Ирина Андрианова-Голицына - Потерянные ключи [litres самиздат]

Я закрыл дверь. Тася вздрогнула, словно бы я запер ее в ловушке. Спокойно, нужно во всем разобраться. Нужно задать ей какие-то вопросы, и все станет понятно, да!

– Тася, у меня такое странное чувство, будто ты меня не узнаешь, – я попытался шутливо улыбнуться.

– Нет-нет, что ты, я тебя узнаю! – она выпалила это так поспешно, что я вновь убедился – нет, абсолютно не узнает.

Ладно, сделаем вид, что ничего не происходит. Посмотрим, что будет дальше.

– Я тут тебе вкусняток принес. Вот суши решил купить… Подумал, что тебе понравится.

– Ой, спасибо. Да, мне очень нравится …. Нравятся суши.

– Может, пойдем поставим чайник? Посидим?

– Да, конечно. Я сейчас!

Словно пятясь от меня, она двинулась в кухню. Я скинул куртку и ботинки и пошел следом. Сел за стол. Обратил внимание, что в кухне порядок. Пока я разворачивал покупки, Тася молча наливала из крана воду в чайник и ставила на плиту. Я заметил, что она разок украдкой взглянула на меня – как будто ждала, что я сделаю что-то совсем иное, не то, что обещал. На кухонной тумбе стояла чашка – одна из наших чашек, но не та, которую Тася использовала для себя. Однако сейчас, по-видимому, она пила именно из нее, потому что взяла и поставила ее на стол поближе к себе. После этого на миг замерла, как будто не зная, где взять вторую чашку – для меня. Но тут же вспомнила, и протянула руку к подвесному шкафчику над мойкой. Странно – она взяла свою любимую чашку, но поставила ее передо мной. Потом такими же чуть-чуть более замедленными, нежели обычно, движениями (неуловимо замедленными, но для меня – очевидно), она достала с полки сахарницу, снова повернулась к кухонной тумбе и вытащила из подставки для ложек и вилок две маленькие ложечки. Опять-таки – она не взяла свою любимую ложечку, серебряную, которой всегда размешивала чай и ела варенье. Как будто бы какой-то другой человек притворялся Тасей, но толком не знал, как это лучше сделать. Нет, с ней явно произошло что-то серьезное.

Она разлила вскипевший чай, положив в чашки по пакетику. Вот эти пакетики я помнил – кажется, это я сам купил большую коробку «Липтона». Тася тогда еще заметила, что не стоило покупать всякую ерунду, и на следующий день принесла что-то подороже и получше. Потому-то «Липтон» все не кончался – его пил только я, чтобы не тратить на себя тасины запасы. Почему Тася перешла на «Липтон»? У нее плохо с деньгами?

Она села и схватилась за чашку, явно не зная, куда деть руки. Прямая спина, как будто первый раз в гостях. И села на краешек табуретки. Напряженно смотрит в стол, пытается улыбаться, иногда быстро вскидывает на меня глаза – надеясь, что я не увижу. Я развернул все емкости, которые прилагались к суши – всякие там имбири и васаби, и придвинул все поближе к ней.

– Ты бери. И в соус макай.

– Спасибо. – Она послушно сунула одну «сушинку» в соевый соус, откусила и стала жевать.

– А я вот в поход сходил. На Алтай.

– О, Алтай! Там, наверное, здорово.

– А ты разве забыла? А ведь говорил тебе, что еду на Алтай. Ты еще алтайского меду просила привезти. – Это был мгновенный экспромт. Она не только не просила меду, но даже не спрашивала меня, куда я на этот раз еду.

– Ах да, да. Действительно, просила. Но, наверное, это было не очень удобно – везти мед так издалека?

Так-так-так. У нее потеря памяти? Я снова подумал о Николае. Ну да. Богема. Чертов декаданс. Неизвестно откуда взялся и неизвестно чем занимается. Чем он угостил ее?!

– Тася. – я строго посмотрел на нее, и она испуганно подняла глаза. – Ты помнишь, как меня зовут?

Она замерла и зажмурилась. Затем открыла глаза, видимо, совладая с собой, и через секунду сказала:

– Простите меня. Я вам все объясню. Тася … пустила меня пожить, пока она в отъезде. Я … я просто не была готова к вашему приходу. Я говорю глупости… – Она-чуть-чуть осмелела, будто бы у нее созрел какой-то план. – Но это только потому, что я испугалась, что вы мне не поверите.

– Чему не поверю?! – я по-настоящему испугался. Похоже, она не прикидывалась. Она правда считала, что Тася – это кто-то другой!

– Что Тася действительно меня пустила пожить. Я не знала, кто вы, а когда вы назвали меня Тасей, совершенно машинально не стала вас поправлять…. Но теперь я понимаю, как глупо это выглядит. Раз вы ее знаете, то, разумеется, вы прекрасно знаете, что я – это не она…

Это звучало немыслимо, но в то же время какой-то частью сознания я уже был готов с ней согласиться. Кроме, так сказать, схемы внешности, у нее с Тасей было мало общего. Тася так не говорила. Никогда. Никогда так не строила фразы, не использовала такие слова. Даже такие мысли и эмоции. Был ли ее голос тасиным? В целом, в плане высоты, громкости – да. Но так как интонации были совершенно иными, то можно сказать, что и голос стал другим. Теперь я не мог сказать наверняка, ни что такое тасина внешность, ни что такое тасин голос. Привычные категории рассыпались в одну минуту. Передо мной было существо, чьи материальные носители вроде бы соответствовали какому-то ранее известному мне человеку, но при этом это был абсолютно другой человек, и он все явственней заслонял «оригинал».

– А вы, наверное, Тасин друг?

Я молча жевал, совершенно не представляя, что мне говорить. Впрочем, тут, наверное, можно было ответить «да». Я кивнул.

– Я так и поняла. Да-да, я так сразу и подумала, – заторопилась она. – Вы, конечно, пришли, увидели чужую женщину, очень удивились. И у вас возникла идея проверить, не преступница ли она – я правильно понимаю? И вы решили обратиться к ней, то есть ко мне, как к Тасе, верно?

А что, если это какая-нибудь шизофрения, раздвоение сознания? Чертовски логичный у нее бред.

Она ждала реакции. Я выразительно поджал губы, что она, вероятно, расценила как согласие.

– А я, вы понимаете, я очень испугалась. Я с самого начала, еще пока никто не приходил, боялась, что мне не поверят. Вот так же, как не верите сейчас вы, верно?…

Я пожал плечами.

– Мне было негде жить, Тася предложила мне пожить в ее квартире, пока она будет в отъезде. Но она, кажется, забыла предупредить об этом своих знакомых… Вот вас, например. А когда я это поняла, было уже поздно – она уехала. И вот я сидела и ждала, когда же кто-то придет и нужно будет все это объяснять…

Я вновь перебирал варианты. Если бы не совершенно иная манера выражаться, я мог бы подумать, что Тася меня разыгрывает. Но тут была не только чужая речь, но и чужие движения, мысли, поступки. Или это я схожу с ума?

– Я боялась, что все подумают, что я что-то сделала с Тасей и завладела ее квартирой, хотя это и абсурд. Вы же так не думаете?

Нет, я совершенно так не думал. Передо мной была полу-Тася, четверть-Тася, измененная Тася, но точно не кто-то, кто мог ее убить и завладеть квартирой. Для этого нужно быть для начала кем-то, отличным от Таси на 100 процентов. А это существо было какой-то смесью – Таси с кем-то еще, и непонятно, в какой пропорции.