Андрей Бондаренко - Жаркое лето – 2010

– Может, баньку – чтобы спалось лучше – протопить немного? – спросил Глеб.

– Не стоит, ночи, судя по всему, здесь тёплые…. Ну, храбрые волонтёры, чего стоим? Кого, спрашивается, ждём? Быстренько разбежались по вверенным объектам!

Он подошёл к массивной пещерной двери, щедро оббитой широкими полосами железа, и недовольно поморщился – в чугунных массивных скобах наблюдался здоровенный амбарный замок.

– Вот же, умельцы фиговы отыскались! – возмутился Гарик. – На дворе стоит дремучий двенадцатый век, а они и надёжные замки уже научились мастерить…. Ну, оно и понятно – в общих чертах. Времена-то нынче стоят вороватые, так их растак. Приходится беспокоиться о сохранности добра, в том числе, и наворованного…. Что теперь делать? Идти обыскивать карманы трупов? Вдруг, нужный ключик, испачканный кровушкой, отыщется? Только время терять…

Подобрав с земли подходящий булыжник (килограмм на пятнадцать), он тремя могучими ударами сбил замок, отбросил камень в сторону и широко распахнул дверь. В свете заходящего солнца хорошо были видны тела связанных людей, выложенные в ряд недалеко от входа.

– Кто из вас, любезные мои, будет кузнецом Василием, носящим прозвище «Потап»? – громко спросил Гарик, стараясь говорить солидным начальственным басом. – Молчим, славяне? Ну-ну…. Меня зовут – Илья Муромец. Слыхали о таком богатыре? Я искренне рад…. Итак, все разбойники мертвы, а легендарный Соловей Разбойник лишился буйной головушки. Довольны, чай?

– Дык, не полагается так, – раздался робкий голосок. – Ты, Илья свет Иванович, должен был крепко связать Соловья, приторочить к седлу своего коня богатырского и отвесть на двор княжеский…

– Молчать! Кому это я – чего задолжал? А? – от души возмутился Гарик. – Моё право – богатырское! Хочу – казню, хочу – милую…. Моду, понимаешь, взяли – богатырей учить уму-разуму. Совсем разбаловались и последний стыд потеряли! Вот, я вас – ужо…. Так кто из вас будет – кузнецом Потапом? Последний раз спрашиваю, морды упрямые! Если будете и дальше играть в молчанку, то развернусь и выйду из пещеры вон. Сами выбирайтесь на свет Божий, мать вашу…

– Ну, я Потап, – мрачно откликнулось крайнее тело.

– Ну, баранки ярмарочные усердно гну, – беззлобно передразнил Гарик. – Слушай сюда, кузнец знатный! Сейчас я освобожу тебя от пут, оставлю ножик рядом и уйду. Остальными пленниками сам займёшься…. На улице горит дельный костёр и дров имеется в избытке, так что, нормально переночуете. Лошадки ваши разбежались, испугавшись шума от моей битвы с Соловьём, но, думаю, отыщете. Если, конечно, постараетесь…. Со съестным, извиняйте, но ничем помочь не могу. Сам голодаю. Советую хорошенько пошарить в этой просторной пещере. Может, и найдёте чего путного – из разбойничьих припасов. Если обнаружите деньги, злато-серебро и прочие материальные ценности, то смело, без всякого зазрения совести, забирайте себе. Разрешаю…. Что ещё? Я с верными соратниками заночую в местной баньке. Запрещаю – подходить к ней близко! Нельзя, чтобы вы видели мою физиономию! Истинную благородную личину, то бишь…. Дело тайное, секретное, княжеское. Сами должны понимать, не маленькие, чай. Увижу кого поблизости – уши оторву, а потом вобью в чёрную земельку – по самое темечко. Уж, не обижайтесь, земляки…. Понятно излагаю?

– Чудно ты, Илья Иванович, говоришь, – уважительно откликнулся Потап. – Но я уловил суть…. Всё исполним! Спасибо, век не забудем твоей услуги, будем помнить и благодарить вечно. Жёнам и детишкам поведаем – о подвиге твоём славном….

– Не стоит благодарностей, – перебил кузнеца Гарик. – Нам, русским богатырям, подвиг совершить – раз плюнуть.… Да, кстати, не в службу, а в дружбу. Похороните, пожалуйста, татей убиенных. А то мне недосуг, умаялся чуток. А отрезанную голову Соловья Разбойника можете и с собой прихватить. Покажете на ярмарке народу русскому – в назидание…

Разрезав толстые верёвки на щиколотках и запястьях Потапа, Гарик бросил нож (трофей из древних славянских времён!) на каменный пол рядом с кузнецом и покинул пещеру. Закат уже догорал, на благословенный Мещёрский край медленно опускались тёмно-сиреневые сумерки, в крохотном слюдяном оконце бани приветливо подрагивал светло-жёлтый огонёк.

«Как кушать-то хочется!», – пожаловался внутренний голос. – «Давай-ка, братец-богатырь, поспешай! Если ребята разжились свечкой, то и съестное, наверняка, отыскали…».

В просторном предбаннике было светло, благодаря горящему свечному огарку и неказистому масляному фонарю. А, вот, запашок стоял – насквозь неприятный. Гарик почувствовал, как нос непроизвольно сморщился и начал мелко-мелко подрагивать – в ожидании «чиха».

– Это от фонаря, – хмельно блестя глазами, понятливо пояснила Аля. – У славянских народов – одиннадцатого-четырнадцатого веков – было принято заполнять масляные фонари барсучьим жиром. Гадость страшная и очень вонючая…. Ничего, милый, принюхаешься через пару-тройку минут. Ты же у меня, чай, не потомственный граф в десятом колене? Типа – с голубой кровью в венах и артериях? Не, точно не граф! Графья, они все хилые и до неприличия субтильные из себя…. Хи-хи-хи!

– Апчхи! – не сдержался Гарик и притворно нахмурился: – А вы, благородные «путешественники во Времени», уже успели заложить за воротники?

– Есть немного, – покладисто согласился Глеб. – Я в развалинах обнаружил много полезного. Смотри, мы тут из не струганных досок оборудовали что-то вроде обеденного стола. Имеются и серебряные чарки, и деревянные ложки. Есть чугунок с ещё тёплой гречневой кашей, несколько кусков вяленого лосиного мяса и копчёные «ножки Буша». То есть, ножки – явно – птичьи, только не куриные. Больно, уж, велики…. Может, гусятина? А ещё отыскалась приличная баклажка – литров на пять-шесть – со славной медовухой. Градусов пятнадцать алкогольных будет…. Тебе наливать?

– Он, шутник философствующий, ещё спрашивает! А это что такое? Хлеб? Давайте! Я ужасно соскучился – по чёрному хлебу…. Да, медовуха – что надо, хороша! Пододвиньте-ка поближе чугунок с гречей…. Где моя большая деревянная ложка?

Екатерина, сонно моргая и слегка покачиваясь, поднялась на ноги и объявила:

– Всем спокойной ночи, извините, глаза слипаются…. Глебчик, проводи-ка меня на спальное место….

– Сейчас, радость моя! – откликнулся Глеб. – Только прихвачу с собой кусок мяса и чарку с медовухой. Вдруг, ночью одолеют голод и жажда?

Когда Катя и Глеб скрылись за низенькой почерневшей дверью, Аля пояснила:

– Они будут спать в банном отделении, мы там с Катей прибрались немного, слегка очистили полки и стены от копоти. А мы с тобой, милый, здесь расположимся, в предбаннике. Составим всё это, – показала рукой на импровизированный стол, – в сторонку, а на пол постелем мохнатую медвежью шкуру, вон она лежит, свёрнутая в рулон.…Наверное, это очень оригинально и романтично, – загадочно и чуть смущённо улыбнулась, – расстаться с девственностью на медвежьей шкуре двенадцатого века…. А зачем – с философской точки зрения – мне её (девственность, а не медвежью шкуру), сейчас беречь-охранять, а? Мы попали в такую заковыристую и странную переделку, где можно погибнуть в любой момент…. Тьфу-тьфу-тьфу! Стук-стук-стук! Обидно будет умереть, так и не попробовав – этого самого…. Э-э-э, не суетись, торопыга! Я пока не готова…. Плесни-ка, лучше, ещё медовушки! До самых краёв наливай, Казанова рязанский…