Наталья Землянская - Хроники Шеридана [litres самиздат]

Но нападавший был уже у ворот: проскользнув между покосившихся створок, он скрылся из виду. Лицо Юстэса перекосилось от досады и боли. Сев на землю, он кое-как стянул рубаху.

– Да-а, скверно… – пробормотал он. Ворон внимательно смотрел на него, склонив голову набок. – Глупо получилось! – оправдываясь перед ним, пояснил юноша. – Сто раз мог умереть – и не помер, а вот поди-ка ты…– кровь лила сильно, и Юстэс почувствовал головокружение: ворон и колодец тихо уплывали куда-то в сторону.

Скомкав снятую рубаху, он прижал её к ране. Грязная ткань быстро окрашивалась в красное. Глядя, как она меняет цвет, Юстэс вдруг засмеялся: откинув назад голову, он хохотал все громче и громче, временами повизгивая и срываясь на стон. Ворон хрипло и тревожно каркнул.

– Бог мой!.. – еле проговорил человек сквозь смех. – Ведь ничего не жалко! Ни-че-го!.. – ворон снова крикнул в ответ. – Думал, за плечами жизнь, оказалось – пустота… Тебе тоже смешно, крылатый?.. Я ничего не оставил в память о себе. Ничего… Никто не зажжёт по мне свечи и не прочитает молитвы… Матушка бы, верно, помолилась за меня. Как думаешь, помолилась бы? Матери всегда просят Небеса за своих детей… – голос его на мгновенье прервался. Юстэс смежил веки, точно вспоминая что-то, а потом его плечи снова затряслись от смеха. – А ведь гадалка наврала! – пробормотал он, не открывая глаз. – Нет, про любовь и богатство – это она верно угадала. Но она сказала, что убьёт меня мой лучший друг… Выходит, ошиблась?..

– Или ты умрешь не сейчас!. – сварливо возразил ему вдруг кто-то.

Юстэс в недоумении воззрился на ворона, – все предметы были нечёткими, точно в тумане, но птица сидела, нахохлившись, и помалкивала. Потом, опустив глаза, он осознал, что рядом с ним появились чьи-то грязные, дорогой кожи сапоги. С трудом задрав голову, Юстэс увидел хмурое лицо… Коротышки. В одной руке тот держал меховую суму, доставшуюся Гилленхарту от хоромона, в другой – короткий меч.

– Ты?.. – вяло удивился раненый.

– Почему бы нет? – сухо переспросил тот.

– Пришел добить меня? – криво улыбнулся Юстэс.

– А я что, записывался к тебе в лучшие друзья?

Присев на корточки возле раненого, он покопался в заплечном мешке и выудил оттуда коробочку с густой мазью. Отняв от раны пропитавшуюся кровью рубаху, он ловко наложил жирный слой снадобья. Юстэс почувствовал, как боль утихает, и по телу разливается приятная прохлада. Его спаситель снова порылся в своей котомке, и достал склянку, запечатанную туго притёртой пробкой.

– Глотни-ка! – велел он, откупорив пузырек и поднеся его к губам Юстэса. – Да немного!.. Хорош!..

Рана тем временем схватилась коркой.

– А я ведь по дороге сюда встретил, знаешь кого?.. – спросил Коротышка. – Руруса!.. Прямо у ворот!.. Нет, каков проныра! Ведь это он твои камушки утащил! – и встряхнул в руках меховую суму. -

– Значит, это он меня? – Гилленхарт осторожно потрогал пальцами затянувшуюся рану: в душе Юстэса зашевелилось смутное подозрение. Уж больно складно всё как-то получалось!

– Вот ведь зараза!.. Ну, ничего, я его тоже зацепил хорошо! Думал даже, что прибил гадёныша… Да только он прикинулся, мерзавец, дохлым… А пока я камушки разглядывал, он и смылся!

– Ты сюда… зачем пришёл?

– Тебе правду сказать или соврать? – усмехнулся Коротышка, снова потряхивая сумой. – Нет, я же не знал, что ты тут! – добавил он тут же, оправдываясь. – Думал, дай забегу по дороге на всякий случай… Я вообще к Храму пробираюсь, – и он похлопал по кожаным ножнам, прикреплённым к поясу, где был кинжал, который он выменял у Гилленхарта. – Уходить, брат, надо! Вон, видишь?.. – Коротышка ткнул пальцем куда-то вверх и в сторону.

Юстэс последовал взглядом туда, куда он указывал. Край неба закрывал медленно вращающийся смерч.

– А убивать тебя я не хочу! – мрачно заявил Коротышка. – Эти камушки, даже если поделить, на три жизни хватит. Только бы выбраться отсюда! Вдвоём-то сподручнее будет… – и он выжидающе посмотрел на Юстэса, словно тот мог и отказаться. Но юноша согласно кивнул и поднялся на ноги:

– Идём…

– А это? Пополам? – и Коротышка указал на наследство хоромона.

– Ты спас меня. Ещё несколько времени тому назад я понял – моя жизнь мне ничего не стоит. Но и эти камни на самом деле ничего не значат. Потому сделка наша верная. Получишь, сколько просишь…

– Побожись, что не обманешь! – требовательно насупился рыжий.

Юстэс поклялся. Тогда Коротышка вытряхнул драгоценные камни на его окровавленную рубаху и на глазок разделил кучку на две части. Одну – ссыпал в свою котомку, другую – увязал в узелок из лохмотьев и протянул юноше вместе с меховой сумой:

– Это твоё. Сам береги своё добро, ну, а я позабочусь о своей доле…

Выйдя из ворот, они крадучись, перебежками, стали пробираться по улицам в направлении Храма.

***

Захваченный город был страшен.

Заваленные трупами улицы – лёгкая добыча для всякого рода бестелесных духов; разрушенные здания, некогда величественные и прекрасные, и удушающий смрад пожарищ… Порой Юстэсу казалось, что они попали прямиком в ад! Сходство было ещё более удручающим из-за того, что городские развалины кишмя кишели чудовищными созданиями – большими и малыми…

– Чую, сожрут нас раньше, чем мы доберёмся до Храма! – сказал Коротышка, после того как в нелёгкой схватке приятели уложили очередную образину. – И ведь ты посмотри, какие рожи!.. Я такие и не встречал раньше! – и он бросил долгий озабоченный взгляд туда, где гудел столб Тёмной Башни. – Не иначе, Безумный Король проснулся!…

– О чём ты?..

– Тьетли болтали меж собой, что Тёмные сумели разбудить дух Проклятого, и с его помощью устроили всю эту заваруху.

– Зачем ему это?

– Они пообещали ему воскрешение… Берегись!..

Над головами людей пролетела, тяжело хлопая крыльями, гарпия. Её волосатое брюхо так раздулось, что она еле держалась в воздухе. Скользнув взглядом по нашим спутникам, она коротко крикнула и потащилась дальше.

– Ишь, отъелась! – с ненавистью бросил ей вслед Коротышка. – Стрелу бы влепить в глаз! Да сразу примчится целая стая её родственничков!..

– Уже летят! – отирая пот со лба, выдохнул Юстэс.

Вдоль разрушенной улицы, почти прижавшись к земле, на них надвигался многоглавый и многоголосый клубок. Приятели забились в какую-то щель в развалинах, тщетно надеясь, что их не заметят. Но не тут-то было!

…И даже спустя долгие-долгие годы Коротышка будет покрываться холодным потом, вспоминая эти мгновенья: невыносимые крики злобных тварей, их пустые глаза, одержимые лишь жаждой крови, скрежет скользких когтей, а потом – сверкнувшую вдруг прямо рядом с ним длинную узкую молнию и мерзкий запах палёного пера… Но ничего слаще этого запаха не было в мире! Потому что так пахли, обугливаясь и сгорая под ударами юного рыцаря, туши гарпий. Оружие, доставшееся от безымянного скелета, снова выручило их самым чудесным образом: луч света, вырвавшийся из расщеплённого конца обоюдоострого лезвия, одинаково легко крушил и мягкие тела врагов, и каменные груды, и почернелые остовы вековых деревьев, чьи кроны ещё вчера так горделиво сияли золотом уходящей осени. Последней осени Города Людей…