Андрей Павленко - Ожидание заката [litres самиздат]

Старик сокрушенно пожал плечами.

– Увы, нет! И как узнать, пока не представляю… Но можно пойти и спросить!

– У кого? – усмехнулся Миша – у вахтерши?

– А я разве вам не сказал? – Кирилл Александрович демонстративно хлопнул рукой по лбу. – Склероз, склероз. Дело в том, Мишенька, что уж три дня, как в Киеве находится Макс Старски. Прилетел, так сказать, по делам. Да уж… – он посмотрел на Мишино изумленное лицо. – Извините, Миша, вы слышали только что щелчок? Нет? Это опять пороховницы раскрылись…

Миша залпом выпил коньяк.

* * *

Мы стали спускаться вниз по винтовой лестнице. Ничего, в принципе, необычного, оштукатуренная стена и ступени. Естественно, как же тут без подземного хода!

Спустившись на пару пролетов, ниже уровня первого этажа, мы вышли в подвал.

Свет с лестницы слабо освещал помещение, размером с хороший гараж. Едва различимые очертания стен тонули во мраке. Слабо пахло то ли пластмассой, то ли шампунем. Вдоль стен лежали бесформенные груды каких-то тюков.

Мы прошли мимо завернутых в мешковину свертков, то ли дров, то ли пачек свечей, потом несколько метров по коридору и уперлись в толстую металлическую дверь.

Такую не выбьешь. Я потрогал замок.

– Твоя очередь ломать! – сказал я.

– Зачем ломать? Сейчас дождемся этого Димитрия. – Антон прислонился к стене.

– А дождемся ли? – на всякий случай уточнил я.

– Да вот же!

Действительно, слышно было, как кто-то вовсю скрипел ключом. Наконец, дверь открылась.

На пороге стоял очевидно, тот самый приснопамятный отец Димитрий. Судя по его виду, он в этих пещерах, как Дальних, так и Ближних, провел все свою жизнь. Бледный, глаза, словно у рыбы, – мутные и тусклые, во рту – когда он заговорил, полно (вернее будет сказать, немного) гнилых съеденных зубов. И подагрические узловатые пальцы. Если такая внешность – необходимое условие царствия небесного – прошу уволить.

Спрятав ключ в карман серой грязной рясы, отец Димитрий разомкнул рот и бесцветным голосом произнес:

– Вы те самые, кого следует препроводить?

Разумеется, нужно уточнить – двое из подземного хода Патриарха! Да нас тут целый взвод!

– Нет! – парировал я, – это не мы! – Ненавижу дурацкие вопросы, капитан Очевидность!

Но отец Димитрий не принял шутки.

– Тут более никого нет! – с вызовом заявил он. Очевидно, я ему не понравился. Взаимно.

– Что ж, тогда идемте! – бросил я.

Он посторонился, пропуская нас, и с грохотом захлопнул дверь. Мы вышли в сводчатый коридор около двух метров высотой, идущий в обе стороны.

Потоптавшись, отец Димитрий затрусил влево. Мы, естественно, за ним.

Я, как самый высокий, то и дело задевал макушкой висящие на проводах на расстоянии шести-семи метров лампочки, судя по освещению, ватт по пятнадцать, не больше, каждая.

Мы прошли метров тридцать и коридор раздвоился. Правая сторона вела дальше, а левая, более узкая – плавно спускалась еще ниже вглубь. Мы свернули влево.

Шли гуськом.

Первым, мелькая из-под рясы стертыми туфлями на босу ногу шествовал наш проводник, за ним – то и дело спотыкающийся Антон, и в арьергарде – я.

Прошли еще несколько метров, уперлись в следующую дверь. Отец Димитрий собственноручно отпер ее, и мы пошли далее.

Неудивительно, конечно, что вся Лавра изъедена пещерами, словно сыр! И вполне вероятно, что относительно небольшим метражом – около шестисот метров пещер в совокупности Ближних и Дальних, тут не отделались.

Если что-то выставляется для общего обозрения, то значит, где-то должны существовать и резервы, для особо посвященных.

По одному из таких резервов мы сейчас и шлепали. Шлепали – потому что стало сыро, с потолка сочилась влага, стены, вместо выложенных кирпичом, были каменными, а местами – вообще без кладки. И чем дальше мы шли, тем меньше было следов присутствия человека.

Пахло землей и сыростью. Ход был узким, если выставить в стороны локти, можно коснуться стены, что я не преминул сделать, испачкав в глину рукава ветровки.

Окружающая обстановка сильно напоминала некогда популярную компьютерную игрушку «Return to Castle Wolfenstein», уровень с катакомбами. Там, правда, было пострашнее, зато здесь – противнее.

Так мы прошли-прошлепали минут семь-восемь. Отец Димитрий подхватил одиноко стоявший у стены фонарь – такая китайская игрушка – лампа дневного света, мигалка, приемник – все в комплексе. В этих катакомбах она смотрелась нелепо.

Через несколько метров освещение исчезло – мы миновали последнюю светящуюся лампочку. Пол потихоньку шел вниз, и оглядываясь назад, я видел, как лампочка, поднимаясь все выше, постепенно тускнела.

Я полностью потерял ориентацию. Ау, где ты, «Истар»! По моим расчетам, мы давно уже должны были выйти на Ближние пещеры, не говоря уже о Дальних. Этак Антон-Дайрон и на самолет опоздает!

Да ну, треш какой-то.

Отец Димитрий включил встроенную лампу дневного света, и мягкое белое свечение озарило его угрюмое лицо без бровей, с редкими рыжеватыми ресницами. Стало гораздо светлее, чем при тех, потолочных лампочках.

Антон молчал, я тоже. Но что-то ведь он думает? Не подозрительно ли становится переться хрен знает куда невесть сколько времени?

Хотя в свете последних событий я уже ничему не удивлялся.

Как оказалось, зря.

Мы вышли в небольшой круглый грот, с высоким, метра под три, потолком. Диаметр – метра четыре.

Из него вели в разные стороны три коридора, не считая того, по которому мы пришли. Хотя правильнее будет сказать, что центральный и правый больше напоминали норы, и пройти в них можно было разве что на четвереньках.

Отец Димитрий уверенно свернул в левый.

– Стоп! – Неожиданно для себя скомандовал я и остановился.

Антон замер.

– Не кажется ли вам, преподобный, что мы уже дошли до Борисполя? – не выдержал я.

– Это правильный путь! – повернул голову в сторону проводник, подрагивая фонарем.

– Ой ли? – засомневался я. – Не, мы передумали. Возвращаемся! – И я потянул назад к себе Антона. Может, он и крутой телепат, и Дайрон, и тэ дэ и тэ пэ, но физически он обычный пацан, у него одышка и все это мне очень не нравится!!!

Отец Димитрий не спеша повернулся всем корпусом, держа фонарь таким образом, чтобы свет бил мне в лицо.

– Мы пойдем дальше, – безапелляционно заявил он.

– А мы – обратно!

Ну вот не понимаю я этой банальной глупости! Или дурости, если хотите. Чувак ну явно накосячил, но несмотря ни на что, упорно продолжает тупить!

И тут я услышал шум. Постепенно, со всех сторон, нарастающий то ли шепот, то ли шорох. Потянуло сквознячком, но вместо ожидаемой свежести я уловил едва слышимый запах гнили. Не из норок ли?

Стало чуть-чуть страшно.

Мы оба попятились назад и замерли.