Татьяна Филатова - Пансион благородных девиц [litres самиздат]

Лестница на второй этаж была тут же в холле. Прекрасное темное лакированное дерево, при скудном освещении Генри не рассмотрел, какое именно. Поднимаясь, ему встретились еще картины, висевшие на стене по ходу лестницы, но изображены на них были преимущественно пейзажи.

Поднявшись на второй этаж, Генри и Оливия оказались в длинном коридоре с немалым количеством комнат по обе стороны.

– Все они пустуют, – сказала девушка, когда заметила, что Генри приглядывается к дверям. – Когда-то, сто лет назад, может – больше… в каждой кто-то жил. Семья была большой, имела много друзей… Детский смех, пикники, музыка…

– Ты так говоришь, словно сама при этом присутствовала, – улыбнулся Генри.

– Книги, – ответила Оливия, – они помогают мне перенестись в то время. Нельзя провести детство в таком сказочном месте и не задумываться обо всем, что происходило здесь раньше. Поэтому я и люблю читать книги ушедшей эпохи… – она на секунду замерла, продолжая загадочно улыбаться. – Вот моя комната. Наша, Генри Харрис! Добро пожаловать!

Оливия открыла резную деревянную дверь с бронзовой ручкой и зашла в комнату. На улице смеркалось, поэтому она сразу нашла выключатель и включила свет, а за ее спиной Генри устало сбросил большую сумку с плеча и сложил ручку у чемодана на колесах.

– Прости… Но все же это не отель. Виктория бы не смогла дотащить наши вещи в комнату. Она уже не молода.

– Не выдумывай, – сказал Генри, – я и не думал об этом. Она хорошая женщина, это видно. И она любит тебя.

– Когда мамы не стало… – Оливия замялась. – Когда мамы не стало, Кларисса и Виктория заменили мне ее.

– Ты говорила, что у Виктории был муж. А дети?

– Не было. Бог не дал им детей. Потому, быть может, она так и любила меня.

– В нашей комнате есть и ванна, и туалет! – изучал комнату Генри. – Это радует! Скажи, здесь что-то изменилось с тех пор, как ты съехала?

– Практически нет, – ответила Оливия. Она медленно прошлась по комнате. – Моя кровать… Знаешь, если мне не изменяет память, ей лет сто пятьдесят, не меньше! Балдахин стоял здесь, сколько я себя помню. Матрас, конечно, новый, но…

– Вот и испытаем столетнюю кровать! – Генри плюхнулся на постель и мечтательно сложил руки под голову.

– Стены… – Оливия провела рукой по обоям в крупный бархатный цветок. – Вся мебель здесь стояла при мне. И до меня тоже. Прекрасная ручная работа… Конечно, приходится изощряться, чтобы запах прошлых лет, годами впитывающийся в дерево, не портил вещи, которые теперь здесь лежат, но Виктория находит способы.

Стоя на месте, Оливия медленно развернулась на триста шестьдесят градусов, оглядывая свою спальню: пара старинных подсвечников над комодом, немодный, но, наверняка, безумно дорогой шкаф, вполне современная книжная полка, письменный стол с «секретом», который некогда был сюда перенесен из другой комнаты по просьбе Оливии, пара резных стульев, подставка для ног у кровати и окно: витражное окно, изображающее темный цветок. Цветные стекла были лишь снизу, выше – обычное стекло, что позволяло наблюдать за задним двором.

Пока Оливия принимала душ, Генри подошел к окну, из которого было видно домик Виктории и небольшой амбар. Дальше располагалось кладбище, но в сумерках детали было не разглядеть. А вокруг – всепоглощающая темнота леса.

В домике, где жила Виктория, горел свет: тусклый, слабый, но горел. «Ночник, – подумал Генри, – наверное, читает. Чем еще можно здесь заняться? Ни телевидения, ни интернета».

За дверью комнаты раздался скрип, казалось, половицы. Генри хотел было выглянуть в коридор, как в это время из уборной вышла Оливия в белой майке и пижамных шортах, вытирая полотенцем мокрые волосы.

– За дверью кто-то ходит, – сказал ей Генри.

Она улыбнулась в ответ.

– Должно быть, это Виктория, – сказала она, – ей не спится, вот она и решила прибрать перед сном.

– В домике Виктории горит свет. Это не она.

– Я не думаю, что это Кларисса, – Оливия присела на кровать, продолжая вытирать волосы, – она обустроила себе комнату на первом этаже, чтобы зимой экономить на отоплении и не обогревать эти комнаты. Мыши? – подняла она бровь.

– Наверное ты права, мыши, – согласился Генри.

– Ты что, боишься мышей? – девушка рассмеялась.

– Нет, но я думаю, что кот в таком доме не помешал бы.

Улыбка сошла с лица Оливии.

– У меня аллергия, ты же знаешь, – сказала она.

– Но ведь ты здесь не живешь уже много лет, – продолжил Генри, – было бы целесообразно иметь кота в таком большом доме, где наверняка водятся и мыши, и крысы.

– Отрава, крысиный яд, – равнодушно пожала плечами Оливия. – Но – никаких котов. И вообще, бросай эти скучные разговоры, раздевайся и ложись.

– Я в душ, быстро, – он бегло поцеловал в шею Оливию и закрылся в уборной. Генри было не по себе. Все располагало доброжелательностью и приветливостью, но чувствовал он себя паршиво. «Какая разница, в каком месте спать? – подумал он. – Она будет рядом, а остальное – лишь координаты на карте. Я просто устал. Завтра будет новый день».

Перед тем, как раздеться, Генри достал телефон из кармана брюк, еще раз убедился в полном отсутствии сигнала мобильно сети и окончательно констатировал для себя тот факт, что связи со внешним миром у него теперь нет. Может, это и к лучшему? Наверняка полиция захочет еще раз допросить его о смерти шефа. Он открыл воду. Аромат, что исходил от тела Оливии и который остался при нем после даже такого короткого поцелуя в шею, Генри чувствовал до тех пор, пока сам не оказался в воде и не смыл его. Ванна еще не успела остыть после девушки. Толстая струя горячей воды упала, громко разбившись о чугунную поверхность ванны, заглушив собой очередной скрип половицы в коридоре, возможно не один.

У окна в доме Виктории прошла тень, затем еще одна. Свет в окне погас.

Лучи солнца утром забавно осветили комнату, пройдя сквозь призму витража. Генри лениво приоткрыл глаза, отметив, как крепко ему спалось на этой огромной кровати. Его рука лежала на месте, где еще недавно спала Оливия, но девушки в комнате уже не было.

С трудом среди вещей Оливии он нашел в чемодане бритву и пену для бритья, привел себя в надлежащий вид, надел домашние спортивные брюки, белую футболку с V-образным вырезом, которую купила ему Оливия, и вышел из комнаты. Переступив порог комнаты, под его ногой в коридоре скрипнула половица. «Здесь точно кто-то был вчера вечером, – подумал Генри, – ну и что с того? Может, Клариссе что-то понадобилось на втором этаже. В конце концов, это ее дом, и она может ходить здесь где и когда захочет».

Внизу пахло свежей выпечкой. Генри не слышал голосов, потому не знал, где именно находятся Оливия и Кларисса. Оказавшись в холле первого этажа, он заметил движение за окном.