Юрий Кемист - Три выбора

А оператор продолжает свою работу, начиняя мой мозг тем, что составляет мое индивидуальное «Я» в этом мире, отвечая мне на незаданный, но важный вопрос – «Кто же я, художник ли без слуха, или же незрячий музыкант?».

Вот подключилось воспоминание о вчерашнем дне. Это был день важных решений и знаковых событий. И важнейшее из них – новый порядок выплаты зарплаты, а потому помнился с особой яркостью.

На этот раз она была как пенсия в той репризе, которую я однажды услышал по телеку – «маленькая, но хорошая». Маленькая потому, что дела идут все более «под уклон» и доходов едва хватает на «поддержание имиджа» – выплату «внештатным сотрудникам». А хорошая потому, что всё-таки была, что ее, как бы то ни было, хватит на ближайший месяц, а там – либо фарт, наконец, «начнет работать», либо картошка на огороде поспеет. Так что в любом случае перезимуем!

На кухне было уже жарко – утреннее солнце успело ее прогреть. Ната с Яшкой вот уже третий день на даче, так что спешить мне особенно некуда – выгуливать меня Яшка не потащит, а Ната не предложит выгладить новую летнюю пару, поскольку, оказывается, по моему пиджаку и брюкам «уже можно читать как по меню ассортимент напитков вашего буфета». Так что кофе пить можно спокойно, времени еще и на славную трубочку останется!

Я заварил покрепче (две с половиной чайных ложки «Чибо» и ложка сахарного песка), открыл новую банку сгущенных сливочек, взял чистую трубку и, набив ее шелковистыми волокнами «Cerry Choice», погрузился в изучение результатов работы внутреннего оператора. Кофе, сливочки и ароматный дым – «утренний набор джентльмена», не потерявшего ещё вкуса к жизни!..

Сегодняшняя ночь требовала крепкого кофе – я лег в начале пятого. А дела на сегодня были важные и требовали ясности мысли – за мной должна была заехать машина и мы с Еленой Никоновной и Пегем отправимся в банк.

А пока я пил кофе маленькими глотками, покуривал трубочку и читал историческую справку в афишке какой-то туристической фирмы которую достал вчера вечером из почтового ящика и бросил, не читая, на кухонном столе:

«До XII века город носил название Кучково по имени боярского рода Кучки, владевшего издревле „кучкой холмов числом 7“. Потом, после того как Георгий Долгодланный убил боярина Кучку и увел его красавицу-жену, город получил новое название – Мосох – в честь своего „исторического основателя“, Мосоха, сына Иафета, сына Ноева.

С течением времени название трансформировалось в Мосох-ква. Последние три буквы свидетельствовали о неизбывной влажности места. И вот в XVI веке в здешних краях появляется морковь – растение, идеально приспособленное к местным суглинкам и местному лету – частенько дождливому и прохладному. Морковь попадает в „Домострой“, популярность ее возделывания стремительно растет, и в XVI веке она становится „царской едой“ – русские пироги с морковью становятся обязательными на разнообразных придворных торжествах.

Именно в это время и происходит окончательное переименование города. В 1574 году „рядовой князь рюриковского рода“ Иван Васильевич пишет государю в Столицу из Александровской слободы: „Государю великому князю Симеону Бекбулатовичу Морковскому Иванец Васильев со своими делишками челом бьет“. Так и стали с тех пор называть резиденцию царя – Морква.

Это название прижилось тем более легко, что, как отмечают исследователи, „известна давняя любовь морквичей ко всему красному – „Красная площадь“, „Красные ворота“ и т. д.“. А морковь по народному понятию именно красная – нет в русском фольклоре понятия „оранжевый“. (Прочтя это, я для себя отметил – к вящему облегчению одних и сугубому огорчению других политтехнологов!). И уже известный питерский поэт обобщил эту любовь руссиян и к городу и к его хлебосольству знаменитой строкой: „Морква – как много в этом слове для сердца невского слилось!“»

Не знаю, насколько все это верно… Вот вчера, как раз перед «исторической» зарплатой, Илья Давидович подозвал меня к своему компьютеру и показал какую-то игру под названием Lineage2, где в объяснениях было сказано, что слово Морка (Morka) – символ низкой хитрости, поражает своих противников исподтишка, когда они не смотрят.

Показал он это явно для демонстрации своей проницательности. И намека – уж он-то видит глубоко! Но я намека «не понял». А вот сейчас подумал, в связи с прочитанным, что, поскольку в значении окончания (или второго корня?) «ва» или «ква» все филологи однозначно видят значение «вода», «мокрота», то слово «морква» в стиле игры Lineage2 вполне можно истолковать и как нечто, способное «замочить» исподтишка. Хоть в постели, хоть в сортире…

В голове же гудело – нащупанное ночью решение проблемы склеек ещё не уложилось как следует в сознании и потому не отпускало внимания. Однако угнездиться ему не удалось – раздалась так и неидентифицированная мною «ария мобильника» и голос Пегего сказал:

– Доброе утро, Георгий Евгеньевич! Мы у подъезда…

Я быстренько оделся и, с сожалением оставив до вечера кружку, ещё на полную ароматным «Чибо», вышел на улицу.

В машине было уютно – шеф дал свою, а у него кондиционер был в полном порядке! И я очень быстро задремал, оставив за спиной о чем-то переговаривающихся Пегего и Елену Никоновну и сосредоточенного Самвела за рулем. Сознание развернуло передо мной картину событий последних недель…

Глава 2

Как выразился когда-то наш златокудрый поэт-дебошир, «Помни: то вовек благословенно, что пришло отцвесть и умереть». Помнить-то об этом следует, но, чуть утрируя любимое выражение Ильи Давидовича, можно и посетовать: «память – не тётка, пирожка не даст!».

Когда «идея высокооктановых добавок» в бензин исчерпала себя с точки зрения нашего бизнеса (у их производителей наладились и сырьевые и сбытовые связи), возникла необходимость поиска нового источника «хлеба насущного». И тут помогла одна случайность. (Как, впрочем, и происходит в большинстве ситуаций – просто мы не каждый раз замечаем ту развилку бытия, которая выводит нас на новую дорогу).