Андрей Бондаренко - Жаркое лето – 2010

– Желаешь полюбоваться на собственный портрет?

– Ага, ты угадал. А ещё поинтересоваться – не появились ли новые загадочные картинки….

Рядом с женским лицом, смутно похожим на Алино, на каменной стене было выбито изображение крадущегося саблезубого смилодона, рядом с которым размещалась стройная женская фигурка в славянских одеждах.

– Мне кажется, что это – наша Велина, – после двухминутного молчания сообщила Аля. – Почему – не знаю. Просто, так ощущается…. Интересно, а куда же подевался Сивый? Да, Время – самый великий и изощрённый путаник нашей планеты. Сумасшедший комедиант, обожающий издеваться над глупыми и наивными людишками…

– Ты, любовь моя неземная, становишься патентованным философом! – констатировал Гарик.

– Ничего странного в этом нет. Как утверждает народная мудрость: – «С кем поведёшься – от того и наберёшься…». Разве нет?

– Следуя этой логике, можно предположить, что я – в скором времени – стану корифеем археологии.

– Какой же глупый! – торжественно объявила Аля. – Ты уже им стал! По крайней мере, видел собственными глазами такое, что нашим маститым академикам и не снилось…. Погоди! А это что такое?

За разлапистым тёмно-фиолетовым сталактитом обнаружилась просторная ниша, в которой располагался прямоугольный деревянный поддон, аккуратно накрытый сверху большим куском светлой холстины. Аля сильно дёрнула за край ткани, и «защитный тент» послушно сполз на каменный пол.

– Блеск и полный отпад! – восхитился Гарик, пристраивая масляный фонарь на горизонтальном выступе сталактита. – Это же отборные собольи шкурки, выложенные на досках поддона пятидесятисантиметровым слоем! Очевидно, совсем недавно банда Соловья Разбойника разграбила обоз с пушниной, следующий из краёв восточных…. С реализацией же ценного меха тати, видимо, решили не торопиться. Мол, пока не сезон, надо подождать до поздней осени.

– Очень красиво! – поддержала Аля, с непонятным выражением лица осторожно поглаживая тёмно-тёмно-коричневые шкурки. – Мягкие такие, пушистые…. Если на старенькой медвежьей шкуре было так хорошо, то как же будет – волшебно-необыкновенно – на этом меховом чуде? Надо обязательно проверить! Только, милый, переставь, пожалуйста, фонарик подальше….

Через некоторое время, когда схлынула горячечно-бредовая пелена, Гарик забеспокоился:

– Чёрт, лампа-то погасла! Темно, хоть глаз выколи…. Видимо, до конца выгорел весь хвалёный барсучий жир.

– Ничего, выберемся как-нибудь, – умиротворённо и счастливо вздохнула Алевтина. – Медленно-медленно пойдём вдоль пещерной стеночки, держась за неё ладошками. Главное, чтобы не ударится головой об острые боковые наросты. Вот, только одеваться в полной темноте – удовольствие ниже среднего, то бишь, насквозь сомнительное…

– Тихо! Помолчи…. Слышишь?

– Да, какой-то далёкий и частый-частый перестук.

– Неужели, это напоминают о своём существовании накры мрачных и разгульных «детей Сварога»? А мы, соответственно, снова «оказались» в славянских Временах? – нахмурился Гарик. – Не хотелось бы, честное слово…. Впрочем, и в Каменном веке стучали барабаны-тамтамы.

– Хрен редьки, как известно, не слаще…. Давай, будем одеваться и двигаться на выход.…Так, это, похоже, твои холщовые ноговицы. Игорёк, пошарь с правой стороны! Где-то там должна лежать моя понёва. И, пожалуйста, не забудь «клыкастое» ожерелье. Оно тебе очень идёт…

– Держи свою славянскую клетчатую юбку! А, вот, с масляным фонарём наблюдается очередная странность.

– Что такое?

– Он, моя страстная и неповторимая наяда, бесследно исчез. Лишнее подтверждение того, что произошёл очередной «пробой»…

Путь на земную поверхность занял минут тридцать пять и сопровождался болезненными ушибами голов и многочисленными ссадинами на руках-ногах. Когда до выхода из пещеры оставалось метра три-четыре, Гарик, шедший первым, остановился и предложил:

– Давай-ка, постоим здесь немного, помолчим и послушаем – на предмет непонятных странностей и странных непоняток…

Через несколько минут Аля – нетерпеливым шёпотом – поинтересовалась:

– Ну, что ты думаешь об услышанном?

– Скорее всего, этот стучат плотницкие топоры. Причём, не на припещерной поляне, а по другую сторону холма.

– Топоры – за холмом? А, ведь, там – в двадцать первом веке – располагался заброшенный хутор, который потом успешно сгорел в жарком верховом пожаре…. Игорёк, может теперь его отстраивают заново? Типа – Владимир Владимирович Путин строго-настрого велел-приказал? Вот, топоры и стучат…. Давай-ка, выходить наружу! Надо же прояснить – в каком конкретном Времени мы находимся…. Не могу и не хочу больше ждать!

Оказавшись на земной поверхности, Гарик, недоумённо передёрнув плечами, известил:

– Похоже, что здесь ничего не изменилось. Холм по-прежнему покрыт густым дубовым лесом. Банька, журавль-колодец и покосившийся погреб стоят на прежних местах…. Погреб? Вот же, дураки законченные! Почему мы вчера его не осмотрели? По-видимому, это горячая юношеская влюблённость так притупляет наблюдательность….

– Точно, притупляет! Да ещё как! – хихикнула Аля. – Надо же такое ляпнуть, мол: – «Здесь ничего не изменилось…». Посмотри-ка правее погреба, тормоз блондинистый! Что теперь скажешь?

– Правее говоришь? Похоже, что я ошибся. Вернее, поторопился со скоропалительными и далеко-идущими выводами…

Там, где ещё полтора часа назад дружно шумели высоченные корабельные сосны, теперь наблюдалось только хвойное редколесье, украшенное коротенькими аккуратными пеньками.

– Совсем свежими пеньками, – машинально уточнил Гарик. – Впрочем, это ещё не повод – для безоглядной и однозначной фрустрации. Наоборот, появился весомый повод – для логичных раздумий и взвешенных размышлений…

– Ты хочешь сказать, что во время нашего недолгого отсутствия здесь вволю порезвился неизвестный великан? – возмутилась Аля. – Мол, достал из-за голенища великанского сапога великанский ножик, срезал – как полевые травинки-былинки – корабельные сосны, непринуждённо сложил их в великанскую корзинку, да и отбыл восвояси? А там, где раньше располагалась разрушенная и обгоревшая разбойничья изба, теперь проходит наезженная просёлочная дорога. Это, надо думать, другие великаны постарались?

– Ничего такого я не говорил. Не надо передёргивать. Просто…. Пошли-ка к баньке! Разбудим Глеба и немного посовещаемся, – Гарик аккуратно притворил пещерную дверь, и, старательно пряча счастливую улыбку, подчёркнуто-серьёзно поинтересовался: – Кстати, а как тебе – на соболиных шкурках? Понравилось?

– Недурственно, мон шер. Право, недурственно…

Возле бани наблюдались две глубокие и свежие колеи от широких колёс, а входная банная дверь валялась в трёх-четырёх метрах от входа.