Андрей Бондаренко - Метель

– Есть такое дело, – подтвердил Петька. – Скоро двадцатилетний юбилей надо будет отмечать. Вернее, надо было бы.…Только я экономистом тружусь (трудился?) в московском «Водоканале». Согласитесь, что для нашего девятнадцатого века это практически не актуально….

– Как сказать, как сказать…. Я ведь, подполковник, в экономике, да и финансах вообще, совершенно ничего не смыслю. Ноль полный и круглый, образно выражаясь…. А тут, понимаешь, вешают на шею три неслабых поместья – со всеми вытекающими последствиями. Как с ними, то есть, с поместьями, справиться, а? Тут без надёжного и знающего помощника, как ни крути, не обойтись. Дебет, кредит, сальдо…

– Кроме того, существуют такие специфические термины, как: «полученная прибыль на инвестированный капитал», «оборачиваемость капитала», «переменные и постоянные затраты», «стоимость активов с учётом амортизации», «привлекательность инвестиционного климата»…

– Во-во!

– Не договариваете вы что-то, любезный…

– Конечно, не договариваю, – покладисто согласился Николай Николаевич. – Вернее, я и сам ещё не определился и не принял окончательного решения, что буду делать дальше. В глобальном понимании, естественно…. Существуют два перспективных и равновесных (но противоположных по направленности) варианта. Первый – честно выполнить поручение Глеба Сергеевича Нефёдова. То есть, в 1813-ом году, продав восточные поместья, вырученные финансовые средства перевести (или – доставить в наличном виде) в английский город Лондон. Ну, и, соответственно, всю оставшуюся жизнь состоять при благородном князе верным цепным псом…. Второй вариант – лично мне – более симпатичен. А, именно, поместья продать, а деньги нагло и беззастенчиво присвоить. Какой-то там провинциальный стряпчий-нотариус, без чьей подписи-закорючки ничего не выгорит? Не думаю, что это является неразрешимой и сколь-нибудь существенной проблемой. Стряпчего можно: обмануть, взять в долю, опоить каким-нибудь хитрым зельем, придушить, инсценировав самоубийство, зарезать, мол, уличные грабители постарались.…Тут-то мне и понадобится достойный и знающий экономист-советник. Деньги же нужно будет куда-то вложить – с целью получения максимальной прибыли, понятное дело. Времена нынче у нас тёмные, патриархальные. Здесь, наверняка, основываясь на экономических знаниях двадцать первого века, можно организовать какой-нибудь достойный и эффективный бизнес. Например, организовать финансовую пирамиду по образу и подобию приснопамятного «МММ»…. Опять же, это будут послевоенные непрозрачные годы. А в мутной воде, как всем известно, золотые рыбки хорошо ловятся…. Понимаете меня? Возможно, что со временем, Пётр Афанасьевич, вы, даже, станете моим полноценным и равноправным напарником-партнёром…. Почему бы и нет? Или вы планировали всю оставшуюся жизнь проходить в классических приживалах у богатого и щедрого князя Нефёдова? Отринув самоуважение и гордость, так сказать? Ай-яй-яй! Неэтично это, да и нечистоплотно, право. Я же вам, мой экономический друг, предлагаю полноценное и взаимовыгодное сотрудничество, основанное на полном доверии и уважении…. Так как? Что скажете?

«Сотрудничество он, морда наглая, «кэгэбэшная», предлагает!», – от души возмутился внутренний голос, виды видавший. – «Как же, так тебе, сладкому, и поверили! Не дождёшься! Скорее всего, существует ещё один краеугольный принцип функционирования спецслужб, мол: – «Возьми ключевого, потенциально-опасного свидетеля под неусыпный контроль. Выкачай из него всю полезную информацию, используй на полную катушку. После чего придуши (застрели, зарежь, отрави) его, родимого, хладный труп сожги в печи, а полученный при этом серый пепел – развей по ветру…». Ничего личного. Служба, мол, такая…».

В слух же Пётр, решив быть менее категоричным и более терпимым, ответил расплывчато и неопределённо:

– В изложенном вами, Николай Николаевич, безусловно, есть здравое и рациональное зерно. И времена на дворе нынче стоят интересные и неоднозначные, благоприятствующие деловому и знающему человеку. И финансовая самостоятельность – дело благое и желанное…. Только вот, какие вы можете предоставить гарантии? В плане моей личной безопасности? Неужели, только «честное и благородное слово» отставного «фээсбэшника»?

– Напрасно вы так недоверчиво и ехидно усмехаетесь! – Николаич обиженно передёрнул широкими плечами. – Во-первых, слово русского офицера (пусть, и в отставке, пусть, и из двадцать первого века) дорогого стоит. Им не разбрасываются направо и налево без должных на то причин…. Во-вторых, у нас, рыцарей плаща и кинжала, как вы выражаетесь, не принято – подставлять, кидать и сдавать своих напарников. Не принято, и всё тут! Так что, Пётр Афанасьевич, ваша задача проста – как русский алтын: станьте моим – по-настоящему – верным напарником-соратником. Вот, и решение всех проблем сразу. По крайней мере, в этом случае ваша личная безопасность будет надёжно и железобетонно гарантирована…

– Во-первых, во-вторых…, – принялся ворчливо бурчать Петька. – А что, тогда, в-третьих?

– В-третьих, господин гусарский подполковник, он же – многолетний экономист московского «Водоканала», у вас нет выбора. Вернее, он есть, только весьма и весьма ограниченный. Либо вы становитесь моим верным помощником и, возможно, в отдалённой перспективе, полноценным партнёром. Либо – хладным и несимпатичным трупом. Каковым сейчас, к слову, официально и являетесь…

– Простите, Николай Николаевич, я не ослышался? – насторожился Пётр. – Вы сказали, что я являюсь хладным трупом?

– Официально, мон шер, официально…. Дело представлено мной следующим образом. Мол, вчера вечером, находясь в состоянии сильнейшего алкогольного подпития, Пьер Бурмин возжелал незамедлительно отбыть в деревушку Ненарадово, дабы лично поинтересоваться состоянием здоровья захворавшей Марии Гавриловны Радостиной. Для чего означенный Бурмин и приказал конюху Емеле незамедлительно заседлать жеребца Орлика. Емельян приказание барина беспрекословно выполнил и, по его словам, подполковник успешно отбыл – в надвигавшуюся чёрную ночь…

– Запугали, наверное, мальца до полусмерти?

– Мне больше делать нечего, как пугать сопливых малолетних мальчишек, – обиделся Николаич. – У Емели отец с дедушкой имеются, которые всё ему и объяснили – популярно и во всех подробностях…. Итак, двигаемся дальше. Естественно, что такой опрометчивый поступок Бурмина ни у кого из присутствующих не вызвал особого удивления. Дело-то молодое, любовное, хмельное. Уехал и уехал. Чай, не маленький, не пропадёт…. А утром мои ребятки – на двух подводах – поехали на тот самый холм, с которого всё и началось. Забрать, что называется, последние остатки нежданного катаклизма, то есть, японского внедорожника, кострища забросать землёй и песком. Отъехали они от Нефёдовки чуть меньше версты, глядь, а рядом с дорогой лежит мёртвый жеребец – с черепом, явно, проломленным бандитским кистенём. Тут же опознали, понятное дело, мол, Орлик – барина подполковника Бурмина. А от конского трупа тянется дорожка-тропинка кровавых следов…. Испугались тут мужички лапотные, затряслись от страха, развернули лошадей и максимально быстро вернулись в Нефёдовку, меня разбудили, доложили о происшествии. А я – что? Разбудил, в свою очередь, молодых князя и княгиню, подполковника Давыдова поднял на ноги, обрисовал им создавшуюся картинку – во всех красках…. Лошадей заседлали, собрали из дворни достойную ватагу, вооружённую до зубов, тронулись. Приехали на место, всё так и есть: лошадка лежит мёртвая, следы кровавые тянутся по косогору к ближайшей речке, вернее, к полынье, пробитой наспех в речном льду. Тянутся и обрываются – у края означенной полыньи. Причём, судя по многочисленным красно-алым лужицам вокруг проруби, там над кем-то очень долго и изощрённо издевались…. Мне продолжать?