Антонина Крейн - Академия Буря [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Говори, Лади. Конечно, говори, – серьезно кивнул Голден-Халла и как можно тише сглотнул ком, вставший поперек горла. – Может, я какие-то зацепки нащупаю.

И она говорила.

И он слушал.

Шли часы.

Рассвет на Этерне практически ничем не отличался от ночи – из-за толщи глухих, слеповатых туч. Пробило уже пять утра, когда Голден-Халла проводил девушку до дверей академии.

– Спасибо вам.

– Я еще ничего не сделал.

– Вы выслушали. Это спасает. Правда.

Сыщик подмигнул:

– Я занесу тебе ловкучее зелье после Долгой Ночи. И да – порвите там нас с коллегами! Я в вас верю.

– Я в вас тоже, – улыбнулась Найт.

А вот это зря.

Замотанная в шаль фигурка скрылась за дверьми, и Берти, мигом помрачнев, опустив голову и ссутулившись, двинулся дальше.

Тяжелая мрачная сущность смерти давила на него, обнимая сзади, вылизывала ухо острым языком.

Я рядом. Я заберу у вас эту девочку. Скоро.

Удивительно, насколько часто может думать о смерти человек, который со стороны кажется воплощением оптимизма.

Проходя Фонтанный Двор, сыщик увидел, что у Моргана горит свет.

До Берти в его далеком озерном коттедже не дошли слухи о болезни доктора Гарвуса. Последние дни сыщик сидел у себя, читая, рисуя, музицируя один и с птицей иррин, придумывая программы семинаров.

Преимущественно музицируя, да. Он действительно хотел разучить колдовскую песню птицы: это была интересная задача. И, кажется, ему уже почти удалось.

Сейчас же Берти в задумчивой нерешительности остановился возле Пряничного домика.

Доктор Морган… Интересно, как у него дела? В тот раз в бильярдной Голден-Халле до праха понравился этот местами поехавший, но в целом удивительно понятный и близкий Гарвус с его мечтами то о всемирном признании, то о глубочайшем уединении в горах. Неизвестно, кем себя считал сам Морган, но Берти показалось, что он разглядел в мастере тайн мечтательного и яростного мальчишку, который хочет всего и сразу, но очень боится, что его за это осудят и что вообще так нельзя – хотеть и того, и другого. Куда лучше ничего не хотеть. Якобы достойнее, ага.

Берти подумал, что было бы неплохо сейчас поболтать с Гарвусом душевного равновесия ради.

Голден-Халла поднялся на крыльцо и постучал в дверь Пряничного домика. Долгую минуту спустя ему открыл Морган в бордовом халате, с руками, спрятанными глубоко в карманы.

– Коллега? – блондин холодно поджал губы.

– Как дела? – улыбнулся Берти.

– Работаю, – отрезал Морган и закрыл дверь.

Брови Берти поползли вверх. Ну здрасте приехали, я считал – мы друзья?

Обойдя коттедж, сыщик остановился напротив зашторенного окна кабинета.

Доктор сидел за столом, делая какие-то заметки. Его силуэт было видно благодаря крупному предмету, стоявшему с краю столешницы, пульсирующему алым цветом так, что даже занавески не глушили. У предмета была необычная форма. Что это? Новомодный маг-светильник, сделанный в виде нойшвайнской волынки?

Берти знал: на севере такие светильники популярны. На Этерне – диковинка, но и Морган – странный парень. Вполне мог привезти с собой.

Сыщик понаблюдал немного, потом ушел.

Придя домой, Голден-Халла не лег спать до тех пор, пока не придумал сто идей того, как можно решить Дело Госпожи Найт. …

95. Заморозить Ладиславу на двести лет.

96. Найти живую воду.

97. Перекинуть проклятие на другого человека.

98. Вырезать ей ребро.

99. Уничтожить морскую пену, в которой она должна раствориться.

100. Осушить моря.

Все идеи были столь невыполнимы, что после Берти в кровь стесал кулаки, избивая боксерскую грушу безо всяких там перчаток. А потом уснул на полу, среди бумаг, прямо в сожженном ловкокрабсами плаще.

Золотистый пес свернулся кренделем у живота хозяина и самозабвенно грел его до утра.

Зато Ладислава той ночью засыпала куда счастливей, чем можно было подумать.

Если Берти счел их разговор катастрофой, то для девушки он стал шагом вперед.

Ведь у нее появился взрослый, умный, оптимистичный друг, которому можно довериться. Который попробует ее спасти, который не сказал: «Без вариантов!»

А еще у нее будет ловкучий эликсир.

Определенно – успех!

Тик.

Так.

Тик.

Так.

И вот пришла Долгая Ночь.

Когда часы в академии пробили девять, Фрэнсис вышел из спальни, чтобы вместе со всеми двинуться к Маяку-Над-Бездной.

В коридоре под дверью близнец увидел пузырек с зельем. И записку: «Фрэнсис, выпейте это перед праздником. Эликсир временно заблокирует тварь, чтобы ваш вечер точно прошел без эксцессов. М.Г.»

Юноша сощурился на ядовито-лиловую жидкость:

– Здравые мысли посещают больного доктора…

Зелье было очень кстати. Сегодня Фрэнсис не успел «выгулять» демона. Вчера он накормил его порцией вдвое большей, но все равно переживал, что во время праздника придется жестко следить за внутренними щитами.

За всю дюжину дней демон бесился буквально несколько раз, обычно сидел смирно, молча, что не могло не радовать. Однако Тисса то и дело напоминала:

– Это враг, Фрэнс. Враги имеют свойство таиться.

Возможно, Тис оказалась права.

Ибо сейчас ничто не предвещало очередного всплеска, но, стоило юноше поднести склянку ко рту, демон буквально взорвался яростью. Фрэнсиса согнуло пополам, швырнуло об стену; пузырек, сжатый в пальцах, чудом не расплескался.

– Ах ты тварь! – Винтервилль задохнулся болью, когда мощные крылья попробовали разорвать его изнутри. Демон визжал, лез в глазницы, громыхал легкими и бил по суставам. Магические щиты – перламутровое пространство пчелиных сот, созданных Фрэнсисом внутри себя, – рушились один за другим.

– Демон! – то ли выругался, то ли воззвал обалдевший Винтервилль. И тотчас, вслепую из-за красной пелены перед глазами, махом осушил склянку.

Вой внутри мгновенно прекратился. Такой тишины не было уже давно. Фрэнсис даже приложил руку к сердцу: там их все еще два? Или демон… умер?

Ту-ту-дух-дух. Ту-ту-дух-дух. Но – молчание.

– Аллилуйя… – вырвалось у ошеломленного близнеца.

Адепты Бури вереницей шли сквозь лес, холмы, болота и кипящие скалы – обходным путем, чтобы как следует насладиться прогулкой. Они пересмеивались, держа фонари высоко в руках. Звучали флейты, кто-то наигрывал на мандолине. Иные вслух повторяли стихи из пьесы.