Ян Моисеевич, – Присаживайтесь, пожалуйста, рассказывайте по какому вы делу.

Мы поздоровались, сели, переглянулись с Асей, не зная, кто из нас начать должен.

– Иван Моисеевич, – взяла инициативу в свои руки Ася, – Позвольте, я для начала представлю нас. Меня зовут Аиса, я журналистка, это Сергей – писатель-публицист; ну и журналист тоже. Сейчас мы работаем над книгой, посвященной истории здешних мест. Возможно, вы бы нам предоставили какую-нибудь полезную информацию, которую мы смогли бы использовать для написания книги.

– Очень интересно, – ответил старик, – Я, в некотором роде, тоже являлся представителем вашей профессии. Хоть я и учитель по образованию, но во время войны работал фронтовым корреспондентом, писал заметки в газеты, сочинял агитки. Пусть сам и не воевал, но частенько приходилось оказываться в самом пекле, даже ранен был, хоть и не серьезно. Вы уж извините, что я сразу про себя начал рассказывать, вас же, я так понимаю, не моя история, а история этих земель интересует, да?

– Нет-нет! – поспешила возразить Ася, – Нас все интересует. Даже не столько история мест, сколько истории людей, живших здесь. Поэтому нам будет очень интересно, если вы нам расскажете и о себе.