Эд Данилюк - Сыщик Вийт и его невероятные расследования [litres]

Густой туман стелился по бескрайней волынской топи, окутывал торфяные кочки, стекался к редким островкам твёрдой земли, возносился рваными облаками к алеющему предзакатному небу. Всё вокруг казалось в этой белёсой мгле зыбким, неустойчивым, ненадёжным. Вязкая тишина поглощала мир. Пронзительный запах болотного газа забивал ноздри, заполнял горло, стоял недвижимым грузом в лёгких.

Здесь была дорога. О да, здесь она была! Во всяком случае, так утверждала карта, изданная Володимирской географической академией, – петляющая коровья тропа, кое-где обозначенная гнилыми, покрытыми лишайником вешками да укреплённая тут и там трухлявым бревном.

Паровой экипаж сыскного надзирателя Вийта с завидным упорством подпрыгивал на этой дороге, всё глубже вгрызаясь в бесконечное царство трясины. Брызги мерзкой жижи крылами летели из-под колёс. Мотор надрывно ревел, котёл сипел, пламя в топке гудело. Здесь, в десятке вёрст от ближайшего хутора, эти звуки казались чужеродными, вызывающими, даже дерзновенными.

Молодая графиня Ветрана Петровна Мйончинская сидела, вжавшись в самый угол пассажирского сидения. Она была бледна и молчалива. Руки её в тревоге сжимали несессер на шатлене.

Сыщик, устроившийся на противоположном конце дивана, поглядывал на барышню, но тоже безмолвствовал.

Машину в очередной раз тряхнуло. Да так, что пассажиры на мгновение взлетели в воздух, а потом рухнули на кожаный диван. Выбивавшиеся из-под капора золотые кудри девушки затрепетали под потоками воздуха.

– Дорогу едва видно! – извиняющимся тоном воскликнул Фирс со своего шофёрского насеста. – Ещё немного, и нас посреди этого ничто накроет ночь! Придётся остановиться и ждать утра! Прямо здесь!

– О нет! – с содроганием воскликнула барышня и угрюмо зарылась лицом в воротник дорожного плаща.

– Но, дорогая пани! – проговорил Вийт. – Это не я! Это всё дорога! – детектив присмотрелся к девушке и добавил: – Вы не замёрзли? Позвольте я укрою вас своим диплоидионом!

– Как можно, Ронислав Вакулович! – возмутилась юная графиня, ещё дальше отодвигаясь от Вийта.

Тот пожал плечами, вновь сел ровно, но не удержался и произнёс:

– И всё же, Ветрана Петровна, с учётом того, что нас вскоре ожидает…

И тут же получил пощёчину, хотя и приглушённую тканевой перчаткой на руке дамы, но всё же болезненную.

Фирс наверху хмыкнул.

Туман впереди загустел, почернел, приобрёл неясные очертания человеческой фигуры.

– Там, кажется, кто-то есть! – вскричал истопник.

Он отвернул шестерёнку давления в паровом котле и натянул тормозной шнур. Экипаж, оглушив неестественно громким гудком, разорвавшим мертвенную тишину вокруг, вздрогнул, замедлился, заскрипел, переваливаясь из стороны в сторону, и, наконец, остановился.

Тёмный силуэт в тумане оказался заброшенной, покосившейся, почерневшей от сырости будкой телеграфиста.

Фирс спрыгнул со своего насеста. Его ноги ударили с высоты в вязкую грязь, и та взлетела вверх фонтаном брызг.

– Это релейная станция, – сообщил Фирс, обходя будку. Он заглянул внутрь. Там царили запустение, плесень и сырость. – Давно покинутая станция!

Истопник подёргал то, что осталось от паровых труб. На растрескавшийся пол посыпалась ржавчина.

– Прадедушка выгнал телеграфиста, – отозвалась из своего гнёздышка в тёплом, уютном плаще Ветрана Петровна. – Тогда за целый год пришло лишь одно сообщение, да и то не имевшее никакой важности, – барышня вдруг закатила глаза и продекламировала самым что ни на есть поэтическим голосом:

Графиня бросила выжидательный взгляд на сыскного надзирателя. Тот, заскучавший было, немедленно подобрался и воскликнул:

– Чудесно!

– Что ж, – вздохнул Фирс. Он вернулся к паромобилю и взял карту. Его палец заскользил по разноцветным линиям, – по крайней мере теперь мы знаем, где находимся. Осталось две версты. За час доберёмся. Если ничего не отвалится, не провалится и не завязнет…

– Ты уверен, что нет никакой возможности сообщить о нас в замок? – спросил Вийт, вглядываясь в хибару.

– Увы! – покачал головой Фирс.

Шофёр отложил карту, пригнулся к багажному ящичку и достал из него бутылку Champagne Krug Clos D’Ambonnay. Хлопнула пробка, и пенная искристая жидкость наполнила пару хрустальных фужеров.

– Подкрепитесь! – Фирс в поклоне предложил шампанское Ветране Петровне, а затем Вийту. – Прошу прощения, но я в спешке не захватил с собой свежей клубники…

Из того же ящичка появилось серебряное блюдечко, на которое истопник выложил проспиртованные вишни и парочку вилочек. Конечно, тоже серебряных.

– Благодарю, Фирс, – отозвался Вийт, с наслаждением смакуя ягоду. – Надеюсь, мой фрак ты не позабыл уложить?

– С некоторых пор в Лондоне стала популярной разновидность фраков, предназначенная для курения, – сообщила Ветрана Петровна. – Я в «Чутках» читала. Она так и называется: smoking jacket», сиречь «пиджак, чтобы подымить.

– Вот как? – повернулся к девушке Ронислав Вакулович.

Пока барышня объясняла отличия смокинга от обычного фрака, Фирс заглянул в изрядно опустошённый угольный ящик паромобиля, вздохнул, но деваться некуда, швырнул в топку пару лопат топлива. Потом вооружился топором и двинулся к будке телеграфиста.

– Тебе столь ненавистна эта архитектура? – откликнулся Вийт.

– Она вполне терпима на мой взгляд, – пожал плечами истопник. – У нас, однако, кончается уголь, а это строение представляет собой не только стены, но и в своём роде дрова…

Над туманом возвышалась одинокая скала. Она не была особенно высокой. Так, футов пятьдесят. Просто камень, позабытый тысячи лет назад безымянным ледником. Неприступные, отвесные, скользкие от вечной сырости уступы были сплошь покрыты мхом и лишайниками. На вершине скалы чернел небольшой замок, фортеция в мрачных традициях позднего Средневековья – с крепостной стеной и угрюмыми башнями.

– Ваш прапрадедушка обладал оригинальным складом ума, – пробормотал Вийт, рассматривая укрепление.

– Он не любил, когда рядом оказывались чьи-нибудь, неважно чьи, войска, – пожала плечиком Ветрана Петровна. – И любил охотиться на болотных птиц.

– Его трудно за это осуждать! – отозвался со своего насеста Фирс. – Могу ли я спросить, о каком из прапрадедушек вы говорите?

– Конечно, о дедушке моей бабушки! – воскликнула молодая графиня. – Михаил-Казимир Зигмундович Рачинский герба Наленч! Каштелян, элекционный депутат и, само собой, воевода!