Алексей Евтушенко - Вечная кровь

Какая все-таки удобная штука – неизбывная человеческая тяга к бездоказательной конспирологии! Дай им маленький и сильно искаженный кусочек правды, и они будут с наслаждением его жевать сотни… да что там сотни – тысячи лет. Тех же, кто случайно или намеренно подберется к истине, всегда можно увести в сторону или, в крайнем случае, убить. Благо, методы отработаны. Главное – вовремя таковых, подбирающихся, заметить…

– Мы? – вампир по имени Виктор откинулся на спинку стула и забросил ногу за ногу. – А не вы?

Второй, которого звали Максимилиан, коротко покосился на товарища и сделал то же самое.

«Однако, – подумал Павел Андреевич. – Обнаглели».

– Не понял, – произнес он холодно.

– Очень просто, – сказал Виктор. – Люди, устроившие засаду и напавшие на нас, были из этого мира. Как минимум двое из них. Понимаете, что это значит?

– Откуда вы знаете?

– За чертой пока еще нет автоматических пистолетов «Беретта-86», – произнес Виктор. – Не изобрели. А в нас стреляли именно из этого оружия.

– Да, – подтвердил Максимилиан. – Две «Беретты» и два Смит-Вессона.

– И серебряные пули, – сказал Виктор. – Еще и с молитвенным наговором.

– Ты об этом уже говорил, – сказал Павел Андреевич недовольно.

– Ничего, – ухмыльнулся Виктор. – Не лишним будет напомнить.

– Чего вы хотите?

– Условия договора меняются. Если за нами идет охота, мы должны себя защитить. И вы нам в этом поможете.

– Каким образом?

Виктор и Максимилиан молча глядели на него. Не мигая.

Павлу Андреевичу хватило нескольких секунд, чтобы проанализировать ситуацию. Да, непримиримые обнаглели. Но и есть с чего. Они потеряли двоих – случай редчайший. Убить вампира очень трудно. Последний раз на его памяти подобное случалось триста шестьдесят лет назад. То есть довольно давно даже по его меркам. Получается, что те, кто это сделал сейчас, знали, как убивать вампиров, и специально к этому готовились. Профессиональные охотники? Вряд ли. Откуда им взяться в эти времена, когда вампиры, оборотни и прочая нечисть превратилась в персонажей романов, кинофильмов и видеоигр, и в ее реальность верят или откровенные психи или те, чье мнение не имеет ни малейшего значения?

Последние охотники за нечистью, которых он знал лично, топтали эту землю двести с лишним лет назад. Те, о ком он просто достоверно знал – сто пятьдесят или чуть меньше. Потом они исчезли вовсе. За ненадобностью. Всеобщая грамотность и развитие науки и технологий сыграли на руку и вампирам, и оборотням, и всем тем, кого принято называть нечистью – в них просто перестали верить. А в кого или во что не веришь, того как бы и нет. И плевать, что во всем мире ежегодно пропадает два миллиона человек. Бесследно. Из них в России – тридцать пять тысяч…

Ладно, как бы то ни было, на обстоятельства нужно реагировать. Глупо думать, что непримиримые справятся сами. Мало их. И днем они не бойцы. Даже под мазью. Слишком вялые и соображают плохо. Значит, надо помогать в любом случае. Ему нужна кровь, доставленная из-за черты в желудках непримиримых. Непримиримым нужен свободный проход за черту и кровь тех, кто живет по эту сторону. До нынешнего часа все было нормально. Теперь с проходом возникли проблемы. Проблемы необходимо устранить. Здесь и сейчас.

– Хорошо, – сказал он. – Я их найду и уничтожу. Что-нибудь еще?

– Мы голодны, – сказал Виктор.

– Очень, – подтвердил Максимилиан.

– Без крови нет крови, – сказал Павел Андреевич. Он обязан был это сказать. Хотя бы для того, чтобы дать почувствовать, что договор, даже измененный, должен оставаться договором.

– Тогда мы прямо отсюда отправимся на улицу, – пожал плечами Виктор. И выпьем досуха первого же, кто нам попадется. Оно вам надо?

Максимилиан молча кивнул, подтверждая слова товарища, и непроизвольно облизнулся. Его длинный узкий алый язык быстро пробежал вдоль губ и снова спрятался. На мгновение блеснули клыки.

– Кстати, чуть не забыл, – продолжил Виктор. – Когда мы возвращались, то не тронули двух человек. Мужчина и женщина. Молодые, до тридцати. Они околачивались возле черты по нашу сторону. Выполнили, можно сказать, ваши условия.

– Но они вас видели?

– Да.

– В каком обличье?

– В истинном, – усмехнулся Виктор.

– Это плохо.

– Им никто не поверит в любом случае.

– Вы думаете…

– Не знаю. Возможно, это просто любовники. Пошли в лесок перепихнуться за неимением другого места. А тут мы. Заметьте, нам ничего не стоило их выпить. Но мы сдержались.

– Да! – подтвердил Максимилиан.

– Хорошо, – помолчав для вида, сказал Павел Андреевич. – Я войду в ваши обстоятельства. В конце концов, мы партнеры, а партнеры должны доверять друг другу. Пошли.

Он встал с кресла и, не оборачиваясь, пошел из комнаты. Виктор и Максимилиан последовали за ним…

Щелкнул дверной замок. Едва слышно, но и этого хватило, чтобы Олег тут же проснулся. Постелью ему служил, брошенный на каменный пол тощий матрас. К матрасу прилагалась грязная желтая пропахшая чужим потом и страхом подушка-блин и тонкое шерстяное одеяло. Никаких простыней. Никаких столов и стульев. Для отправления естественных надобностей – дырка в полу и рулон дешевой туалетной бумаги на толстом длинном ржавом гвозде, криво торчащем из кирпичной стены. На другой стене – металлическая раковина (тоже вся в ржавых пятнах) и медный позеленевший от старости кран. Однако работающий. Открутил – течет тонкая струйка холодной воды. Можно умыться (полотенца нет, сохни так) или попить. Под раковиной – ведро, которое по мере наполнения следует выливать в туалетную дырку. Если, конечно, не хочешь жить на мокром полу. Свет – тусклая сороковаттка под потолком. У дверей – выключатель. Проснулся, встал, дошел до дверей, нащупал, включил свет. Перед сном выключил. Или спи при свете, никто не возражает.

Вслед за дверным замком щелкнул выключатель, и свет загорелся. Олег открыл глаза, сел, моргая. Повернулся лицом к дверям. Они был закрыты, и возле них стояла Богдана.

Длинные стройные ноги в облегающих джинсах, кроссовки, свитерок с широким воротом и рукавами. Волосы распущены по плечам, руки в боки, голова склонена к правому плечу. Все, как он любит. Только вот это уже не Богдана. Превращение идет медленно, но неотвратимо. Интересно, когда она перестанет его уговаривать, а просто начнет действовать? Когда человеческое в ней окончательно отступит под натиском другой, страшной породы? «Господи Иисусе, – быстро заговорил он про себя, стараясь не смотреть на существо возле двери. Все еще красивое и так похожее на человека. Но уже не человек. – Спаси и помилуй меня, грешного. Прости, что редко ходил в церковь и молился. Что плохо верил в Тебя. Нет у меня больше ни на кого надежды, только на Тебя. Если не можешь спасти эту мою жизнь, то сделай, пожалуйста, так, чтобы смерть моя была быстрой и малоболезненной. А главное, чтобы я нашел в себе силы, не поддался на уговоры, остался человеком…»