Александр Константинов (Олег Айрашин) - Рай для грешников [litres самиздат]

– А точнее?

– Войти в штат нашего сектора. Тогда мы сможем тебя прикрыть.

– Не, ребята, не про меня такая жизнь. Заждались родные рукописи.

– А вот тут, батенька, мы вас и поправим, – сказал Вараксин. – Для кого ты писать собрался? Какие читатели? Они мертвы. Уж десять лет народ живёт в интернете да в телевизоре. А книги – глас вопиющего в пустыне. Или на кладбище.

– Не-а, немножко наоборот. Не понимаете вы моей музыки. Сочинительство – занятие более чем настоящее. Божественное. Сигареткой угости, Анатолий Борисович.

Он щёлкнул по дну пачки и протянул мне.

– Ведь кто такой автор? – продолжил я. – Господь бог, кто даёт начало мирам и человекам. Не было этого дядьки, и той милой дамы, – и вот явились свету. Думаете, Анна Каренина погибла? Протестую, живее всех живых. И огоньку, пожалуйста.

Ратников щёлкнул зажигалкой.

– На кладбище, говорите? Скорее уж в родильном доме. Хотите встречное предложение? – я пустил дымное кольцо, вослед ещё одно; догнав первое, оно прошло сквозь него.

Белый и Вараксин хмыкнули.

– А давайте-ка оба-два к нам, в пятый сектор. Такие крутые, столько повидали. А ремеслу писательскому научиться несложно. Я помогу.

– Не надо включать Швейка, – сказал Ратников. – Дело серьёзней, чем кажется. Ты сразу в двух чёрных списках.

– Это как это?

– Формально ты убийца. Победит на выборах Путин – загремишь в Зону. А выиграет Джокер, до суда не доживёшь. Побереги себя, Александр Павлович.

– А если тут, но в пятом секторе? Живут же люди в посольствах.

– Или в монастырях. Нету лучшего приёма, чем сидеть всё время дома, – сказал Вараксин.

– И как долго ты будешь под корягой ховаться? – Ратников потёр подбородок. – Имей в виду, ребята Носорога наэликсирятся непременно, и будут коротать свой век до-о-лго. Чего улыбаешься? А здесь ты через год от тоски взвоешь.

Я промолчал.

– Посмотри, – продолжил Белый, – как мы живём. Птиц не слышим, звёзд не видим, женщин не целуем.

– Кстати, о женщинах…

– Я не забыл, – Белый притушил сигарету, рука нырнула в сейф и вернулась с двумя розовыми пробирками. – Пацан сказал – пацан сделал.

– Благодарю, дружище.

– А ты молодец, ни разу не напомнил. Да и сейчас ни один мускул не дрогнул. Так что ответишь? Готов сидеть в Академии бесконечно?

– А если приклеить усы?

– Даже пластика не спасёт. Тебя срисовали по полной, Александр Павлович.

– Это как это?

– Буквально. Полное распознавание образа, программа известная. Такая вот ситуёвина.

– Господи, как вы мне надоели.

– Мы его теряем, – сказал Вараксин.

– А теперь сыграем в открытую, – предложил я.

– В смысле? – спросил Ратников.

– Будет уже переглядываться, знаю я эти игры. Вы загнали меня в угол, так? Что Путин, что Джокер – один конец. А тут запереться – похоронить себя заживо. И какой тогда вам резон – давить на меня с такою силою? Что-то мне подсказывает, самое важное вы придержали на закуску?

– Так ведь мы… – начал Вараксин.

– Хватит уже мозги пудрить. Первый сектор – главный вивисектор.

– При чрезвычайных обстоятельствах действенны только чрезвычайные меры… – сказал Ратников.

– …Отчеканил Дон Кондор, – подхватил я. – Мы тоже читали Стругацких, но сейчас речь о другом.

– О чём же? – спросил Ратников.

– Знаете, что мне претит в вашем секторе? Профессиональная деформация личности. Скверная штука. Кто хорошо владеет молотком, везде видит одни гвозди. Ты, Анатолий Борисович, красиво как-то выразился: поперёк программы. Это про меня, лучше не скажешь. Беда, коль пироги печи начнёт сапожник. Согласись, нельзя изменить свою сущность.

– Можно, – ответил Ратников. – Вот на генах-то выехать любому под силу, было бы желание. А вот неспособность преодолеть, чем господь не наделил – самому добиться, – это да. Поперёк программы – высший пилотаж. Так что? Поможешь нам навести порядок в новой реальности?

– Нет. Я лишь сочинитель, и в первом секторе – посторонний. Ну что, открываем карты?

– Ладно, – Белый улыбнулся. – Ничего не утаишь, научили на свою голову. Смотрим дальше.

Снова толпа, опять портреты. А это что за гусь? Да это же я, собственной персоной. И народ аплодирует – мне, именно мне.

– Ты, Александр Павлович, проявил чудеса героизма. И стал популярен до неприличия. Конечно, и мы поспособствовали… немножко.

– И?

– Нам позарез нужен свой человек в большой власти. Я-то, сам понимаешь…

– В лампасах, под оружейные залпы. И кем же вы меня…

– Вице-премьером. На худой конец – губернатором.

– Япона мать! Ты шутишь, нет?

– Какие шутки, это единственный выход, – сказал Ратников. – Тогда мы сможем играть белыми, начинать и выигрывать. Мы размажем вражеский удар во времени.

– Триггер? – сообразил я.

– Правильно мыслишь, Шарапов.

– А если победит Джокер? – спросил я. – Ведь его рейтинг…

– Для чего мы тебя и сватаем, – сказал Ратников.

– Не понял.

– Ты перетянешь людей на правильную сторону, – пояснил Вараксин.

– В смысле? Я должен участвовать в предвыборной кампании? Призывы, речи, публикации? Но ведь это уже делается. А толку-то…

– Потому что бездарно, – сказал Ратников, – на административном ресурсе. А Джокер хитрее, он давит на первобытные инстинкты.

– Да уж, демагог ещё тот, – согласился я. – Весь расчёт на эмоции, когда мозги не включаются. Но я-то как…

– Тоже эмоции, – сказал Вараксин.

– Ты расскажешь свою историю, – продолжил Ратников. – Искренне, от души. О том, что творится в Зоне, их нравы, так сказать.

– Да почему вы решили…

– Вокруг тебя ореол, Александр Павлович, – сказал Вараксин. – Ты же у нас герой.

– Вот и покажи, – подхватил Ратников, – что даже тебе, герою, было страшно. Чтобы каждый ощутил себя на твоём месте.

– Предложение, конечно, интересное. Но я же сочинитель. А времени на…

– Да пиши себе на здоровье, – перебил Вараксин. – Зачем тебе политика, мерзкая гидра бюрократии? Не царское это дело. Но, конечно, протокольные мероприятия. Приёмы там всякие, фуршеты. И коктейли, «Бейлиз», к примеру.

– О как! А банда Носорога?

– Забудь. Покушение на федерального чиновника или главу региона? Зачистим так – мало не покажется. Ты будешь на виду, а мы в глубокой тени. Тебе не придётся вникать в детали, – Ратников понизил голос. – Академии видней, в чём польза человеческая. Не все люди готовы к бессмертию, согласен? И мы, первый сектор, берём эликсир под контроль.

– К Богу отправятся избранные?

– Вот именно. Но вслух об этом не нужно. Конспирация, друг мой, конспирация.

– Абсолютно сугубо, – добавил Вараксин.

Ну-ну, ребята. Это уж как получится.

– Понимаешь, – продолжил Белый, – у тебя будет скрытое преимущество. Ни одна душа не поймёт, с какой стати всё меньше «золотых лотосов», зато больше, скажем…