Юрий Кемист - Три выбора

Я же сообщил о состоявшихся встречах и выполнении поставленных перед нами производственных задач следующим образом.

Во-первых, мы решили проблему рязанских долгов: бензола у них не было, но они согласились отдать бензином, который мог быть отправлен в Магнитоград в качестве оплаты за очередную партию фарта.

Во-вторых, пообщались в Семитыквах под Воронежем с руководством местпромовского лакокрасочного завода. Однако, судя по всему, сотрудничать с ними не следовало – уж очень жуликоватыми они нам показались, очень противно пахнул предлагавшийся нам «для знакомства» самогон и очень похожей на пластилин оказалась их продукция, которая «по ГОСТу» должна была быть «рассыпчатым порошком чистого белого цвета». Увидев все это, я предложил семитыквенцам наши новые «добротно-экологические маслорастворимые ингредиенты» для понижения слеживаемости порошков, и они обещали подумать над моим предложением.

В-третьих мы поняли возможную причину разрушения муфелей в Челядьевске – они хранились там под открытым небом, а, как нам рассказали «асы обжига» из Царицына, прочность при прокалке очень сильно зависит от влажности – пористые стенки муфелей сорбируют влагу очень прочно, а потому хранить муфели необходимо только в теплых сухих помещениях и выдерживать их там до использования по крайней мере месяца три. Чего в Челядьевске, конечно, сделано не было.

После завершения нашего с Сережей отчета Ефим Семенович как-то задумчиво и невесело посмотрел на Сережу, и сказал:

– Судя по заявленному вами километражу, Сергей Иосифович имел в школе по географии тройку, а, как говорится, в таких случаях, «в компании с лешим семь верст не крюк»… А если учесть состояние капота его шведки – я обратил внимание на стоянке на свежие царапины, «украсившие» ее скулы за время вашего вояжа – он еще и баранку не всегда твердо держит… Миллиметров я, конечно, не мерил, но резина явно «лысая» – пора менять.

Он помолчал, давая понять, что ему известно о наших приключениях гораздо больше, чем мы рассказали на совещании. При этом мне было неясно, что же вызывает у него явное недовольство – сами доложенные результаты нашей поездки или те усилия, которые мы с Сережей приложили для их достижения. Но, как тут же выяснилось из дальнейших его слов, ни то, ни другое. Вывод Ефима Семеновича был для меня неожиданным:

– А посему объявляю себе выговор с предупреждением о неполном служебном соответствии за то, что так перегрузил эту вашу командировку «бытовыми мелочами». Елену Никоновну попрошу оплатить солярку по двойному тарифу и выдать обоим «Колумбам руссийских дорог» по триста «Чингизханов» (или Чойбалсанов? Никак не могу запомнить всех этих азиатских героев-полководцев!) в качестве премии и для снятия остатков того стресса, который они испытали в ходе этой поездки…

Увидев на наших лицах мысленно запланированную и ожидаемую им смену выражений – от тревожного ожидания к удивленной радости – он завершил совещание словами:

– Все свободны. Можно перекурить и оправиться, а через пятнадцать минут прошу ко мне Сашу, Илюшу, Тамару и Георгия Евгеньевича.

А Сережа может взять Самвела с моей машиной и отправить свою шведку в автосервис – этой автобарышне нужно ликвидировать облысение колес и поправить макияж. Ну и прочую мелочевку, которая выявится при диагностике… За мой счет, разумеется…

Сознаюсь честно – его ответ на наш отчет был «не в той пропорции», которую я ожидал. Мои ожидания были гораздо пессимистичнее, но тем приятней оказалось ошибиться!..

В нашей курилке на площадке 3 этажа, где, как всегда при встречах после длительных командировок, мы с Александром Еремеевичем обменивались новостями, нам составил компанию и некурящий Илья. Его мы посадили на единственное кресло, выставленное какими-то доброхотами из фирмы по реализации газонокосилок, а сами курили стоя – видимо, по меткому наблюдению Ильи, в надежде, что «так больше влезет» и накапливали запас «подкожного антикотина» для предстоявшего совещания у шефа.

А совещание предстояло очень непростое. Александр Еремеевич рассказал мне о подлой роли челядьевского Савелия Ильича и предположил, что шеф может вообще закрыть фартовый проект, поскольку работать с партнерами, которые так начинают сотрудничество, он явно не горит желанием.

Я понял, что именно мне придется спасать идею Тамары Петровны, поскольку был единственным, кто побывал в Челядьевске и вел переговоры с Сан Санычем. И моральная ответственность за надежность Челядьевска (занесенного в «черный список» в Магнитограде!) ляжет на мои плечи. Но это уже не смущало меня – понимание ситуации, возникшее на той памятной ночевке в стогу под Воронежем, давало мне основания для надежды на успех.

Илья спросил о том, откуда взялись эти царапины на капоте, о которых шеф упомянул на совещании, но я не стал вдаваться в «истинные детали» и сказал первое, что пришло на ум – дескать, это след от куска рубероида с обрывком проволоки, свалившегося на нас с грузовика, который мы обгоняли. Илья хмыкнул, но дальше уточнять не стал.

Я же подумал, что вот так, благодаря нашей «фантазии» и активности сознания, и возникают новые ветвления реальности – теперь я мог ожидать склейки с миром, где на трассе Царицын – Морква из плохо закрытого кузова груженого строительным мусором тупорылого «Мерсебеса-Бемца» на крутом повороте и при сильном боковом ветре вылетает именно кусок рубероида с прилипшими к нему блямбами цементного раствора и обрывком проволоки и – бемц! – падает на капот нашей шведки, идущей на обгон.

Продумывать детали этой склейки у меня не было никакого желания. Да и пора было возвращаться в «нашу реальность» и идти на очередное совещание.

Глава 13

Это совещание было действительно серьезным и обошлось без призывов «закатать рукава» и «крутить диск до посинения». Присутствовали все те, кто реально имел отношение к фартовому проекту и чье мнение было важным для решения его судьбы. Отсутствие Пегего, взявшего на сегодня отгул и сидевшего на даче в ожидании бурильной установки, которая должна была обеспечить его «фазенду» автономным источником питьевой воды, в данном случае не было существенным.