Константин Мазин - Defemtive [litres самиздат]

Ксю ужасно себя чувствовала. Возможно всё из-за сливок. В горле чувствовались только они. Хотелось пустить их наружу. Голова слишком сильно болела. На улице было ужасно холодно, прям как в тот момент, когда она работала в «домике», так что куртка быстро оказалась на плечах. Кое-как обув что-то тёплое, можно было спускаться навстречу темной ночи, пугающей детей, женщин и мужчин одинаково, но по разным причинам.

На улице было очень тихо и спокойно, как и любой холодной ночью.

Ксю всегда была очень позитивной. Я помню странную ситуацию её первого секса. Ужасная ситуация, думаю, мне бы было страшно заводить любые знакомства с парнями, это навсегда бы отложилось у меня в мозгу. А она написала про это, высказала всё, что думает и продолжила жизнь. Она была моей лучшей подругой всю мою жизнь, я не смогу найти человека лучше, чем она.

Хочу рассказать вам историю. Помню, в детстве я сломала руку. С кем не бывает. Конечно, сломала правую, я же правша. Упала с велосипеда. Всё время, пока зарастала та рука приходилось писать левой. Вы знаете, как это сложно. Ужасно болит кисть, вместо букв загогулины, у которых и величины нормальной нет. Конечно, всем не нравилось это. Учителя неохотно проверяли мои тетради. Ставили четверки, просто потому что понимали, что лучше нельзя. Меня тогда сильно волновали оценки, это был класс второй-третий. Ксю мне очень сильно помогала. Когда я расплакалась вместо делания домашних заданий, она обнимала меня целую вечность, пока я не успокоилась. Потом, она сказала, что мы вместе будем писать левой. И мы писали. Цифры получались кое-как. Это были цветочки. Потом нам задали написать рассказ. Ксю написала свой в тетради левой, а потом так как сама не понимала, что там есть, сделала себе подсказку правой. Учительница просто взяла тетради на проверку. У Ксю была двойка. Её родители очень сильно удивились. Они слишком серьёзно подходили к обучению, всегда хотели, чтобы дочка была каким-то ученым, что-то типа того. Конечно, все она всё рассказала и её попросили больше так не делать. Спасибо, Ксю.

(Лена)

Андрей подобрал меня с улицы. Дал работу. Я не могу сказать про него что-то плохое. Всё, что со мной случилось вина одной женщины. Босс был человеком умным. Помню, мы до революции прекрасно жили, а после неё ещё всё краше было.

Человек великой души. Помню, был у нас мужик. Он пил. Пить было нельзя, но ничего не помогало. Недельку продержится, а потом снова за синюю хватается. И вот никак, сволочь, не остановишь. Прятали от него водку, сидели с ним днями. Андрей с ним часами мог говорить, но вдолбить истину не смог. И ругались они, как новобрачные. Каждый день по паре часов. Дошло до того, что босс за свои деньги решил закодировать типа. Тот уговорился кое-как. Прошёл месяц или даже меньше. Знаете, что сделал? Не угадаете, напился. Пришёл к Андрею и начал говорить, плохо, плохо ему, раскодируй. Поныл, посидел, вроде всё понял. Через неделю напился, стало ему плохо, он в речку бросился. Умер. Босс без лица ходил всё время. Оплатил ему похороны. Даже долги закрыл, чтобы на семью не шло. Там немного было, слава богу. Широкой души человек.

Я в тюрьме сижу, а он думает, куда меня устроить. Хорошим мужиком был, короче. Деятельность я его не одобрял. Ну, женщины, конечно, есть плохие, так и мужики есть, да, ещё хуже. Сколько их за свою жизни видел. Даже тот, алкоголик. Андрей молодец, не видел его давно.

(Бородач)

Степан был очень странным ребенком. Он много учился. Ни с кем не общался. Приходил из школы домой и занимался не пойми чем. До двадцати примерно жил со мной. Я чуть не в пятнадцать из дома сбежала. Покупал всё новые игры, попутно обучаясь на мента. Играл во всё. Ругала его за это часто. Просила пойти на улицу девочку себе найти. Никогда не видела его девочек, он так всегда стеснялся, когда я говорила про них. Очень сильно краснел. Было это много лет назад. Надеюсь, приедет скоро, скажет: «Мама, я женюсь». Может, деточек его увижу.

Помню, как в милицию поступил. Родственники, у нас их много, но не общался ни с кем, праздник ему закатили. Думали, помогать чем-то начнет. Ну, он сначала помогал. Чем мог. Дяде помогал штрафы оплачивать. Ну, этот на свою голову напился. За руль сел, да сбил паренька махонького. Восемнадцати годиков ещё не было. И все думают, что Стёпа поможет, ну не откосит, так тюрьму получше найдет, да обращаться лучше будут. Стёпка вообще помогать отказался. Сказал: «Дядя, я тебя люблю, но ты человека сбил, он инвалидом на всю жизнь будет. Тебя должны судить по закону». Сразу все родственники отвернулись. Сказали, что даже не помог, а мог чуть-чуть там где-нибудь. Вот так Стёпа уродом в нашей семье стал. Со мной иногда общается, рада всегда, когда звонит мне.

– А где он сейчас, бабушка?

– Работает детективом. Скоро приедет, наверное. Любит меня. Заботиться. Не даром меня сюда поместил. У меня тут хорошо. Давно его не видела.

(Мать Степана – Наталья Игоревна, интервью из дома престарелых)

Переговор коллег журналистов после интервью:

– Она не знает, что с ним произошло?

– Нет, ты что.

– А ей расскажут?

– Она постепенно забывает всё, не думаю, что она нас запомнит, у неё с шестого десятка проблема, до пенсии еле дожила.

– Сколько ей осталось?

– Максимум пара лет.

Наталья Николаевна умерла 12 февраля 2050 года.

Тёмная ночь. Пара оконных огней не способна осветить всю улицу. Слышно как тихо кто-то щебечет. Откуда, пришли эти сверчки? Машина выглядит неплохо, для агрегата, не бывшего в мойке уже пару месяцев. В душный салон вваливается холодный ночной воздух и молодое женское тело. Девушка довольно растрёпана, и один волос цепляется за липучку где-то близ места головы для водителя. Тихий мат не будит весь людской народ, уже наполовину готовый к утренней суете.

Ближний цвет фар и глухой шёпот мотора почувствует улица сейчас. Постепенно, похожие чувства начинает ощущать столица. Заправка замечает фары грязной машины. Оттуда выходит всё та же девушка, идёт брать себе кофе. Теплый латте греет душу в эту холодную ночь. Светофор спокойно показывает зелёный, и машина подъезжает на стоянку перед клубом. Опять здесь. Ксю уже была здесь некоторое время назад. Тут был сеанс чтения и плохой музыки.

Уродливый охранник не успевает дотянуться своими противными ручками, потому что девушка показывает свой жетон. Возможно, забыла, но оружие может пронести и человек со специальным разрешением. Вне зависимости от его социального статуса. Плюс, никто не знает, вдруг ты полицейский псих. Бугай облапывает и пропускает.

Ксю заходит и смотрит на сцену. На ней поют старую добрую песню. Можно и потанцевать с кем-нибудь, если бы не чувство усталости, которое не уходит почему-то. За столом сидят двое. Кандидат в президенты уже вырубился, а Степан попивает что-то странное из стакана.