Татьяна Филатова - Пансион благородных девиц [litres самиздат]

– Черная такка?.. – спросил негромко Генри, заприметив на одной из клумб такой же цветок, какой в горшке привезла с собой Оливия. С недавних пор он при любом удобном случае с гордостью демонстрировал свои новые познания в мире ботаники и флористики.

– Это любимые тетины цветы, – шепнула ему в ответ девушка.

Потратив еще секунд пять на осмотр двора, Генри перевел взгляд непосредственно на дом.

– Ты не говорила, что твоя семья владеет замком, – сказал он Оливии. Та в ответ рассмеялась, взяла горшок с цветком и направилась ко входной двери. Генри продолжал завороженно стоять на улице, разглядывая дом.

Стены были выполнены из старого, потемневшего от времени камня. В доме было два этажа и достаточно высокий чердак, который наверняка служил хозяйке третьим этажом. Присмотревшись внимательнее, Генри отметил, что окна первого этажа выглядят вполне современными, рамы были заменены на пластиковые, окна же, что были выше, были украшены разноцветными витражами, сокрытыми за ромбообразными кованными решетками.

– Ну, ты идешь в дом? – окликнула Генри Оливия. – Идем! Я позже устрою тебе экскурсию во дворе и все здесь покажу!

Генри кивнул, неохотно согласился и пошел ко входу, то и дело поглядывая на фасад дома. Тот его, казалось, зачаровал.

– Оливия, это нечто! – сказал Генри, переступив порог. – Я в восторге!

– Я рада, что тебе понравилось! – она поцеловала его в щеку. Он не мог припомнить, чтобы видел когда-нибудь ее более радостной, чем сегодня. Она порхала, как маленькая птичка от цветка к цветку, а с лица не сходила детская, счастливая и немного наивная улыбка.

Оказавшись в холле дома, Генри открыл рот от увиденного.

– Ух ты, – сказал он, – я словно оказался на стыке времен…

Современный ремонт внутри особняка никак не соответствовал его естественно состаренному, готическому фасаду. Особый шарм и несомненно высокий статус дому придавала старинная, антикварная мебель, которая была повсюду: многочисленные стулья, столы, диваны, табуреты, пуфики, шкафы и комоды. И часы. Часов было много. Генри невольно мысленно представил, сколько они сегодня могут стоить, и пришел к выводу, что ему и за год такой суммы не заработать. «Мама Итана была бы в неописуемом восторге, окажись она здесь», – подумал он.

– Ну как тебе? Нравится? – спросила перевозбужденная Оливия.

– Дом, безусловно, прекрасен, – сказала Кларисса, не дав ответить Генри, – но он очень стар и требует постоянного ухода за собой, как старый, больной человек. Я пробовала нанимать бригады ремонтников, но эти проходимцы так и норовят что-нибудь украсть. Я зареклась связываться со столь сомнительными личностями.

– А кто же тогда сделал здесь ремонт? – спросил Генри.

– Вы проголодались с дороги? – улыбнулась Кларисса, оставив Генри без ответа. – Я уверена, Виктория приготовила прекрасный обед! Идемте за мной.

– Это для нее больная тема, – шепнула парню на ухо Оливия, – дом своими собственными руками несколько лет назад реставрировал возлюбленный тети.

– И где он теперь? – шепотом спросил Генри.

– Я же сказала: больная тема… Идем за ней, а то она поймет, что мы шушукаемся о ней.

Оливия провела парня в столовую, попав в которую, они словно оказались в королевской зале позапрошлого века: в центре комнаты стоял длинный, большой дубовый стол, вокруг которого были расставлены мягкие стулья на изящных изогнутых деревянных ножках. Всего же мебели здесь было немного: пара комодов, над которыми нависали разнообразных форм и размеров замысловатые подсвечники, над самим же столом висела большая хрустальная люстра. «А на нее я и за пять лет бы не заработал», – успел прикинуть Генри. (И откуда только у людей возникают такие меркантильные мысли при виде роскоши?)

– Мне бы с дороги… – неловко сказал он.

– О, да, конечно, извини, – учтиво сказала Кларисса. – Оливия, дорогая, проведи своего жениха в уборную. К вашему приходу, я уверена, уже будет накрыто на стол.

– «Своего жениха», – шутливо повторил слова Клариссы Генри, когда они вышли из столовой. Он слегка пощекотал Оливию за бок. Та смешно хихикнула и подпрыгнула на месте.

– Это здесь, – сказала она.

Генри взялся рукой за изящную бронзовую дверную ручку, и перед ним открылась уборная, ремонт которой был выполнен в дизайне времен викторианского стиля. Зайдя внутрь, он пришел к выводу, что все имеющееся в туалетной комнате действительно принадлежит к викторианской эпохе, кроме, разумеется, пластиковых труб, которые уходили в пол от прикрепленной к стене раковины. На пол была уложена плитка двух цветов: темно-синий, почти черный и цвет слоновой кости. В такой же цветовой гамме был выполнен декор стен. На стенах, казалось, плитка выглядела современной. Большая чугунная ванна стояла у дальней стены, а над ней нависал широкий бронзовый кран.

Когда Генри вышел, Оливия стояла под дверью, дожидаясь его.

– Ты идешь? – указал он на туалет.

– Если ты не против, – улыбнулась девушка, – можешь не ждать меня. Я думаю, ты найдешь сам дорогу к столовой?

– Постараюсь не заблудиться.

Он шел очень медленно, пытаясь успеть рассмотреть каждый сантиметр этого удивительного дома, словно он больше его не увидит. Снаружи дом казался куда меньшим, чем изнутри. Но ведь Генри не успел обойти его весь, а дом уходил вглубь достаточно далеко. Пройдя по небольшому коридору, Генри должен был свернуть налево в сторону столовой, но его взгляд привлекло что-то весьма интересное. Он свернул в другую сторону и попал, как он сам решил, в семейную галерею. Комната, напоминающая большой кабинет, была вся увешана портретами. И почти все они, за исключением с полдюжины полотен, были женскими.

– Вот ты где, – раздался голос Оливии из-за спины.

– Готов поклясться, – сказал, не оборачиваясь Генри, – что этой картине не меньше сотни лет, но ведь на ней изображена… ты?

Оливия рассмеялась.

– Раз ты заметил сходство, – сказала она, – то ты должен был заметить и то, что женщина на портрете выглядит на много лет старше меня. Но ты прав, мы очень похожи. Это, если мне не изменяет память, моя прабабушка…

– То есть, это мать Клариссы? – удивился Генри.

– Пожалуй, нет… – Оливия задумалась. – Я запуталась в своих родственниках, которые жили здесь до меня, – снова рассмеялась она. – Если хочешь, мы потом с тобой внимательно изучим все портреты в этой комнате, а Кларисса тебе расскажет, кто на них изображен. Я уверена, у нее с памятью дело обстоит куда лучше, чем у меня. А сейчас идем обедать. Я умираю с голоду!

– Оливия! – улыбнулась пожилая женщина, протягивая руки к девушки, чтобы обнять ее.

– Виктория, – с улыбкой ответила та и обняла горничную в ответ.