Александр Константинов (Олег Айрашин) - Рай для грешников [litres самиздат]

И вдруг голос пропадает. Путин-великан открывает рот, губы его шевелятся. И ни звука.

Толпа издевательски аплодирует. М-да, будь я президентом, не доверялся бы друзьям-приятелям безоглядно. Всякая преданность имеет цену.

Впереди раздался резкий прерывистый сигнал. Крепко сбитый мужик в метамаске выхватил смартфон, пальцы пробежались по экрану. Тут же со всех сторон прокатилась очередь звонков и мелодий. Минута – и юные голоса начинают скандировать:

– Новому времени – нового президента!

Вслед за молодыми подхватывает вся толпа:

– Даёшь нового президента!

Гигантская голограмма исчезает.

Людская масса всё плотнее, скопище захватило меня и повело, понесло, потащило.

Всё новые плакаты:

«ДЕМОКРАТИЯ – ЭТО СМЕНА ВЛАСТИ».

«ДЕМОКРАТИЯ – ДЛЯ ВСЕХ».

Но как же вырваться из потока?

Поперёк улицы – растяжка:

«КАЖДОЙ БАБЕ ПО МУЖИКУ,

КАЖДОМУ МУЖИКУ ПО ТРИ БАБЫ».

Ага, а дитя́м – мороженое.

Опять скандируют:

– Ка-ра-ча-ров! Э-лик-сир!

– Ка-ра-ча-ров! Э-лик-сир!

– Мы этого достойны! Мы этого достойны!

Внезапно стало свободней, будто впереди пробку выдернули.

– А ты, очкарик, чего молчишь? – справа злой голос. – Ты-то нахера припёрся? Сюда люди пришли нормальные.

Жирный, как боров, краснорожий мужик переводит взгляд с меня на соседей – в поисках поддержки.

– А сам чего буркалы вывалил? – оскалив зубы в улыбке, я хлестнул кончиками пальцев по багровой ряхе. – Очки, говоришь…

– А-а! – пузан прижал к щеке ладонь, толстая шея налилась кровью.

– В очках-то врага лучше видно. Хотя в такую мишень промахнуться трудно, – я чуть откинул полу куртки.

– Я что, я же д-думал, т-ты хомячок.

– О, бля, смотрите на него, он думал. Ну ты Аристотель! Выходит, сам ты хомячок и есть. Тут и правда люди правильные, а вот с тобой мы сейчас разберёмся.

– Да не, не… – на багровом лбу выступила испарина.

– Ладно, живи пока. И больше на пути не попадайся.

Опять сдавили, да ещё эта вонь от горящих факелов… Господи, как тошно.

– Граждане! – громогласный голос откуда-то сверху. – Митинг не санкционирован. Немедленно разойдитесь.

Истеричный вопль толпы, и людской поток несёт меня дальше. Не хватает воздуха, болью в висках отдаётся пульс. Не упасть, только не упасть…

Чмокающий звук слева – изо рта усатого коротышки толчками изливается алая кровь, толпа тащит мертвеца дальше.

«Бумц» – позади, совсем рядом. И женский визг далеко впереди.

– Гады!

– Убийцы!

– С крыш, не менее двух стрелков, – спокойный голос рядом. – Пора сваливать.

Лет сорока, с густой короткой бородкой – бросился вперёд и вправо. Я невольно протиснулся туда же.

Через пару минут нам удалось вырваться в переулок.

– Чудовищное преступление антинародного режима, ага, – глаза живые, усмешливые. – Избирательная ликвидация протестного электората. Не тормозим, ускоряемся.

Оглянулся – за нами бешеное стадо.

– Метров на пятьсот бы уйти, нет, не успеем, – он рванул железную калитку, за нами шмыгнул пацан лет пятнадцати; бородач быстро задвинул тяжёлый засов. Орущая толпа осталась за могучей стеной.

– Часа через пол начнут атаку. Двор глухой, можем попасть под раздачу, – незнакомец почему-то взглянул на небо и протянул мне руку. – Зовите меня Аркадий. Я журналист.

– Александр,.. э… э… писатель.

Малец, наблюдавший за нами, прильнул к узкой щели между дверью и стеной. На белой футболке золотом сверкнул знак лотоса.

За оградой крики и ругань. Мы отошли вглубь двора, к одноэтажному особняку. Аркадий тщетно подёргал дверную ручку.

– Жарковато сегодня. Присядем? – он устроился на крыльце, с улыбкой взглянул на меня. – А ведь я с вами знаком, Александр Павлович.

– ?

– Заочно. Читал всё ваше. Вы писатель, это бесспорно, – он снова улыбнулся. – Но не только. Понимаю, сейчас не время и не место, но другого случая у меня не будет.

– Вы о чём, Аркадий?

Гвалт за стеной усилился, стальную дверь пинали и дёргали.

– Можно я сразу к делу? Так вот, я вычислил, что помимо Материка и Большой Зоны имеется третья сила, – он взглянул мне в глаза. – Повторюсь, я прочитал все ваши книги. И понял, что вы близки к этой силе. Возможно, часть её. Не запирайтесь, не будем уклоняться от истины.

– Так. И?..

– Возьмите меня к себе. Я смогу быть полезен.

Ага, журналистов нам только и не хватало…

– В смысле? Бета-ридером? Личным редактором?

– Зачем так, Александр Павлович? Вы же поняли. Можете отказать, но не лукавьте. Вам это к лицу.

Паренёк отошёл от калитки и прохаживался возле крыльца, явно прислушиваясь к нашему разговору.

– Я умею раскапывать ценную информацию. Быстро анализирую. И вкусно подаю результаты.

– Аркадий, поймите… как бы это… Я там теперь в другом… гм-м… департаменте. И сам-то на птичьих правах.

– Понятно. Скрипач не нужен.

– Неужто всё так плохо? А почему вы не уехали?

– Коварство ползучего ухудшения. А главное в другом – правда и там не нужна. У них ещё гаже. Отымеют тебя по полной, но вежливенько, с улыбочкой. Понимаете?

– Да. К этому надо привыкать с детства.

Он снова поднял глаза к небу.

– Я всё же выскажусь, долго ждал нашей встречи.

– Слушаю вас, Аркадий.

– Думаете, самое страшное – вот это? – он кивнул на стену. – Ерунда, тоска по крутым эмоциям. Угроза вторжения Би Зед? Наводит ужас. Но битвы за выживание предсказуемы, это мы проходили.

– А что может быть хуже?

– Изобилие. Лавина эликсира. Если хлынет… Тогда-то оно и начнётся.

– В смысле? Аркадий, я не очень…

– Это как нитроглицерин. И лекарство, и взрывчатка.

– ?

– Супербомба. Не верите? Сейчас, сейчас. Представьте, что эликсир стал доступен всем и каждому.

– Я понял. Бросьте, Аркадий. Старина Мальтус уже стращал перенаселением.

– Дело не только в этом. Да, голод. И, конечно, пенсионер – опаснейший враг завтрашнего дня. Но это проблемы решаемые.

– А что же…

– Мир. Что это будет за мир?

– Да, если Зона распахнётся…

– Не имеет значения, ведь рождаются новые поколения хищников. Они всегда возвращаются. А что такое эликсир?

Я не успел ответить.

– Одно дело принять смерть неизбежную. А вот вечную жизнь потерять – совсем другое. Страх вырастет многократно, и мы получим засилье гиперактивных обывателей.

– Тут вы правы, Аркадий.

– Ещё бы. И это не всё. Расслоение достигнет масштабов космических. Одним хватает хлеба и зрелищ, другие жаждут крови и мечтают потешиться властью над слабыми. Да, сегодня вне Зоны почти не убивают. А станут – много, зверски много, – он платком вытер лоб и опять взглянул вверх. – Жарко. Очень жарко.

– Вы говорили о самом страшном, Аркадий.

– Да. Понимаете, ведь эликсир – это семена раздора. С его появлением исчезает великий уравнитель – смерть. Представляете ненависть между слоями? Бедными и богатыми, вечно старыми и вечно молодыми? Совсем другой градус.