Роберта Вустерова - Куклы мадам Баттерфляй

Жасминовый шалаш и примыкавшие к нему заросли сирени и рододендрона могли служить отличным наблюдательным пунктом для троих и даже для пятерых сыщиков. Но у этого замечательного укрытия был один недостаток: из него, кроме входной двери, крыльца и газона перед ним, ничего больше не было видно. Когда Макс вылез из куста и на ватных ногах побрел на встречу со старухой, он с ужасом понял, что у дома есть еще и окна.

Конечно, он видел их раньше – когда троица выбежала на Виноградную и Тимофей показал на логово бабки пальцем. Да и странно было бы, если бы у жилого дома отсутствовали окна, такое встречается лишь в детских загадках. Но только сейчас Макс почувствовал, какая за ними таится опасность.

Ему казалось, что из каждого окна за ним кто-то следит. Он старался не сводить глаз с блестящей ручки двери, но когда терял над собой контроль, то боковым зрением замечал, как шевелятся на окнах белые занавески. Ощущение угрозы усиливалось с каждым пройденным метром. По спине, по затылку поползли мурашки. Когда до цели оставалось совсем немного, тревога стала настолько сильной, что Максу захотелось вернуться в жасминовое убежище. Развернуться на сто восемьдесят и рвануть, не оглядываясь. Наплевать, что подумают Галкины. Ему все равно. Он даже остановился, но вспомнил о Кате.

Вообще-то он не забывал о ней ни на минуту, просто иногда его что-то отвлекало. Как тогда, например, когда на кухонном столе из куклы материализовался Тимофей. Или когда они удирали от ротвейлера. В такие моменты страх за пропавшую сестру и паника из-за того, что ее обязательно нужно найти до возвращения родителей, уступали место другим эмоциям. Вот и сейчас он больше думал о предстоящем разговоре со старухой. Хорошо бы, удалось избежать схватки, неизвестно, чем она закончится. И без всяких схваток с ним за последние три часа столько произошло – на целый год хватит.

Макс переступил с ноги на ногу.

Ну да, он боится. Но ведь не больше, чем Катя, если, конечно, ее не превратили в куклу и она вообще ничего не чувствует. Не больше, чем перепугается мама, если Катя не найдется. Бояться не стыдно, стыдно терять голову от страха, вспомнил он.

Пересилив себя, он сделал несколько последних шагов и поднялся на крыльцо.

Дверь дома была приоткрыта на узкую щель. Он топтался перед ней, набираясь храбрости. А вдруг старуха еще не пришла в себя после стычки со своим предыдущим гостем? Постучишь, и она решит, что тип в кепке вернулся. Захочет наподдать ему еще раз и выскочит, разъяренная, как боевой слон. Макс вздохнул. Даже думать не хотелось о том, что произойдет дальше.

Может, в щель покашлять? С надрывом, как при воспалении легких. Старухе станет интересно, кто это тут загибается. Но сама она, наверное, не выйдет, чтобы не заразиться, пошлет тех, кто наблюдал за ним из окон. Например, злобного типа, выбрасывающего людей из домов. И что тогда ему говорить?

Макс пожалел, что ничего не придумал заранее, пока сидел в кусте с Тимофеем и Лизой. Теперь поздняк метаться. Придется выкручиваться на ходу. Правда, еще неизвестно, сколько пройдет времени, пока обитатели логова соберутся познакомиться с ним лично. Горло сорвешь, кашляя. Нет, нельзя медлить, когда за стеной Катя в опасности. Да и Галкины ждут от него немедленного бесстрашного подвига. Он прямо чувствует, как их взгляды жгут ему спину. Если не хочет перед ними опозориться, пора начинать действовать.

Задержав дыхание, Макс прильнул к щели глазом. Солнце высвечивало угол коврика у входа, дальше высилась плетеная подставка для зонтов, из нее торчали ручки двух зонтов и трости. Он покрутил головой, пытаясь рассмотреть еще что-нибудь, потом приложился ухом к косяку. Издалека донеслись голоса, следом зазвучала знакомая музыка. У старухи работал телевизор. По первому каналу пошли новости. В тот же момент часы на городской башне начали отбивать время. Макс посчитал удары. Двенадцать. Полдень.

Тянуть дальше было нельзя. Он выпрямился. Прямо перед его глазами торчал старинный дверной молоток. Лохматый лев с тупым взглядом зажимал в пасти тяжелое кольцо, отливающее золотом там, где за него брались рукой. Макс поднял кольцо повыше, чтобы стукнуть посильнее, и тут у него за спиной раздался шорох. Макс похолодел – сообщники бабки вылезли из дома через окна и подкрадывались сзади.

В голове заметались мысли, перебивая друг друга.

Не буду оборачиваться, решил он, вцепившись в кольцо. Притворюсь, будто ничего не происходит. Я всего-навсего стучу в дверь. Не нападут же они на улице. Галкины так заорут – мало не покажется. А почему, кстати, Галкины молчат?

Снова раздался шорох, потом что-то дважды стукнуло и громко засопело. От неожиданности он чуть не слетел вниз, прямо в лапы к страшным звукам. Пальцы разжались, кольцо лязгнуло по пластине под челюстью льва. Сердце подпрыгнуло к горлу и заколотилось так, словно хотело вырваться наружу через рот.

– Испугался? – послышался насмешливый голос Лизы. – Подвинься, я тоже хочу посмотреть.

Макс глубоко вдохнул и поискал ответ поязвительнее. Руки все еще тряслись, и в голову ни одна удачная мысль не лезла. Он посторонился. Рыжая заноза хочет удовлетворить свое любопытство? Зонты рвется посчитать? Да пожалуйста. Все равно, если старуха появится, говорить с ней будет он.

Лиза заглянула в щель сначала одним глазом, потом другим.

– Ничего же не видно, – недовольно пробормотала она. – И подозрительно тихо. Как будто там никого нет. Давай войдем.

Он растерялся, не зная, что ответить. Нельзя входить без разрешения в чужой дом. С другой стороны, если Катя здесь, а старуха открывать не хочет, у него нет выбора. Он должен войти, чтобы спасти сестру.

Лиза оправдывала незаконное вторжение по-своему:

– Ты стучал? Стучал. Кто-нибудь вышел? Нет. Мы просто обязаны посмотреть, что тут случилось. Вдруг старухе плохо.

– Хорошо, – решился Макс. – Но я пойду один. Сам разберусь. Ты оставайся здесь. А то приглянешься бабке, – он через силу ухмыльнулся, – и она превратит тебя в куклу.

Ухмылка мгновенно сползла с лица, как только Макс повернулся к Лизе спиной. Но едва он переступил через порог, сзади снова послышался шорох. Лиза следовала за ним как приклеенная. От этой девчонки не отделаешься, подумалось в десятый, наверное, раз за день. И в первый раз за день эта мысль его не разозлила.

В длинный коридор выходило несколько дверей, все были плотно закрыты. Макс вспомнил рассказ Тимофея: справа идут друг за другом кладовка, ванная и туалет, слева – кухня и большая комната с телевизором, Галкин называл ее гостиной. В конце коридора за стеной, противоположной входу, находилась спальня старухи.