Елена Райдос - Когда солнце взойдёт на западе [litres самиздат]

– Орден тебя приговорил и послал бессмертного тебя убить,– спокойно пояснил Рис. – А твой Семён, вместо этого, тебя отпустил, да ещё и отдал тебе ребёнка. Так что теперь у ордена даже не осталось заложника. Они убивают и за меньшее.

– Семёна не так-то просто убить,– Кира гордо вскинула голову,– он сумеет скрыться, уж поверь.

– Верю,– легко согласился Рис,– только он не стал скрываться. Так уж их дрессируют, орденских боевиков. То, что кажется тебе и любому нормальному человеку естественным, для твоего Семёна – предательство. Бессмертные в ордене – это что-то вроде отдельной касты со своим уставом. Для них провалить задание, да ещё по собственной воле – просто за гранью добра и зла, немыслимо. Даже не сомневаюсь, что твой бывший добровольно сдался своим хозяевам, причём в тот же день. Так что его уже казнили.

– Откуда ты это взял?! – взорвалась Кира. – Что за дикие предположения?

– Это не предположения,– Рис сочувственно улыбнулся,– мне пришлось столкнуться с похожей ситуацией. Мой лучший друг был из бессмертных.

***

Магистр неприязненно оглядел грубую каменную кладку пыточного подвала и брезгливо поморщился. Он очень не любил спускаться в эти подземелья, построенные много сотен лет назад. И хотя здесь было сухо и довольно чисто, но находиться в этих стенах было некомфортно. Казалось, древние камни впитали в себя ауру страдания и боли тех несчастных, что имели неосторожность стать врагами ордена. Их было много, обречённых на мучительную смерть собственной глупостью и упрямством. Однако бессмертные оказывались в этих застенках нечасто, собственно, на памяти Ксантипы, этот был вторым.

Парень стоял между двумя вооружёнными охранниками, его руки и ноги были закованы в кандалы, но несмотря на это, Магистр ни за что бы не решился приблизиться к бессмертному, если бы не был совершенно уверен в его покорности. Два часа назад Семён сам явился к своему командиру и сознался, что нарушил приказ. Он не сделал ни единой попытки оправдаться, равнодушно позволил заковать себя и препроводить в подвал. Ксантипа не сомневался, что при желании этот парень запросто освободится от оков, раскидает охрану и сбежит. Вот только такого желания у него не наблюдалось.

Магистр всмотрелся в лицо отступника, пытаясь разглядеть хоть какие-то признаки страха или хотя бы волнения. Расслабленная поза, отрешённый взгляд и горькая усмешка на губах. Парень явно ни на что не надеялся, он будто бы уже перешагнул порог между жизнью и смертью. То, что его сердце ещё билось, было для приговорённого просто временным неудобством. Он отлично понимал, что его смерть не будет ни быстрой, ни лёгкой, но воспринимал предстоящие ему испытания как неизбежное зло. Примерно так мы относимся к буре за окном. Что толку сетовать на плохую погоду?

– Почему ты это сделал, Сэм? – Ксантипа остановился напротив отступника и небрежным жестом отослал охранников.

– Я не смог её убить,– голос боевика звучал глухо и равнодушно, словно он исполнял хорошо отрепетированную сценку. Возможно, так оно и было. Парень, наверняка, не раз проигрывал в уме свой последний разговор с дознавателем, просто не ожидал, что этим дознавателем будет сам Магистр.

– Ты не ответил на мой вопрос, бессмертный,– Ксантипа повысил голос и нарочито сдвинул брови к переносице. – Почему ты даже не попробовал скрыться?

– А что толку? – на губах отступника появилась скептическая усмешка. – Вы бы меня всё равно отловили. Неохота бегать от своих.

– Ты врёшь,– Магистр снисходительно кивнул. – Боишься признаться, что считаешь себя виновным в предательстве. Ты сам себя приговорил.

Семён обиженно зыркнул на начальство исподлобья, но спорить с очевидным не стал.

– Скажи мне, мой мальчик,– голос Ксантипы сделался ласковым, почти заискивающим,– эта женщина стоила того, чтобы из-за неё потерять всё? Она действительно так тебя очаровала, что ты даже решил отдать ей ребёнка?

И снова Семён промолчал, только теперь из его глаз исчезло напускное равнодушие, теперь в них пульсировала неприкрытая боль. Реакция боевика Магистра удивила. Он скорее ожидал злости или обиды. Но эта тоска была совсем неуместна. Ну прокололся, повёлся на женские чары. Бывает. Должен теперь испытывать раскаяние и досаду. Ан нет, не похоже, чтобы парень раскаивался. Догадка пришла внезапно и заставила Магистра самого заскрежетать зубами от злости.

– Это был твой ребёнок,– медленно, выделяя каждое слово, произнёс он. – Выходит, ты не вчера сделался отступником, Сэм. Сколько лет вы прожили вместе?

– Шесть,– безучастно пробормотал отступник.

– Эта женщина поставила под угрозу развитие сразу двух реальностей,– грозно нахмурился Магистр,– а ты позволил ей уйти. Думаю, к тому же ты был в курсе того, что она – Мастер, но скрыл это от ордена. Ты предавал нас все шесть лет.

– Я же не спорю,– Семён устало вздохнул. – Можете пропустить оглашение приговора и сразу переходить к казни.

– Ты признаёшь свою вину, но не раскаиваешься,– Ксантипа с любопытством разглядывал отступника. – Неужели не обидно, что она будет продолжать радоваться жизни, возможно, с другим мужчиной, а тебя ждёт мучительная смерть?

– Я жалею только о том, что больше никогда не увижу Киру,– Семён с вызовом посмотрел в глаза Магистру.

– Думаю, теперь ты понимаешь, почему бессмертным запрещено заводить семью,– Ксантипа снисходительно усмехнулся.

Некоторое время Семён обдумывал замечание Магистра, его взгляд сделался печальным.

– Да, теперь понимаю,– согласился он.

– Эта женщина превратила бессмертного в предателя,– продолжал давить Ксантипа.

Семён хотел возразить, но наткнулся на сочувственный взгляд дознавателя и промолчал. Что ж, тут не поспоришь, всё, во что он верил, ради чего жил, мгновенно обесценилось, когда на другой чаше весов оказалась жизнь Киры. Ему было больно слышать обвинения в предательстве, но в душе он был согласен с формулировкой, а потому не ждал прощения. Предатель заслуживает смерти, он бы и сам прикончил любого бессмертного, нарушившего свою клятву. Вот только к чему все эти разговоры? Зачем Ксантипа тянет из него жилы?

– Чего Вам от меня надо? – наконец взмолился Семён. – Я отдал себя в Ваши руки. Казните.

– Если ты так уверен, что заслужил смерть, отчего просто не застрелился? – ехидно поинтересовался Ксантипа. – Ты ведь не мог не понимать, какая участь тебя ждёт в ордене.

– Я не боюсь боли,– Семён бросил презрительный взгляд на орудия пыток, демонстративно разложенные на длинном деревянном столе у противоположной стены. – А самоубийство – это не для бессмертного.

Если он ожидал, что его самонадеянное заявление вызовет гнев Магистра, то ошибся. На лице дознавателя снова появилось сочувственное выражение, и от этого Семёну стало не по себе.