Юрий Саенков - Унэлдок

Он остановился, несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул и медленно развернулся:

— Ты!

— Не ты, а вы! — проскрежетал Михаил, озадаченно разглядывая Славку. — Чо встал?!

— Ты толстого Эжена убил!

Славка блефовал. В том, что это сделал именно воевода, он вовсе не был уверен. Но это было и неважно. Всё уже было неважно, кроме необходимости вывести великана из себя.

Михаил поджал губы, лицо его напряглось, но почти сразу же разгладилось, а в глазах вспыхнули весёлые искорки:

— Не я. Шагай!

— Ты! — повторил отчаянную попытку Славка, едва не плача. — Я тебя узнал!.. По фигуре!

— Ага, узнал. Сказывай! И не старайся, не буду я тебе голову откручивать. Ты, считай теперь, уже не моя проблема. Топай дальше. Или я тебя сейчас здесь уроню и за ногу поволоку, живого и почти невредимого.

И это невозмутимое спокойствие воеводы окончательно убедило Славку, что с ним всё кончено. Словно под гипнозом, он повернулся и зашагал навстречу новой реальности: через пустующую потешную деревеньку, где мечтала поселиться Чита со своей яблонькой, мимо часовенки, где каждый вечер замаливал какие-то грехи Дядёк, мимо зеркальца-пруда с банькой, мимо своей вполне себе удобной жизни усадебного крепса.

Перед воротами усадьбы тарахтел коричневый броневик-вседорожник «Каратель» с эмблемой частного охранного предприятия «ЛиГва-С»: золотой глаз со стилизованной короной вместо верхних ресниц и четырёхконечной звездой вместо зрачка. Рядом с броневиком сверкала на солнце серебристая спортивная «буржу» с тонированными стёклами. Возле машины стояла Вероника Егоровна в коротких белых облегающих шортах, расшитых блестящими камушками, и в голубом топике. Она разговаривала с высоким пожилым мужчиной с аккуратной рыжеватой бородкой и тонкими усиками водевильного афериста.

Славка сразу узнал его, и будто кипятком окатило. Егор Петрович свет Стахнов! Лично! Во плоти! На короткое время он даже забыл о своём печальном положении, так потрясла его эта неожиданная встреча.

— Ваша Светлость, доставил! — отрапортовал воевода и отошёл в сторону.

Оба «светлых» молчали, будто чего-то ждали. Вероника Егоровна смотрела на Славку с рассеянным безразличием. Егор Петрович, напротив, изучал крепса своей дочери с видимым любопытством и даже какое-то дружелюбие проскальзывало в его внимательном взгляде. Славка опустил голову и замер, ожидая окончательного приговора. Неожиданно в его голове зазвучал голос Читы:

Поговори с Вероникой Егоровной. Вдруг послушает!..

Славка поднял голову.

Он исправится! Я обещаю! Тихий будет, покладистый…

Голос Читы толкнул его вперёд, подсказал, что надо делать. Славка грохнулся на колени, больно ударившись о дорожную плитку. Михаил тут же бросился к нему, но Вероника Егоровна жестом остановила воеводу.

— Ваша Светлость! — замычал Славка, не сдерживая слёз. — Вероника Егоровна! Умоляю, пощадите! Пощадите меня, прошу вас! Я всё понял! Всё! Больше ни словом, ни делом вас не огорчу! Буду служить вам, как вы скажете. Исполнять в ту же секунду всё буду! Не гоните меня только!

— Служить будешь? — задумчиво спросила она.

— Служить! — энергично закивал Славка, роняя слёзы на прогретую солнцем тротуарную плитку. — До конца своих дней служить! Любой ваш приказ исполню! Жизнь за вас отдам!

Вероника Егоровна уже не скучала, она перевела торжествующий взгляд на отца и прищёлкнула пальцами.

— Вот так!

Егор Петрович улыбнулся и посмотрел на дочь с нескрываемым одобрением.

— Хорошо! — вскинула голову Ника. — Вот тебе мой приказ: раздевайся!

На секунду Славка опешил. Он ожидал чего-то подобного, но никак не думал, что свидетелем его позора станет сам Великий Второй… Но колебаться он был больше не вправе: вскочил, стянул через голову рубаху, спустил штаны и вышагнул из них, как из таза с водой. Водой, в которой в ту самую секунду бесследно растворились остатки его гордости.

— Видишь? — Ника по-детски подпрыгнула. — У меня получилось!

— Вижу, — Егор Петрович с интересом разглядывал голого Славку, стоявшего не шелохнувшись. — Ты молодец! И что теперь? Оставишь? Или продашь?

Надежда ещё была! Чита, домик, яблонька!.. В ожидании вердикта Славка перестал всхлипывать и даже дышать.

Вероника Егоровна задумчиво посмотрела на своего раба.

— Оставить, не оставить… — её ладонь рыбьим хвостом гуляла из стороны в сторону. — Оставить. Не оставить…

Славка следил, в каком положении замрёт «хвост», и молился бессловесной, но самой истовой в его жизни молитвой. Только теперь он окончательно понял, что значит безраздельно принадлежать кому-то, полностью быть в чьей-то власти. Быть рабом.

Оставить. Не оставить…

Насмерть перепуганный, униженный и самоуниженный, он боялся даже моргнуть, чтобы не спугнуть вновь замаячившей перед ним надежды.

— Продам, — кивнула Вероника Егоровна.

Вот и всё! Это была всего лишь очередная игра. Новая пытка на прощание. Хозяйка сломала свою новую игрушку и теперь больше не нуждалась в ней. В ту минуту он вспомнил, с чего начались все его злоключения — вспомнил, как госбесовский офицер с усталым лицом протягивал ему листки с заранее отпечатанным заявлением: «Я, Ярослав Алексеевич Ладов, выявил в своём отце, Алексее Петровиче Ладове, врага России…» Если бы он тогда подписал! Если бы! Надо было, конечно, надо было подписать! Отцу он уже ничем ни помочь, ни навредить бы не мог — мёртвые не имут сраму. А свою жизнь он погубил.

— Продам! — решительно повторила Ника, корча умильную рожицу отцу. — Если ты не передумал?

— Ну что ты! — губы Егора Петровича тронула довольная полуулыбка. — Я своих слов назад не беру. Ты же знаешь.

— Но зачем? — встряхнула она огненной шевелюрой. — Это какая-то глупость, па.

— Отчего же?

— Именно потому, что я тебя знаю. Что ты задумал? Ты ничего не делаешь просто так. Только если есть какая-то выгода.

— И что в этом плохого?

— Хотя бы то, что это означает, что я эту выгоду потеряю.

— Я же тебе заплачу. И, заметь, немало. Разве это не выгода?

— Это меня и смущает, папа́. Если ты готов отдать за него столько денег, это может означать, что ты знаешь, как заработать на нём ещё больше.

Отдать за него столько денег… Отдать за него столько денег… Отдать за него… За кого?

Славка вцепился в эту фразу, как летучая мышь в подброшенную тряпку. Неужели они говорят про него?!

— А ты знаешь?

— Пф-ф-ф, — фыркнула она. — Но у тебя и так уже много крепсов, а у меня…

— Ты всё равно хотела его продать.

— Я передумала. Видишь, он решил исправиться. Да, пёсик? — обратилась она к Славке.

Они говорят о нём!

— Да, Ваша Светлость! Да!

— Умничка! Одевайся! Видишь, пап?