Геннадий Прашкевич - Пять костров ромбом

— И это все? — скромно прогудел Вязьмикин.

— Представьте себе, это все! — усмехнувшись, развела руками Сенаторова. — А Герман так взбеленился, когда моя же подруга рассказала ему, что я позировала. “Перед чужим мужчиной в голом виде! Распутница!” И никак не мог понять, что для Ершова я была натурщицей, Данаей, но ни в коем случае не любовницей. Я потом тысячу раз Сожалела! Сашу из-за этой истории в Союз не приняли, отложили на год, и мне совсем покоя не стало. Герман в командировки не перестал ездить, но все время контролирует меня, обалдеть можно, даже по ночам среди недели врывается!

— И до сих пор это продолжается? — недоверчиво спросил Роман.

— Сейчас остывать стал, а еще год назад регулярно из командировок наведывался, — вздохнула Лариса Анатольевна.

— Вам не позавидуешь, он ведь мог и на отчаянный шаг решиться, — сочувственно пробасил Вязьмикин.

— Что вы?! У Германа все отчаяние через крик выходит, — она небрежно махнула рукой.

— Вы не припомните, в июле прошлого года наш муж был в Новосибирске?

— Как же не припомню? Он тогда меня совсем замучил, раз пять с Севера по ночам налеты делал.

— И как же вы с ним живете? — без всякого намерения разрушить семью спросил Роман.

— Люблю! — задорно рассмеялась Лариса Анатольевна.

Когда Роман Вязьмикин заверил меня, что я могу резать его на куски, рвать на части и вообще делать о ним все что угодно, но он никогда не поверит в причастность Сенаторова к смерти Ершова, мы пришли к единому мнению: над Игорем Архиповичем Белянчиковым сгущаются тучи. Тем более, что минут пятнадцать назад мне звонил Иван Ситников, следователь Заельцовского РОВД. Оказывается, грузчики из овощного мага-вина не вышли на работу по уважительной причине: их задержали в момент продажи вещей, украденных из квартиры Ершовой. Особенно они не запирались и, довольно быстро разобравшись в обстановке, чистосердечно рассказали как все было. Наводку на эту квартиру им дал директор, которому нужна была только одна картина. “Принесете ее мне, получите пятьсот рублей, — сказал Игорь Архипович, напутствуя их. — Что вы еще возьмете, меня не интересует, но шмоток там много”. Свиркин со своей версией “Модильяни”, кажется был близок к истине.

— Да-а-а, со части версий Петр дока, — гулко протянул Роман.

И он был прав, так как в эту минуту распахнулась дверь и в кабинет влетел возбужденный оперативный уполномоченный уголовного розыска лейтенант милиции Петр Ефимович Свиркин.

— Николай Григорьевич! Роман! Я напал на след! — воскликнул он и, опустившись на стул, взахлеб принялся рассказывать…

Даже Вязьмикин, обычно подтрунивавший над своим молодым коллегой, притих.

— Администраторша “Сибири” как глянула на портрет, так сразу опознала. Здорово Скубневская этого мужика нарисовала, а ведь по памяти! Я-то уж и не надеялся, что узнают. А администраторша говорит: “Не каждый день у нас художники останавливаются, да еще такие скандальные”. У этого мужика там инцидент с таксистом произошел, в день отъезда. Таксист отказался грузить в салон его вещи, их сильно много было, предложил запихнуть в багажник, а “художник” в ответ: “Это картины, произведения искусства”. Они в таксопарк звонили от администраторши, поэтому она и запомнила все… Но… — Петр огорченно развел руками, — фамилию так и не смогла вспомнить. Мы и документы все поднимали за прошлый год, но бесполезно… Там этих с Байкала, — он снова огорченно махнул рукой, — ведь это же и Иркутская область, и Бурятия…

— А куда этот “художник” поехал на такси? — заинтересовался Вязьмикин.

— А я разве не сказал? — удивился Петр. — На вокзал… Думаю, что это он убил Ершова и завладел его картинами.

— Еще один маршан, — язвительно пробасил Роман.

— Да, Петр, что-то сомнительно, чтобы из-за трех картин… — недоверчиво проговорил я.

— А почему из-за картин, — вскинулся Петр, — могли и другие причины быть, а картины так, попутно прихватил.

Я грустно вздохнул: найти человека на такой огромной территории по одному, пусть и хорошо выполненному портрету дело не очень простое.

— Ты сказал, у него было с собой много вещей, — поднялся Роман, — дай-ка изображеньице этого бай-кальца.

Вокзал встретил Романа обычной разноголосицей. Широкими шагами оперуполномоченный пересек вал в окликнул маленького человечка в белом фартуке, катящего перед собой тележку:

— Товарищ Нудненко!

Тот, заслышав знакомый бас, живо обернулся.

— Опять в командировку гражданин начальник? — улыбнулся он, выставляя редкие мелкие зубы.

— Разговорчик один имеется, — отозвался Роман. — Пойдем покурим.

На перроне Нудненко вынул из кармана смятую пачку папирос:

— Угощайтесь, гражданин начальник, ленинградский “Беломорчик”, на проходящем поезде покупал.

— Я бросил, — отказался Вязьмикин и, достав портрет сделанный Скубневской, спросил. — Ты, случайно, этого гражданина не встречал?

Нудненко взял рисунок и подошел ближе к светящемуся окну.

— Так это ж мой землячок! — попыхивая папироской, проговорил он. — Хорошо нарисовано, как живой.

Роман опешил от такой удачи. Нудненко, увидев его изменившееся лицо, понизил голос:

— Сотворил что-то? А говорил — егерь. И с виду приличный такой.

Вязьмикин вышел из оцепенения:

— Да говори ты толком, Нудненко! Откуда его знаешь?!

Носильщик расправил фартук.

— Значица так. Последний срок мотал я на севере Байкала, лес валил. Заработки, надо сказать, приличные были. Оттуда и освободился. Прошлым летом, только-только я работать начал, вам спасибо, разговорился б этим, — Нудненко ткнул потухшей папиросой в рисунок, — он тамошний оказался, сказал, егерем в Нижней Заимке заправляет.

— Да, толком-то скажи, как ты с ним познакомился?! — перебил Роман.

Носильщик уставился на Романа, как на человека, который ровным счетом ничего не понимает в такой простой ситуации.

— Дак вещи же я ему подвозил!.. Стою, значица, курю, на улице. Смотрю, такси подруливает и он вылазит. А вещей целая куча! И баулы-то все здоровенные, а еще фанерки какие-то большущие в тряпочках. Я вежливенько так подкатываю, дескать, грузитесь, гражданин, зараз довезем. Да неудачно у нас с ним получилось. Путя я перепутал. Стоим мы курим, балакаем, а тут объявляют, что поезд его с другого путя отправляется через две минуты. Рванули мы, насилу успели. Только вещички в тамбур скидали поезд и поехал. И опять же неудачно я ему подсобил. Сел на тележку отдышаться, а темень была, вот как сейчас. Гляжу, сумка рядом валяется, тряпичная. Вот, думаю, незадача, решит еще землячок, что я ее спер. А поезд-то не догонишь… Клянусь, впопыхах забыл! — носильщик приложил руку к бляхе.