Юрий Кемист - Три выбора

Но про эти поклоны никто из участников дискуссии и не вспомнил – тут было не до «физических тонкостей», ибо в студии быстро запахло «физическими воздействиями».

«Можно ли сомневаться в том, что причастность Эверетта к людоедским планам Пентагона является исчерпывающим вопрос фактом?», – спрашивали одни. И сами отвечали: «Нет, нельзя!».

«Но действительно ли эта причастность исчерпывает вопрос о недопустимости награждения Эверетта Нобелевской премией и, тем самым, о недопустимости высшей оценки его как ученого?», – отвечали вопросом на вопрос другие. И тоже сами отвечали: «Тут мы вступаем на „минное поле“ построений Гёделевского толка, успешный проход по которому гарантирует только нормально развитое нравственное чувство, которое, как известно, присуще далеко не всем обладателям общедоступных чувств слуха, зрения, обоняния и осязания…». Этим они интеллигентно намекали на нравственную неполноценность своих оппонентов.

Вскипев, эта дискуссия быстро утихла – время «прямого эфира» скоротечно, а обсуждать что-либо вне пределов студии популярной радиостанции эти команды не могли органически. Они и «среди себя», друг с другом-то, говорили «сквозь зубы», и, если бы студийная служба безопасности имела более совершенную аппаратуру, она наверняка извлекла бы из-за пазух «героев радиоэфира» кучу вполне увесистых «идеологических» камней…

Эта встреча прошла в позднекрущовском «небоскребе» на Новом Арбатове, длиннющий коридор 14-го этажа которого завешан таким количеством портретов наших знаменитостей, что сразу становится понятной причина непотопляемости сидящего в одной из его комнатушек пышногривого интеллектуала Бенедиктова.

Попадание в эту портретную галерею означает признание твоей популярности именно «по Гамбургскому счету». С каким знаком была эта популярность – вопрос десятый. И закрыть такую PR-площадку мог бы только мужлан с менталитетом «Стального Вождя». Слава Богу, у нас до такого даже от сегодняшнего нашего положения было далеко.

А завершилась дискуссия вполне предсказуемыми результатами – болотистая отечественная интеллектуальная почва изгладила ее следы, и всё осталось «как всегда». Так что, затевая какую-то общенациональную «прю словесную» или даже референдум, следует помнить об этих особенностях нашей ментальной почвы и не питать иллюзий относительно прочности фундамента возводимых на ней построений.

… А я и не питал никаких иллюзий – глаза мои ясно видели, что самому фундаменту ничто не угрожает, а прорвавшиеся через промоину талые воды – это результат невероятно снежной зимы и бурной весны. За пол-дня работы хорошего землекопа – такого, как памятный мне герой-сокрушитель сибирской мерзлой глины – и при вложении в дело двух мешков цемента и пары тачек песка, все будет ликвидировано с гарантией.

Успокоившись на этот счет, я с легким сердцем вернулся на веранду, выключил радиоприемник, призывавший принять участие в очередном розыгрыше призов радио «Эхо Моквы», взял старое, ещё из Тормасоковских времен лукошко, позвал давно ждущую окончания моей работы Нателлу, и мы отправились в июльский лес, полный синих лисичек, зеленых подосиновиков и разноцветных сыроежек…

Глава 25

Несмотря на то, что я за время вечерней работы сменил в трубке фильтр, и выпил три кружки прекрасного чая с бергамотом, закусив при этом несколькими воздушными печениями, во рту было горько, язык горел и ныл, а веки держались открытыми только за счет усилий воли, которая подставила под каждое по две виртуальные спички.

Перевод и осмысление письма Эверетта, как оказалось, давно «съели» тот временной запас, который я решил использовать для сегодняшней работы. Я оторвался от монитора.

Из зеркальца на меня смотрела совершенно осоловевшая, но все-таки уже нормальная человеческая физиономия с усталыми, и как будто потрескавшимися от напряжения глазами, капиллярные нитки которых больше не изображали пауков, а, скорее, походили на кракелюр старых портретов.

На циферблате будильника, стоявшего рядом с зеркальцем, было половина третьего, а на мониторе компьютера, в правом нижнем углу, горели цифры 02.23. «Нужно бы подвести стрелки будильника», – подумал я, но поленился поднять руку и сделать это.

Самолет в Иркут, от которого до Амгарска было полчаса на такси (встречать меня, как нужного им человека, на АНЗешной машине мне предлагал Александр Петрович, но я отказался, чтобы не производить впечатления «бедного родственника» и – что не менее важно! – не повышать класса бонуса, полагавшегося ему за услуги) вылетал в двенадцать. Следовательно, из дома нужно было выходить в восемь. А вставать – с учетом утренней прогулки с Джимом, который сейчас уже спал на кафельном полу прихожей, свернувшись калачиком у входной двери и изредка прядая своими большими лохматыми ушами – нужно было и вовсе без четверти семь.

Да, ложиться спать следовало срочно, и я, даже не сыграв партию в любимый «Солитер» для «успокоения нервов», решительно нажал кнопку отключения компьютера. Он взвизгнул.

Наверное, это больно – вот так «вывалиться» из реальности, покинув мир «без причащения и отпущения грехов». (Я всегда чувствовал себя «немного убийцей» при выключении компьютера – уж очень многое в нем напоминает человека).

Угасая, компьютер что-то гневно сообщил мне на аглицком в выскочившем на экран монитора окне (ох, забыл наверно, что-то сохранить!..), потом затих, и экран со щелчком потух.

Да! А как же принятое за неукоснительное правило «хоть что-то серьезное почитать перед сном»? Пусть минуту, пусть две – но правило есть правило. На столе лежит стопка книг. Беру первую попавшуюся (это оказался «Улус» Джайса) и открываю наугад: «Жизнь – множество дней. Этот закончился». Верная констатация!.. Ну, ещё разок попробую…

«Бог, солнце, Шекспир, коммивояжер, достигнув пересечения с собою в самой реальности, обретают самих себя. Себя, какими они в себе были неотменимо предобусловленны стать…» Нет, это уже не вмещается в усталый мозг, хотя и явно содержит что-то весьма важное и, безусловно, достойное подробного рассмотрения. Но сил у меня больше нет ни на какие умственные усилия, и я закрываю книжку. Всё! Спать!!!

Подготовка ко сну занимает у меня от силы две минуты – сбросить одежду, скинуть покрывало с кровати, щелкнуть выключателем и, сделав пару шагов уже в темноте, вытянуться на спине с заложенными за голову руками. Это – первая фаза. В такой позе я пребываю пару минут – пока не затекут руки – и за это время успеваю вспомнить все главные события дня.