Ксения Еленец - Прикус смерти

А вдруг окажется, что в его крови нет тех элементов, которые врачи будут искать? Вдруг у него и крови нет, а по венам течёт какая-то неведомая науке жидкость?

Развить мысль не получилось. Дверь палаты скрипнула и отворилась, пропуская круглую и пышущую жизнелюбием женщину в белом халате.

– Иван Сергеевич, здравствуйте! – улыбка, и без того широкая, буквально поползла до ушей, – Такая приятная встреча! А то вы из своих подвалов совсем не выбираетесь. Ну, то есть обстоятельства не очень приятные… Хотя у вас всё хорошо, анализы в норме, переломов нет, а ушибы пройдут быстро, какие ваши годы…

Врач трещала не умолкая, а Мирон с интересом наблюдал за соседом, которому повышенное внимание, похоже, не нравилось. Иван кривил тонкие губы, порываясь вставить хоть слово, но поток разума словоохотливого доктора смог прервать бы лишь кляп.

Мирон, в силу своей новообращённости и легкомыслия, был далëк от всех этих крутых вампирских штук вроде чтения мыслей, но отклики сильных чувств ему улавливать иногда удавалось. От женщины так несло приторно-восторженным обожанием, что на корне языка засвербело. Мирона замутило от переизбытка чужих чувств и тут, как ушат холодной воды, на него обрушилось бодрящее раздражение. Холодное, оно катилось за шиворот колотым льдом, но, на удивление, не вызывало дискомфорта.

Мир с удивлением уставился на Ивана, который полулежал с совершенно бесстрастным лицом, хотя внутри кипел так, что перекрыл всё вокруг.

– А вы… – врач переключила своё внимание так резко, что Мирон не сразу понял, что обращаются уже к нему, – Вознесенский Мирон? Странное имя.

Градус дружелюбия в палате резко упал. Женщину словно вывернули наизнанку. Сейчас она выглядела строгой, неприступной и осуждающей. Каждое слово шлëпало на лоб Мирона клеймо «раздолбай».

– 19 лет, студент? Нет? Безработный, значит… Живëте по прописке? Алкоголь часто употребляете? Мм, понятно… У вас, Мирон Германович, очень плохие анализы.

Мир внутренне сжался, ожидая приговора. Сейчас ему скажут, что в его крови не обнаружено крови и вызовут… Кого? Полицию? Инквизиторов? Что делают с вампирами в современном демократическом мире? Мирон не очень интересовался содержимым уголовного кодекса, но статьи за излишнюю клыкастость в нём, вроде, не имелось. Это успокаивало, но не до конца.

Врач же не замечая внутренних метаний пациента продолжала:

– Тромбоцитов перебор, зато гемоглобин ниже плинтуса. Вы, молодой человек, как будто стали жертвой вампира.

В повисшей многозначительной тишине истеричный смешок Мирона прозвучал как выстрел. Слово было произнесено, но совсем не в том контексте, которого он ожидал.

Мир вдруг резко осознал, что последний раз пил кровь больше недели назад. Этот процесс всегда казался ему омерзительным, и он тянул до последнего, пока от жажды не начинали плясать круги под глазами, а тело не прекращало регенерацию даже банальных царапин. Вот почему так ныли рёбра и не затягивался синяк. Его вампирской тушке просто не хватало топлива на ускоренную починку.

Накатила запоздалая паника от мысли, что он мог спалиться даже не приходя в себя. Просто потому, что привезли Вознесенского Мирона с оплывшей отëчной мордой, а через час он сверкает чистенькой белой кожей. В кои-то веки врождённое раздолбайство принесло пользу.

Доктор, поняв, что её слова не принесли должного эффекта поджала губы и продолжила:

– Такую картину можно наблюдать у многих молодых людей вашего возраста, которые питаются разводной лапшой и ведут антисоциальный образ жизни, – «в отличии от расчудесного Ивана Сергеевича» читалось невысказанное. Помянутый ни к ночи сосед лучился ехидством и, казалось, искренне наслаждался тем, что про него временно забыли. – Я пропишу вам препараты для разжижения крови и поднятия уровня железа… Надеюсь, вы будете их принимать. Больше жалоб нет?

Мирон отрицательно покачал головой. Говорить про рёбра он не станет. Даже истощённый, его организм залатает перелом быстрее, чем требуется для конспирации.

Доктор, снова переключившись на Ивана, ещё добрых пятнадцать минут пела дифирамбы его силе и выносливости, позволившей выбраться из-под колëс машины без серьёзных увечий, но Мирон, убаюканный нахлынувшим облегчением, потерял нить разговора и, кажется, задремал.

***

Больничная жизнь оказалась до невозможности скучной. Минуты перетекали в часы и путались между собой. Если бы не открытые жалюзи, Мирон запутался бы даже во времени суток. Он никогда раньше не лежал в больницах и смутно представлял врачебную кухню, но предполагал, что их оставили, чтобы проконтролировать состояние. А ещё, возможно, по причине того, что наступили выходные и те, кто оформлял документы на выписку в отделении отсутствовали.

– Ты правда нигде не учишься? – поинтересовался вдруг Иван. Он лежал, вперив бездумный взгляд в потолок и заложив руки за голову. В отличие от Мирона, у него не было даже возможности позалипать в телефон, который безнадёжно сдох от недостатка зарядки ещё вчера. Какая-то сердобольная санитарка прошлым вечером принесла ему книгу, но, видимо, та не пришлась соседу по вкусу.

– Не учусь, – несмотря на долгое отсутствие крови, вампирская регенерация делала своё дело и отёк с глаза начал потихоньку спадать. Да и дышать стало легче, видимо, рёбра тоже начали восстанавливаться.

– Почему? Не знаешь, чем хочешь заниматься? – Иван повернулся набок, чтобы видеть собеседника. Не дождавшись ответа он продолжил сам. – Я тоже не знал, но родители продавили. В мед пошёл именно по их настоянию. И не прогадал, кстати. Оказалось, правда, что лечить людей это не моё, но вот с мëртвыми я сработался.

Мирон едва не расхохотался, но вовремя себя остановил. Практически все интернет-источники считают вампиров ходячими трупами и его буквально подмывало брякнуть что-то вроде «тогда мы с тобой отлично поладим».

– Ты вскрываешь трупы? – нужно было говорить хоть что-то, пока изо рта не полезли глупости.

– Ага, я судмедэксперт. Делаю экспертизы, когда причина смерти не очевидна.

– Звучит жутко, – хмыкнул Мир. Не то, чтобы мёртвые тела его очень пугали, но перспектива копаться в чужих внутренностях приятной не казалась.

– На самом деле, нет, – сосед зашарил пустым бездумным взглядом по стенам, полностью погрузившись в мысли. – По началу тяжело, особенно морально, но со временем срабатывают психологические барьеры, и ты отстраняешься.

– Мухи отдельно, котлеты отдельно, – пробормотал Мирон. Иван усмехнулся, его глаза приняли осмысленный вид.

– А твои родители не против, что ты бездельничаешь? – поинтересовался он.

– Родителей я почти не помню, – Мир брякнул это не задумываясь и едва не застонал, поняв, что прокололся. У Вознесенского Мирона отец был. Насильно его обративший, так и не заслуживший доверия и прощения, но был. Это Старкова Мирона Романовича вырастила бабуля. Это он после её смерти остался совершенно одинок, раздавлен и потерян. Но Иван смотрел требовательно и пришлось продолжать. – Меня вырастила бабушка по материнской линии. А после её смерти я попал на попечение к… дальнему родственнику.