Андрей Бондаренко - Метель

– Бу-бух! – на то самое место, где он стоял лишь мгновение назад, с покатой крыши свалилась, с грохотом расколовшись на крупные и мелкие части, весьма приличная – килограмм на двенадцать-пятнадцать – глыба светло-сиреневого льда.

Петька начал быстро-быстро пятиться прочь от дома, стараясь взглядом охватить всю (до конька) черепичную кровлю. Показалось, или, действительно, за высокий конёк крыши перепрыгнула-перескочила неясная тёмная тень?

– Похоже, права была старая княгиня, – тихонько пробормотал он себе под нос. – Кому-то я очень и очень мешаю…. Только, вот, кому? И, самое интересное, чем? Кто-то злобный и коварный вышел на кровавую охоту? Надо быть максимально осторожным и бдительным…

Наконец, отворяясь, громко заскрипели парадные двери, раздался заливистый серебристый смех, характерные звуки, сопровождающие лёгкие скользящие поцелуи, и на каменных ступенях лестницы появились Глеб и Ольга – весёлые и бодрые, влюблённые, одетые в одинаковые охотничьи костюмы. Короткие, тёмно-зелёные куртки со светло-палевой меховой опушкой – везде и всюду, широкие рейтузы ядовито-болотного цвета, высокие рыжие кожаные сапоги, серые шерстяные перчатки, круглые меховые шапки со свисающими почти до пояса пышными лисьими хвостами. На плечах у князя и княгини располагалось по солидному антикварному арбалету, за спинами находились колчаны с оперёнными стрелами, к широким поясам было приторочено по солидному охотничьему ножу в кожаных, щедро обитых серебряными нашлёпками ножнах.

– Думаю, что нам хватит – на троих – и двух арбалетов, – по-деловому пояснил Глеб. – Ведь охота, как я понимаю, сегодня глубоко вторична? Не так ли? Как в той дурацкой песенке из Будущего, мол: – «Танцы, только лишь, предлог…»…. Пройдёмся по зимнему заснеженному парку, ноги немного разомнём, вдоволь подышим свежим воздухом, дополнительно нагуляем аппетит перед сытным обедом. Ну, и поболтаем вволю, от души, обсудим – подробно и развёрнуто – некоторые важные, по-настоящему животрепещущие вопросы.…Почему, именно, арбалеты? Да, вот, попались мне случайно на глаза – на библиотечной стене, среди другого огнестрельного и холодного оружия. Опять же, тутошние ружья больно уж шумные: излишнее внимание привлекают своим грохотом, всю дичь и птицу распугивают – после первого же выстрела – во все стороны, разговаривать мешают…. Я, надеюсь, прав?

Пётр согласно покивал головой, мол, русские природные князья – по определению – правы всегда, везде и всюду, и, восторженно посматривая на Ванду-Ольгу, картинно взмолился:

– Дорогая княгиня, отдайте мне ваше экзотическое оружие! Негоже такой красивой и молодой женщине, да ещё и, безусловно, благородного происхождения, таскать на хрупких плечах такие непомерные тяжести. Не полагается так – по всем канонам универсального аристократического приличия! Позвольте заметить, милая Ванда, что ваш гуцульский костюмчик бесконечно мил…

– Гоже, негоже. Полагается, не полагается…. Дело-то, в конце концов, моё, княжеское. Хочу таскать – таскаю. Не хочу – не таскаю. Хочу – секу до смерти нерадивых холопов. Хочу – только до полусмерти…. Кто мне может указывать и запрещать? – принялась ворчать Ольга, передавая, всё же, арбалет Петьке. – Гуцульский костюмчик? И, ничего подобного! Никогда не надо рассуждать – с умным видом на сытой и мохнатой физиономии – о вещах, в которых абсолютно ничего не понимаешь. Это, мон шер, традиционная охотничья одежда венгерской аристократии…. А кто сказал, что у меня плечи хрупкие и узкие? Если хочешь знать, подполковник, – чутко огляделась по сторонам, – у меня коричневый, [20]честно заработанный на различных соревнованиях пояс по дзюдо, а ещё я в подростковой юности и карате занималась активно, и айкидо.

– Как же, как же, уже в курсе. Мне недавно один умирающий мужичок – ночной придорожный тать по основной профессии – поведал по большому секрету, чем закончилась его случайная встреча с одной длинноногой девицей, нагло разгуливающей по здешней округе в ярко-красных ботфортах…

– Извольте соблюдать осторожность, олухи легкомысленные, – луговым весенним ужом прошипел Нефёдов. – Прекращайте трепаться о всяких нездешних вещах. Давайте-ка, сперва отойдём от княжеского дома подальше, тогда и поговорим откровенно, без всяческих недомолвок. Бережённого, как всем известно, Бог бережёт…

Вскоре они дошагали до старого парка, большинство аллей которого были старательно – почти до песка-гравия – расчищены от снега.

«Потому и расчищены, что крепостное право имеет место быть на нашем дворянском дворе», – не преминул неуклюже сострить насмешливый внутренний голос. – «Без него, родимого, тут до самой весны было бы ни пройти, ни проехать. А так-то оно всё – куда как – просто. Мол, если к утру снег не будет убран, то всех велю сечь. Всех! До полусмерти! Без разбора и жалости…. Вот, конечно же, и расчистили. Попробуй, не расчисти…».

– Значит, ты, дурилка водоканальная, нечаянно попал в Прошлое, но этого долго не осознавал? – спросил Глеб, посчитав, что теперь-то они точно находятся в достаточном отдалении от чужих слуховых органов. – Потом добрался – через фиолетово-сиреневую метель – до крохотной деревни Жадрино, вошёл в бревенчатую церковь и решил, что попал на литературную «реконструкцию» пушкинской «Метели»?

– Ну, да, решил. Более того, даже надумал немного подыграть ребятам. Почему бы, собственно, и нет? Типа – не убудет же от меня. Даже «понарошку» обвенчался с ослепительно-красивой девушкой…. А потом оказалось, что это всё было по-настоящему, без всяких дурацких «реконструкций». Я это понял только утром следующего дня, когда снова очутился в 2012-ом году и увидел – собственными глазами – обломки фундамента той самой церкви, где венчался ночью…

– Получается, что уважаемый и непревзойденный Александр Сергеевич Пушкин – в своей знаменитой повести «Метель» – описывал реально-произошедшие события? – заинтересовалась Ольга.

– Получается, что так…

– И тогда ты решил вернуться в 1812-ый год? Зачем?

– Во-первых, меня же обвенчали – перед Богом и людьми – с Марией Гавриловной Радостиной, – немного смущаясь, принялся объяснять Пётр. – А, во-вторых, я по-настоящему влюбился в эту чудесную девушку…. Что вы, морды княжеские, улыбаетесь так недоверчиво и синхронно, будто бы любовь – эксклюзивный удел аристократической знати? Да, влюбился, представьте себе! У неё такие глаза! Такие…. Красивые, огромные, чистые и очень печальные…. Любовь – это всеобщая прерогатива, мать вашу! Коряво сказал? Извините покорно – рядового экономиста «Водоканала»! Извините, ещё раз…. В-третьих, я, сомневаясь в правильности своего решения, поговорил начистоту с нашим профессором-уфологом. Иван Павлович мне подробно объяснил, что, мол, сильнейшие магнитные аномалии в данной местности будут наблюдаться ещё – как минимум – дней десять-пятнадцать. Я тогда и подумал, что неплохо было бы снова прогуляться в Прошлое, встретиться там с обворожительной Марией Гавриловной, объясниться в любви и, соответственно, уговорить её проследовать – вместе со мной – в наш безупречный и почти идеальный двадцать первый век…