Литтмегалина - Синие цветы II: Науэль [litres самиздат]

– Я сильная личность. Если не уничтожаю, то делаю подобным себе.

Дом Дьобулуса – и мой дом – стал моим новым укрытием. За шесть недель я ни разу не выбрался за пределы парка. Внешний мир ожидал принять меня в свои колючие объятья, и я пытался не тревожиться об этом, но каждую ночь мне снились огни. Я просыпался, чувствовал, как Дьобулус успокаивающе гладит меня, и снова засыпал.

– Займи себя, – посоветовал Дьобулус. – Просто подбери дело для каждой секунды твоего времени. Тогда тебе будет не до глупых мыслей и дурных предчувствий.

Я последовал его рекомендации. Книги, фильмы, музыка и долгие разговоры с Дьобулусом поначалу помогали, а потом к первым трем я начал терять интерес. Дьобулус выбрал самое подходящее время, чтобы прочитать мне очередную лекцию о моем невежестве. Поскольку с пятого по девятый классы я был слишком отвлечен на еблю, а в десятом и вовсе сбежал и забил на школу окончательно, я избежал загромождения мозга знаниями, и меня все еще можно было удивить сообщением, что все предметы состоят из молекул.

– Иногда ты просто поражаешь меня. Как ляпнешь что-нибудь, глаза на лоб лезут, – посетовал Дьобулус. – Как насчет того, чтобы освоить хотя бы школьную программу?

– Зато мир для меня полон тайн, – неуклюже отмазался я.

– В некоторых областях тайн для тебя не осталось, – Дьобулус сжал губы.

Я начал с учебника по ботанике. Ладно, в ботанике я еще разбирался средне паршиво. Учебник по физике потряс мою и без того расшатанную нервную систему, но все-таки она выстояла. Химия взорвала мой мозг и вселила ужас в сердце. Несмотря на шок и трепет, я, прикинувшись хорошим мальчиком, продолжил штудировать учебники, отвлекая себя от прошлых грехов, которые день ото дня становились все притягательнее.

Лисица сдержала слово и приехала. Каждое утро она врывалась в отцовскую спальню, где уже не было Дьобулуса, поднимающегося раньше, а был только я, голый, спящий и беззащитный, и стаскивала меня с кровати на пробежку. Как в лучшие времена.

– Где ты там плетешься? – сердито вопила она, не снижая темпа. – Что, твоих жалких силенок уже не хватает и на то, чтобы тащить собственную жопу?

Но не полтора же часа бегом! Когда я наконец-то догонял Лисицу, у меня язык свешивался до колен, а глаза вываливались из орбит. Нездоровый образ жизни подкосил меня, да и позже, в клинике, у меня почти не было физической нагрузки. Но для Лисицы слабость никогда не была оправданием. Каждый вечер ей названивал ее парень, и если она снисходила до того, чтобы подойти к телефону, то ее нежелание относиться снисходительно к чьей-либо мягкотелости становилось совершенно очевидным. И очень слышным. Как и полагается огненной девушке, Лисица умела обжечь так, что мало не покажется. Бедный парень. Мне было жалко его, хотя я сам, бывало, обращался с мальчиками еще хуже.

– Я уже слышал тысячу словечек, которыми ты осыпаешь его, вбивая в пыль. Ты когда-нибудь обращаешься к нему поласковее?

– Да.

– И как ты его называешь?

– Восемнадцатый, – невозмутимо ответила Лисица.

Бедняга. Он был обречен уступить номеру девятнадцать.

– Ничтожество, – резюмировала Лисица, обращаясь больше к себе самой, чем ко мне. – На что он может рассчитывать? Не терплю слизняков.

– Я вполне себе слизняк.

– Тот еще. Но ты мой брат, так что все равно. А не будь ты моим братом, уж извини, я бы на тебя даже не посмотрела.

– Я подозреваю, что именно по этой причине я и люблю тебя.

Будучи убежденной папиной дочкой, Лисица не могла быть довольна, пока не отыщет кого-то, кто сможет хоть в чем-то сравниться с ее отцом. Дьобулус был металлом под мягкой горячей кожей, и я подозревал, что искать ей придется долго. Уважая в мужчинах силу, она нарочно провоцировала своих приятелей, пытаясь найти того, кто сможет дать ей достойный отпор. Но она недооценивала собственную способность подавлять. Она была как тайфун. Кто смог бы противостоять ей?

После пробежки я дополнительно нагружал себя в спортзале, пытаясь нарастить утраченную мышечную ткань. Боль в мышцах приносила чувство удовлетворения, подтверждала, что я не потратил день впустую. Я восстанавливаюсь, я привожу себя в порядок. К тому же мне было приятно думать, что с каждой каплей пота мое тело покидает частичка яда, который я все еще чувствовал в себе. Я нашел тот альбом Ирис, под который Дьобулус когда-то гонял меня кругами. Оказывается, и о таких вещах можно вспоминать с ностальгией…

Формально находясь в отпуске, на деле Лисица часами висела на телефоне, рылась в кодексах и составляла отчеты. Со своим секретарем она разговаривала как рабовладелец с провинившимся рабом. Дьобулус упорно именовал секретаря ее «будущим мужем», доводя Лисицу до белого каления (она часто и бурно обижалась, но бесследно забывала обиду уже минуты через три). Дьобулус не прекращал подкалывания до тех пор, пока Лисица не пригрозила уволить секретаря:

– Тебе будет стыдно, папа, если человек потеряет работу по твоей вине.

Дьобулус усомнился, что Лисица способна на такую подлость по отношению к «любимому мужчине», но на всякий случай все-таки перестал.

К вечеру, когда мы сползались к ужину, у каждого из нас были свои причины быть утомленными и довольными собой и друг другом. Мы переговаривались, перешучивались, дружески перебранивались, и постепенно я осознавал то, что в силу повышенной тугодумности не дошло до меня раньше: у меня есть семья.

– Я абсолютно счастлив, – сказал Дьобулус за одним из ужинов. – Абсолютно, – и обвел нас сияющим взглядом.

Я с удивлением подумал, что я, в общем-то, тоже.

Мне надоело ужасаться, глядя на себя в зеркало. Настала пора привести волосы в порядок. Они отросли ниже плеч за те месяцы, когда мне было наплевать на свой внешний вид, да и в клинике мне почему-то не предоставили личного парикмахера. Я решил не остригать их, выкрасить в золотистый цвет и сделать химическую завивку, чтобы они стали слегка волнистыми. Оценив результат, Лисица заявила, что у нее веки слипаются, когда она смотрит на меня, такой я приторный. Я возразил, что я прелесть и что любая не поленится разлепить веки и взглянуть еще раз. Лисица хмыкнула. У нее самой были длинные волосы, которые она собирала в хвост. Раз в три месяца ей подстригали кончики ровно на один сантиметр и не больше, если хотели сохранить себе жизнь. Дьобулус, делая серьезное лицо, утверждал, что сила Лисицы в хвосте, и если его отрезать, она растеряет все свое могущество. Судя по реакции Лисицы, это могло быть правдой.

Мне было весело, да. До тех пор, пока Дьобулус не отправлялся в очередную из своих регулярных поездок в Ровенну… По ночам я лежал в его кровати один, и на меня наваливалась тоска, душила и давила, пыталась выгрызть сердце. Мое счастье гасло, и, как осенние деревья теряют листву, существование утрачивало всякий смысл. Если ты наркоман, ты им остаешься. «Завязать» значит всего лишь «терпеть». И слова Стефанека становились моими словами: это все стоит того, чтобы бороться изо дня в день?