Александр Константинов (Олег Айрашин) - Рай для грешников [litres самиздат]

Послышались невнятные звуки, будто мертвецы разговаривают между собой. А где бы лежал я, не появись тогда янычар? Или всё было просчитано, как в спектакле?

Пластырь отделился легко, под ним оказался клочок бумаги. Такой маленький? Зато буквы крупные…

ГДЕ УМНЫЙ ЧЕЛОВЕК ПРЯЧЕТ ЛИСТ?

И это всё? Где, где… Понятно, что в лесу. А на обороте что? Чисто. Ладно, думать потом, прочь отсюда.

Что-то я забыл. Ах да, от респиратора и записки избавиться, в клочки её. И вон туда, под первый саван.

Шорох наверху – я облился холодным потом. Кто это может быть? Ворона? Конечно, ворона, кто же ещё. Какое гадкое чувство, будто кто следит за мной. Да нет, просто нервы.

Бледный свет луны вырвал чёрные силуэты – как из-под земли выросли. Стоят возле большого мешка, и среди них старые знакомые. Сутулый мужик, рядом Лумумба, на сей раз без дурацких очков; и ещё трое. До чего мерзко, когда в темноте окружает свора душегубов.

Лумумба и незнакомый бородач взяли меня в клещи. Ноги враз отяжелели.

– А кто это к нам пришёл? – сутулый нагло смотрит в глаза; похоже, он тут главный.

– Да это же Доктор, – сказал бородач.

– Не, Артемон, попутал ты. Доктор Пиздюлькин у нас был зимой, – вступил плешивый пузан. – Янычар ему шею сломал, с одного удара.

– Это Доцент, – сверкнул белыми зубами Лумумба. – Тогда рашенбаксами был нехило заряжен, откупился от сотника.

– А может, и нам забашляет? – спросил пузан.

Я чуть коснулся куртки, незаметно расстегнул верхнюю пуговицу.

– Чего тут рыскаешь? – спросил сутулый. – Похоже, тебе здесь понравилось? Только сейчас ночь, мила дочь, никакой янычар тебе не поможет. Воды в рот набрал, темнило? Отвечай, когда спрашивают.

Ноги дрожали, но я держался.

– Из-за вас я сюда пришёл, – взглянул в глаза главному.

– Cоскучился? – улыбнулся он.

– В тот раз такой жути нагнали, я чуть психом не стал. Ночами не сплю, руки вон трясутся, – выставил правую руку, другой тронул вторую пуговицу.

– И что, тебе не хватило? – сутулый бросил цепкий взгляд на мою левую руку. – Ваньку-то не валяй, говори, чего тихаришь?

– Что делаю? То, что доктор прописал.

– Какой доктор? Пиздюлькин, которому шею сломали?

– Не, с Материка, по нервам спец. Так и сказал, мол, хочешь вернуться в норму, – иди туда, откуда страх пошёл.

Вот и последняя пуговица; большой палец коснулся рукояти.

– Я слыхал о таком, – сказал бородач. – Типа лечи подобное подобным.

Нет, не успею. Тогда наглеть: кто ссыт – тот гибнет.

– Ага. А я сморю, вы не боитесь неприятностей?

– Чего раздухарился, гомеопат? Никак уже исцелился? – оскалил зубы главарь.

–Тронете меня – вам не жить. Сами внизу ляжете.

Сутулый повёл носом:

– Братва, да он принявши, несёт, как из бочки.

– И чо? Да я на контракте, меня сам Джокер пригласил. Если что, вас Уругвай на куски порвёт. А ты, Лумумба, чего фарами лупаешь? Или забыл, как у сотника в ногах валялся?

Чёрные щёки задёргались.

Сутулый лениво отвёл взгляд.

– Так я пошёл? – смотрю ему в глаза. – А то через полчаса гастроном закрывается.

– Иди, – усмехнулся он. – Раз уж ты с Уругваем закорешился.

Мои недруги нехотя расступились.

Шаг, второй, третий. Теперь, если что, успею. Не оглядываться. Уфф… У, бля… Отлить, срочно отлить.

Неужели случайность? Слишком уж вовремя они появились.

– Но что же, что хотел сообщить нам Арсен?

– Надеялся, что сообразим сами, – Ратников бросил на землю недокуренную сигарету.

– А мне-то что делать? Пропажу контейнера вот-вот обнаружат.

– Маскироваться нет смысла, пора открывать карты. Хочешь присутствовать при допросе? – Белый удивлённо рассматривал опустевшую сигаретную пачку. – Спиридон подписался на полиграф, он ведь ждёт согласия на расширение Зоны. Пошли?

– Мы застанем его врасплох? Джокер не в курсе, что нам известно про эликсир?

– Надеюсь, нет. Заходи, – он распахнул дверь кабинета.

Хозяин кабинета привстал, протягивая руку, Ратников улыбнулся до ушей, левой рукой вывернул протянутую кисть, правой схватил Джокера за горло, тот упал на стул. Белый, залепив ему рот скотчем, ловко примотал тело к спинке стула невесть откуда взявшейся верёвкой.

Джокер переводил изумлённый взгляд с Белого на меня.

– Да, Спиридон, жизнь полна сюрпризов. Это то, о чём ты подумал. Эликсир, мы знаем почти всё. А чего не знаем, ты сейчас расскажешь. Я сниму ленту, но шум поднимать не советую. Отключу тебя в полсекунды, но потом разговор будет иной. Ты понял?

Джокер кивнул.

Ратников сорвал скотч, Джокер дёрнулся от боли.

– Спиридон, ты не оставляешь нам выбора. И согласие на использование полиграфа оказалось на удивление кстати. Только вот круг вопросов будет шире, чем ожидалось.

Ратников достал из карманов металлическую коробку размером с портсигар, провода, клеммы и присоски.

– Можешь говорить правду, а хочешь, обманывай. Твоё право, Спиридон. Но мои вопросы имеют мерзкую особенность – отвечать придётся по-любому. А кто откажется, – Ратников пошарил в чужом столе, извлёк антистеплер и металлическую авторучку, – получит удар током. До жути болезненный удар в интимные места. В самые интимные, Спиридон.

– Я согласен, – вежливо сказал Джокер. – Канцелярия не понадобится.

– Вот и отлично, – Ратников, ослабив верёвку, закрепил присоски на теле и руках Джокера. – Подчёркиваю, речь идёт о закрытых вопросах, как и предусмотрено протоколом. Нас устроит любой ответ, «да» либо «нет». Никаких пыток и даже намёков на угрозы. Это ясно?

Джокер кивнул и перевёл повеселевший взгляд на меня:

– А ты, казачок, не только на магнитные фокусы мастак.

– Да, – парировал Ратников. – У Александра Павловича много скрытых талантов. Не будем тратить время на пустые разговоры. Вопрос номер один. Ты бессмертен?

– Нет.

Белый взглянул на прибор.

– Похоже, не врёшь. Вопрос номер два. Вы готовитесь к силовому прорыву на Материк?

– Нет.

– Вот видишь, правду говорить легко и приятно. Номер три. В Би Зед много бессмертных?

– Нет.

– Спиридон, твоя искренность начинает меня пугать. Вопрос. У эликсира высокая себестоимость?

– Нет.

Пробелы, сплошные пробелы. Пропущено что-то важное, мы тычемся, как слепые котята. И время-то против нас. В любую секунду может ворваться Уругвай, он непредсказуем. План, где может быть этот чёртов план?

Допрос продолжался, я отошёл от стола. Ратников не сможет расколоть Джокера по-доброму, начнёт пытать. А когда выпотрошит, пристрелит. В таких играх правила жестокие, на карту поставлено жуть сколько.

Была, была подсказка, да мимо прошла. Постой, как Белый тогда в Академии выспрашивал? «Что не так? Что удивило?»; «Трубы лиловые»; «Другой краски не было». Нет, это Пухлый так говорил… Другой краски… И где-то ещё… Где же, где? В сортире. Что в сортире? Стены. Что не так? Были зелёные, стали бурые. Другой краски не было? Неужели? А тогда зачем? Бурый, бурый. Что у нас бурое? Ах ты, блин, да ведь так проще кровушку замазать.