Илья Шананин - Клоп [litres самиздат]

– Не помню, с каких пор возле него так, – объяснил Рой, – уже несколько лет не растет ни травинки и круглый год сырая земля, зимой – аж пар идет. По правде, давно его не навещал.

Он, видимо, хотел подойти потрогать кору, но не стал наступать на сырую землю.

У ребят не было сомнений, что об этом дубе говорится в стихотворении. «Плачущая» земля, как в строках, а «Без гроба тело»: выходило, где-то здесь лежал труп, и от этой мысли у них по коже пробежали мурашки.

Они вернулись на следующий день в резиновых сапогах и с двумя лопатами. Одну они взяли взаймы у господина Ривилиана, чтобы помогать в парке Рою, другую у Роя для господина Ривилиана, у этой маленькой лжи имелось объяснение – старики давно не видели друг друга.

Пребывая в полном составе, ребята покружили вокруг дуба. Элберт сказал, что не хочет приближаться к этой земле. Другим оставалось засучить рукава. Даже Джозиз, судя по боевому настрою и новеньким резиновым сапожкам небесно-голубого цвета, готовилась повозиться в грязи. У Лил сапожки были попроще, чем у сестры, и постарее, наверное, исследовавшие много луж. Для себя и Пиуса Крочик принес две пары добротных сапог из порта. Первыми за лопаты взялись мальчики, они выбрали место, добрались до него и уверенно погрузились в землю, но на выходе та оказалась словно наполненная свинцовой дробью, чуть глубже верхнего слоя ее тянуло вниз сильнее, чем обещал закон притяжения. Порывы бодрости быстро прошли, и работа затянулась.

– «Под звездным небом в час роковой, нашлись слова, что смерть навели», – сидя на корточках, читала Лил. – Слушайте, может, смысл не в том, что кого-то убили заклинанием, а просто кто-то был убит из-за своих слов?

– То есть кто-то слишком много болтал? – уточнил Крочик, с трудом приподнимая лопату.

– Ну да.

– Так мы утонем в смыслах, – сказала Джозиз. – Вам не кажется довольно жутким, чем мы сейчас занимаемся?

– «Пират, сова и дуб вековой, и младший брат с руками в крови». Пиратом мог быть Риксил.

– Да, конечно это жутковато, – ответил Пиус Джозиз, пыхтя над своей лопатой.

– Дуб вековой нашли, – продолжала рассуждать Лилил. – Почему сова?

– Это также может быть эмблема или какое-нибудь изображение совы, – предположил Крочик, – на одежде убийцы или жертвы.

– Или ручка трости в виде головы совы как у одного из постояльцев.

– Это у кого? – спросил Пиус.

– Я только разок его видела, может, неделю назад. Ну а младший брат с руками в крови, это что-то связанное с Орденом Пяти.

– И, возможно, снова с Риксилом, – сказал Пиус, – ведь он член Ордена Пяти. О нем нужно больше спросить у Хорифелда. К тому же я бы там узнал еще кое о чем.

Когда Пиус с Крочиком выбились из сил, их сменили сестры Прелтит. Лил прилагала усердие в укор любому могильщику. У Джозиз дела обстояли иначе: необычно тяжелая земля ее разочаровала, лопату она держала, словно стеклянную, вдобавок, похоже, боялась наткнуться на чью-то руку, и справедливо, раз именно этого они ждали. Не успели Пиус с Крочиком отдохнуть, стали предлагать подменить ее. Но она отказывалась и упрямо дождалась, пока ее сестра здорово вымотается, чтобы вместе вылезти из ямы.

Однако в этот день они ничего не обнаружили. Много за раз вырыть не удавалось, и им пришлось регулярно наведываться к дубу в поисках тела.

Тем временем сестры Прелтит при помощи отца, вернее его редактора, отыскали адрес, где проживал Дезрик Жаброз со своей женой. Это была пожилая пара, и девочки вступили с ними в переписку. В первом письме они туманно представились детьми знакомых, потом обрушили поток восхищений на карьеру автогонщика, упомянули о Турнире Древнего Ветра (по сути, много-то о его карьере они не знали). Наконец, поинтересовались справедливостью слуха, что Дезрик сам создавал ювелирные украшения для своей супруги. На свой вопрос они ждали ответа.

А в «Клопе» не уставали замечать накаляющуюся обстановку. Грохот, который встретил Пиуса с друзьями в холле после спасения от гролей, сделался регулярным. Он повторялся почти каждую ночь, его раскаты были слышаны в холле и коридорах, постояльцы в номерах пока не тревожились. Хотя у тех появлялись иные жалобы, например, что их номера уменьшились. У кого-то потолок опустился, у кого-то угол стены придвинулся к окну, и здесь-то причину Пиус видел в собственном номере. Шум по ночам напомнил ребятам еще один стих, где какую-то войну вел «темный воришка». К своей войне готовились и Золотые Ленточки. Агитация Снука шла успешно, почти каждый сотрудник «Клопа», за исключением работников ресторана, носил ленточку. Аппозиционная деятельность могла вполне потребоваться, ведь они боялись, что с приходом ночных возмущений Валунна обрушится на них с новой критикой.

Не увидев золотую ленточку на библиотекаре, Пиус не удивился, при этом он знал, что Кулоне все-таки «поручали» Хорифелда. Мальчик отправился в Восточную башню, прихватив Джозиз и Лил, главным образом, чтобы разузнать о светящихся камнях, которые они обнаружили в тоннелях под Грамсом. Которые как раз для этой библиотеки, решил он и оказался прав. Хорифелд принес одну книжку, в ней упоминалось об игисе, которому поклонялось древнее племя в тропиках. Библиотекарь следил за детьми, пока те читали текст, он словно ожидал, когда они разочаруются малой информацией. Сегодня его взгляд вообще отличался вниманием.

– Люди находят странными вещи, которые иногда происходят в отеле, – вдруг произнес он, – например, когда за ночь вырастает новая башня. Вам такое кажется странным?

Пиус подумал, мог ли Хорифелд видеть их на той башне, о ней он никому не рассказывал. Когда ее заметят, путь все равно останется неизвестен, но с хозяином Восточной башни требовалось объясниться. И мальчик рассказал, что из его номера наверх ведет лестница.

Без какой-либо реакции библиотекарь предпочел оставить тему и заговорил о светящихся камнях. О них он кое-что знал. Поклоняющееся им племя называлось Иги, долгое время они прятали себя и свою драгоценность от окружающего мира, потом подсмотрели, что происходит вокруг, перестали поклоняться игису и сделали на нем бизнес. Они единственные поставщики редкого камня. Как его создают или где добывают, до сих пор секрет. Особенность камня в том, что он впитывает и удерживает на определенный срок солнечный свет. На древнем языке племени «иги» как раз означает «солнце». Чем темнее среда, тем качественней хранение света. Точный процесс научно не описан, если внимательно присмотреться, можно заметить, что камни мерцают. На солнце они совершают постоянный обмен светом. Если игис простоит весь день под открытым небом, дождавшись захода солнца, он сам потухнет вместе с ним. Свет не копится в камне, его в нем ловят, то есть быстро прячут под материал, чем плотнее материал и чем быстрее спрятать, тем лучше и дольше игис будет светить в темноте, иногда речь идет о веках. Друг на друга камни особенно не влияют. Есть у них еще особенность, они выделяют тепло, но незначительное для разбора, известно только, что апаровый порошок действует на них обратно. Они холодеют, если посыпать его.