Александр Константинов (Олег Айрашин) - Рай для грешников [litres самиздат]

Я подкрался к Джокеру:

– А cортир у вас всё на том же месте?

Зрачки его на миг – лишь на миг – дрогнули.

– Ты чего, Доцент? Уже обоссался?

Белый, наблюдавший за шкалой полиграфа, изумлённо вскинул брови.

– Бурые стены – это вы зря, Джокер, – я выжидательно замолк.

– Шустрый не по годам, – процедил он сквозь зубы. – Но зря ты раскололся. У нас длинные руки.

– Какие уж теперь церемонии, финита ля комедия, – я повернулся к Белому. – Я отойду, ненадолго.

Да, Арсена убили здесь. Честь ему и хвала, сообразил-таки. Вот он – лес, где умный человек прячет лист. Островерхая, понятно, чтобы глубоко не совались, коробка с газетными обрезками.

«ЕВРОПИЙ, ТЕРБИЙ, НЕОДИМ – ТОННАЖ НА МАТЕРИК СДАДИМ».

Европий, ага. Не то, не то. Документ, где документ? Ведь Джокер себя выдал. Вот и последние обрезки.

«ЛАНГФЭР ПУЙЛ

Лит I. Спироу эбун. Дэгзар ирт кирдобмуу Хадлоут бове…»

Что за хрень? А на другой бумажке?

«Лит II. Тенчор. 6 вцые сщонг»

Матерь божья, да это же план и есть, только зашифрованный. А бумага с похожим шрифтом – для маскировки.

Блин, руки дрожат… Да, Арсен читал эту абракадабру. И догадался. Здесь его и взяли, тут и забили насмерть.

Я подозрений не вызываю, пока знает лишь Джокер. Да, иначе сюда уже ворвались бы.

План в карман – и бегом к Белому.

Открыл дверь – мелькнули красно-чёрные полоски, чугунная рука зажала мне рот. А вторая больно завернула моё предплечье.

– Не рыпайся, с тобой говорить будут, – это же тот усатый сотник. Выходит, они следили за мной, и тогда, в овраге…

Янычар тащит меня по коридору, вон кабинет Джокера, там Белый, но – мимо, мимо. Сотник толкает железную дверь – и мы в квадратной комнате. За столом возле зарешеченного окна – Уругвай. Вот и встретились.

– Садись, – он кивнул на стул, сам разместился напротив; сотник остался у дверей. – Ты становишься проблемой, Доцент. А проблем и без тебя хватает.

Я сглотнул слюну.

– Охотился за нашим планом, верно? И как успехи? А хлорка тебе нюх не отбила?

Ладони вспотели, сердцу захотелось остановиться.

– Молчишь? Ничего, язычок-то развяжу, у меня и не такие раскалывались.

Осторожный стук в дверь – через секунду вошла Алёна; смотрит сквозь меня.

– Алёнушка, принеси-ка нам кипяточка, – вкрадчиво произнёс Уругвай.

– Чай или кофе? – голос тих и нежен.

– Я сказал – кипятка, да покруче. Кое-кто любит погорячее.

Глаза её застыли.

– Алёна, быстрей!

Дверь с треском распахнулась – на пороге Ратников. Он походя ткнул янычару пальцем в гортань, матёрый опричник, схватившись за горло, с хрипом рухнул на пол.

Белый выхватил пистолет, рука поднимается, но медленно, слишком медленно; Уругвай же мечется как бешеный, рвёт на себя Алёну; из-под девичьего плеча – гром и пламя. И во лбу Ратникова – дырка, белокурая голова дёргается, затылком в стену – хрясь! – разлетаются розовые брызги, тело стекает наземь.

Алёна c побелевшим лицом валится на пол.

– Сюда, сюда, гляди, Доцент, – зрачок пистолета уставился мне в лицо.

– Отвечай, быстро! Вы кто, все из Конторы? – усевшись, он перегнулся через стол. – Сколько вас? Генерала я завалил, он шёл первым номером. Ты, потом кучерявый. Кто ещё? Ты что, язык проглотил?

– Го… голос пропал, – просипел я.

– Ответ неверный. Ничего, я тебя по всей форме допрошу, с протоколом, – он подтолкнул бумагу.

А я достал авторучку.

Гремело жутко, хоть я и прижимал к ушам ладони. А что с Уругваем? Лежит у стола, лицом вниз.

Выхватив «Беретту» из ещё тёплой ладони Белого, приставил к вражескому затылку. Нажал на спуск, нет, лишь собирался нажать – палец вдруг онемел. Да это вражина, ведь он Белого убил, – перехватив ствол в левую руку, жму на спуск – но палец опять не слушается… Уругвай мотнул головой – пистолет вылетел из моей руки.

Прыжок – Уругвай на ногах. Шаг, другой. Прёт на меня, уставившись невидящим взглядом – едва успеваю отскочить. Многорукий Шива молотит воздух вслепую, набирая обороты, по спирали обходит свою обитель, всё быстрее, почти бежит.

Алёна, Алёна?.. Ныряю под бешеные лопасти, хватаю беззащитное тело, оттаскиваю под стол. А вот и пистолет!

Поднялся, навскидку в плечо ему – бах! Уругвай взревел от боли, правая рука повисла плетью, но он ломит вперёд. Ещё выстрел – и левая рука его бессильно болтается. Но раненый как под наркозом. Он работает ногами вслепую, попавшийся на пути стул разлетается в щепки.

Целю Уругваю в колено, другое – ноги его подламываются.

Слева зарябило красно-чёрным, пол обрушился на меня, я пробил головой доски и улетел в космическую бездну.

– Тук-тук, тук-тук, – острые стрелки часов пронзают череп изнутри.

Осторожно открыл глаза: лежу на полу. Вокруг дым, воняет порохом. В дверном проёме знакомая фигура. Вараксин. Я приподнялся, доковылял до уцелевшего стула.

В комнате столпилось шесть-семь незнакомцев, все в чёрном.

В руках у Вараксина пистолеты. Крепко сбитый, черноволосый, с основательными залысинами, ноги широко расставлены. Во всём облике – мощь неведомой для смертных силы, что стоит за ним. Первый сектор, элита Академии. Защитник земной цивилизации.

– Уважаемые! Мною ликвидированы преступные элементы, посягавшие на жизнь инспекторов Материка. Кто-то хочет обжаловать приговор? – он обвёл их острым взглядом. – А то у меня как раз патроны остались. Ну вот, полный консенсус. Тогда все свободны. На выход по одному, – он отступил в сторону.

Я осмотрелся по сторонам. Белый свернулся возле стены. Вот Алёна. У двери покоится янычар. А Уругвай где же? Вон, по другую сторону стола, вокруг тела расползается липкая вишнёвая лужа.

– Ну ты и мясник, Александр Павлович, – Вараксин перехватил мой взгляд. – Знаешь, как он благодарил за пулю в лоб? Спасибо, мол, братан, век не забуду. Видишь – ничего сложного. Вставай, некогда рассиживаться.

Я с трудом поднялся.

– Отнеси-ка Алёну,—Вараксин замолк на секунду, – в кабинет Джокера, там уже свободно. И приведи себя в порядок.

Взял невесомое тельце на руки. Бедная девочка, обмочилась от страха… О, блин, и не только она… Накаркал Джокер.

* * *

На Материк возвращались вдвоём; до Томска ехали спецпоездом.

– Игорь Маркович, а что с Джокером?

– Пока оставим как есть. Формально к нему нет претензий.

– Как это – нет? А его план? А эликсир? – я коснулся металлического кейса, прикованного стальной цепочкой к руке Вараксина. – Наверняка преступный заговор.

– Бумага не читается. И разве там есть подпись Джокера? Мы ведь пока не знаем, что они затеяли. Затевали.

– А если неформально, по справедливости? Оформить гаврика по первой категории, а?

– Острая акция приведёт к большой резне. Нам не нужна активная Зона. – Вараксин посмотрел на меня долгим взглядом. – Что с тобой, Александр Павлович? А, понимаю, эликсир был твоим главным стимулом.