Ирина Сергеевна Молчанова - Искушение ароматом

– Мне приятно это слышать.

– А на моем фоне вы воплощаете собой именно её.

– Предлагаю вернуться к книгам, – Вероника дозировано и максимально аккуратно обсуждала темы, связанные с возрастом. Для неё этой характеристики не существовало, но это не значило, что и окружающие придерживались такого же восприятия своих и чужих лет.

– О да, мои любимые книги, теперь они в надежных руках, – профессор со всей искренностью улыбнулся. – Итак, я принес вам словарь, в котором, наверное, ни у кого не возникнет потребности, но в него был вложен титанический труд.

Аристарх Эммануилович как-то по-особенному сжимал в руках книгу в переплете, выполненном грубо, будто и не мастером в данном деле. На обложке и вовсе значились существенные следы времени, смешавшиеся с отпечатками пальцев людей, державших книгу в руках. Профессор не стал дожидаться, когда издательство напечатает словарь: все тот же страх не успеть заставил спешить.

– С огромным удовольствием ознакомлюсь с ним, – Вероника полагала, что обделять вниманием книги не имела права, и не только из-за рода деятельности.

– Тогда не стану много говорить, а позволю вам самостоятельно разобраться, что к чему с книгой, которая последней покидает надежное убежище – мой дом.

Профессор кивнул головой директрисе библиотеки и направился к выходу. Остановившись у дверей, он обернулся, и ему сделалось приятно от того, что его провожала взглядом молодая женщина. Так и должно быть.

Чаще всего он готовился к установлению неприятной атмосферы в беседе, но в этот раз ошибся. В прихожей его встречала приветливая молодая женщина, норовившая побыстрее проводить в гостиную неожиданного гостя.

– Полагаю, что вы пришли обсудить со мной что-то довольно увлекательное?

– Если можно, так сказать.

– Мамино поручение исполняете?

– Совершенно верно.

– Что же она пожелала на сей раз? – миловидная женщина высказалась так, будто желала иронизировать, но её лицо говорило об обратном.

– Духи, – мистер Гриэн счел уместной краткость.

– А не могли бы вы пояснить?

– Парфюм, принадлежавший вашей матери, следует отыскать и вернуть ей. Единственное, что мне о нем известно, так то, что он был продан на аукционе.

– Припоминаю, что нашелся какой-то странный покупатель, решивший приобрести начатый флакон духов. Но они и в самом деле, были раритетными.

– А можно детальнее? – адвокату не приходилось изображать вовлеченность в беседу, ибо она касалась его интересов.

– Выпуск этих духов датируется 1760 годом, причем это была лимитированная серия. Я не припомню имя венецианского парфюмера, который их создал, но оно выгравировано на металлическом обрамлении бутылочки.

– Мисс Нора, опишите мне саму бутылочку с парфюмом.

– Бутылочка из темно-коричневого стекла в форме капли и помещенная в металлическую капсулу, похожую на паутину, инкрустированную камнями. Название не помню, но что-то на подобие Mites de Lusterium 1.

– Сколько миллиграмм вмещала емкость?

– Не меньше стандартных 100 миллиграмм.

– Вы помните запах?

– Что вы, мистер Гриэн, даже мама не позволяла себе откупоривать флакон и хранила его в сейфе.

– Видимо они неимоверно дорогостоящие. Кстати, за сколько их удалось продать? – адвокат внимательно слушал все, что говорила собеседница.

– Не так уж и дорого, как может показаться, всего-то за тысячу долларов.

– В каком аукционном доме был продан парфюм?

– В «Old-House». Кажется, торги по предметам старины проходят только там, – Нора ждала наступления момента, когда гость завершит расспрашивать о том, что не играло для неё никакой роли.

– Не сталкивался, признаюсь. Как давно вы их продали?

– Меньше месяца тому назад.

– Благодарю вас за информацию, мисс Нора, – адвокат не стал советовать дочери своей клиентки навещать мать почаще, полагая, что столь милая особа заслужила право на спокойную жизнь.

Редчайшие явления, будто тщательно выбирают достойного зрителя, прежде чем обозначат свое существование. Определенно его избрали. Только до сих пор не понял для чего именно. В его положении и поиск ответа на данный вопрос воспринимался нелепицей, как некий оксюморон. Существовал ли он вообще? А фата-моргана, никогда не являвшаяся ему ранее, во всей красе распростерлась немного выше линии горизонта.

Невероятное по архитектурной эстетике здание виднелось вдали. Оно было всего лишь оптической иллюзией. Миражом. Существующим где-то, но не здесь.

А он сам? Не был ли он иллюзией самого себя? А может раньше он был всего лишь миражом, а только сейчас обретал наполненность, отсоединившись от примитивного потока бытия либо от упрощенного его восприятия?

Что-то непонятное вышвырнуло его из привычной жизни, и он оказался в пространстве туманов, девственной природы с ощущением бестелесности, но при этом наделенным способностью испытывать чувства.

Так не бывает в мире, кажущимся реальным. Он существовал вне его, а значит, настало время изучать иные законы взаимодействия с пространством. И заново учиться воспринимать самого себя.

Случайности кажутся невинными, но она им не доверяла, подозревая в коварности. Веронике стало казаться, что вокруг неё создается какая-то особенная атмосфера, предваряющее наступление значимого события. Вероятнее всего следовало дождаться маломальского прояснения, вот только словарь появился будто неслучайно. Его-то она решила забрать домой, чтобы ознакомиться с содержимым. Дождавшись наступления той части вечера, когда чтение наилучшим образом заполняет пустоту, она взяла книгу, представлявшую ценность для профессора.

Вероника пробегала глазами по словам, абсолютно незнакомым, но некоторые напоминали те, что фигурировали в записке, прилагавшийся к старинным духам. И снова предчувствие, не указывавшее на что-то определенное, напомнило о себе. Именно сейчас ей не хотелось внимать ему. Вероника направилась в спальню, чтобы достать из шкафа коробку с парфюмом и запиской.

В очередной раз красота флакона заставила восхититься собой. Изящная работа мастера заслуживала оваций от почитателей искусства, а уж никак не темноты платяного шкафа, куда Вероника прятала подарок мужчины, вполне заслуженно обидевшегося на неё. Она причинила боль. Этого она не особенно желала. Иначе попросту не могла. Но не сожалела. За иллюзией страстных объятий, желаемых женщиной, скрывалась примитивность современных отношений. Меньше всего ей требовалась пошлость, диктуемая модой, кроме того и сопровождаемая спешкой. Человек, которого она случайно встретила в деловом центре Калифорнии, не выбивался из числа тех людей, кто обладал данными чертами. В юности она могла бы ошибиться, но только не сейчас, когда стала женщиной, обремененной мудростью. Теперь-то она знала, отчего с легкостью отказывалась продолжать отношения. Страсти было слишком мало, чтобы подпустить ближе допустимого человека, не готового любить.