Евгений Гиренок - Метанойя [litres самиздат]

У меня даже дух захватило– до того накрыло желание уколоться. Все самые веские доводы, самые совершенные идеи, самые высокие стремления перевесила одна-единственная ампула с наркотиком. Я понял, что если сейчас, сию же минуту не уколюсь, то меня попросту разорвет. Какие там молитвы, какой Бог? через минуту я уже раскладывал аксессуары на журнальном столике в комнате без дна и покрышки, дрожа от нетерпения и совершенно ни о чем не думая,– руки в автоматическом режиме совершали необходимые манипуляции. И в тот момент, когда подрагивающие пальцы уже были готовы одним резким движением переломить шейку ампулы, раскаленная капля восклицания «Господи, помилуй!» вдруг прожгла мозг, парализовав его ощущением непоправимости происходящего…

Я все равно укололся– но не наркотиком, а снотворным. В последний момент поменяв ампулу на относительно безвредный «реланиум», я вкатил лошадиную дозу, отчетливо понимая, что если сейчас не усну, то обязательно проиграю не успевшую даже толком начаться битву. По-моему, я вырубился даже раньше, чем успел выдернуть иглу из вены, как будто кто-то просто щелкнул выключателем, погасив мир.

Вкрадчивый телефонный звонок через сонную вату вполз в мои уши, и я сразу же открыл глаза, будто и не спал. Все было по-прежнему– та же комната, тот же я в грязном вонючем спортивном костюме, расплющенный в том же кресле. На полу у моих ног валялся пустой стеклянный шприц, а левая рука была выпачкана засохшей кровью. Такой вот траурный пейзаж– тяжкое пробуждение наркомана, картина, обычно тщательно сокрытая не только от посторонних глаз, но зачастую и от своих собственных. Я глубоко вздохнул, словно набираясь решимости жить дальше, и, с усилием выбравшись из кресла, поплелся на кухню.

В открытую форточку врывалось холодное дыхание сентября, насыщенное шелестом дождя, а крупные капли время от времени гулко барабанили по железному карнизу, выплетая причудливый ритм. Я покосился на электронные часы и удивился– самое начало седьмого, кто может звонить в такую рань? Номер на определителе мне ничего не сказал, и ничего не оставалось, как просто снять трубку и проворчать:

– Слушаю.

Приветливый голос Кольцовой был полон кипучей деятельной энергии.

– Джем, дружочек, наверное, разбудила тебя? Прости, прости, пожалуйста.

– Да ну что вы, Анна Михайловна, я как раз уже встал. У меня сегодня дел по горло, так что вам не за что извиняться.

– Ну что, все в порядке? Очень рада, что все благополучно разрешилось. Я бы даже добавила– слава Богу!

– Слава Богу! И вам огромное спасибо, Анна Михайловна,– ваши усилия в немалой степени способствовали этому. Спасибо вам.

– Не преувеличивай, Джем. Как раз от меня-то там меньше всего все зависело, просто обстоятельства сложились действительно чудесным образом. Прямо мистика какая-то! Надо же– человек-двойник, да еще настолько похожий. Так что, можно сказать, тебе повезло, что он этого бедолагу в баре застрелил. Если бы это где-нибудь в подъезде произошло, без свидетелей, вряд ли мы сейчас с тобой так разговаривали бы. Так что не преувеличивай мою роль, дружок.

– Анна Михайловна, не скромничайте– без вашей помощи еще неизвестно, как все обернулось бы. Как хотите, но вечером мы с вами пойдем в «Русскую старину» или во «Фрегат»– на ваш выбор. Надо же нам отметить такое событие.

Она с сожалением ответила:

– Нет, Джем, сегодня-то как раз и не получится. Я почему и звоню так рано– срочно уезжаю в один городишко на севере, мой клиент там в нехорошую историю попал. Так что вряд ли я успею до вечера возвратиться. Но в любом случае спасибо за приглашение. Надеюсь, оно останется в силе до выходных?

Я рассмеялся:

– Анна Михайловна, дорогая, в любой день и час я к вашим услугам. Вы мне обязательно позвоните, когда вернетесь. Хорошо?

Мы еще несколько минут поговорили, и настроение мое заметно приподнялось, хотя физически я чувствовал себя препаршиво. Положив трубку, я распечатал новую пачку сигарет и жадно закурил: первая утренняя доза никотина– довольно эффективный допинг, особенно натощак, все остальные дневные сигареты лишь тщетная попытка догнать этот кайф. Тем временем сам собой сложился примерный план действий, которые мне необходимо было постараться предпринять в течение дня. А поскольку я знал, что заснуть уже не удастся, несмотря на ранний час, то загружаться делами надо немедленно, дабы не оставить возможности мыслями повернуть на наркотропу.

Для начала я собрался с духом и в течение часа наводил в квартире порядок, разложил все вещи по своим местам, пропылесосил палас и наконец-то вымыл полы. Когда дошел черед до комнаты психоделик, я ограничился лишь тем, что аккуратно собрал ампулы, тщательно промыл шприц и убрал его в футляр. Потом завернул все это в чистую мягкую тряпку и стал убирать в заветный тайничок. Но, сунув в него руку, я вдруг почувствовал, что там лежит еще что-то. Медленно-медленно, словно неразорвавшуюся бомбу я вытащил желтый полиэтиленовый пакет. И сердце мое провалилось куда-то в желудок. Очередной мир разбился в мелкие осколки, засыпав меня с головой грязью и какими-то ошметками. Даже не заглядывая, я знал, что находится в этом пакете, но все-таки полез в него, в надежде, что ошибаюсь. Тысяча застывших слез спокойно лежали в черной пластиковой коробке, и я едва сдержал сумасшедший вопль, рвавшийся из самой глубины моего существа.

Интересно, как люди сходят с ума? Сами-то они могут осознать это или им кажется, что все в порядке? Со мной далеко не все в порядке, но разве можно утверждать, что я нормальный? Да будь они прокляты, эти наркотики! Я не стал биться в истерике, не стал мучить себя бесполезными вопросами, не стал совершать немотивированных поступков. Я просто аккуратно сложил все обратно в тайничок, закрыл его, вытер пыль со столика и с музыкального центра и тихонько вышел, как из комнаты больного, плотно прикрыв за собой дверь.

С превеликим удовольствием я наконец-то снял спортивный костюм и залез в ванну с горячей водой– отмокать. Водные процедуры пошли мне на пользу– болевые ощущения на какое-то время исчезли, даруя некоторое облегчение, и я вышел из ванны совсем другим человеком, заметно посвежевшим и с относительно ясной головой. Надо признать, что и кумарило меня поменьше, чем вчера,– видимо, сказывался внутренний психологический настрой.

Я решил постараться не суетиться, не дергаться, а придерживаться намеченного плана действий, предоставив событиям возможность развиваться, держа их под контролем, но не мешая. Самому себе я казался положительным героем, готовящимся к финальной битве с хитрым и коварным врагом,– как в каком-нибудь экшене. Конечно, мне не перед кем было демонстративно экипироваться, передергивать затворы блестящих «беретт», рассовывать по карманам гранаты и давать последние наставления. Мне некого было обнять и произнести проникновенный монолог человека, вышедшего на смертельную битву со всем злом мира. Поэтому пришлось обойтись без этих эффектных понтов, а просто нормально позавтракать, чего со мной не было уже давно.