Олег Генералов - Копатели. Энергия Завета

С этими новыми познаниями они поехали в следующее отделение. Там им предъявили для опознания двух тощих и избитых китайцев, лопочущих что-то на своем пискло-тявкающем языке. Минга среди них не было.

И вот сейчас они подъезжали уже к третьему по счёту отделению. Вывернув из сонма переулков, они проползли по стоящей уже в это время Тверской, свернули на Охотный Ряд и оттуда на узкую, одностороннюю Маросейку.

– Мне дежурный сказал, рейд на том участке планировался. Наркоманы, дилеры, нелегалы.

Когда они подъехали к отделению, из его дверей в серый автобус с заваренными железными листами окнами тянулся нестройный ручеек из забитых, сутулых и оборванных людей. За этой картиной, покуривая, наблюдал стопятидесятикиллограмовый усатый милиционер.

– Здорово, дружище, – подошел к нему Иван Петрович.

– Ну и тебе – не болеть, – буркнул мент, не отрывая взгляда от людского ручейка.

– Слушай, мы тут китайчонка одного потеряли.

– Китайчонка? – мент усмехнулся в усы – Вон, целый автобус китайчат твоих. Выбирай любого.

– Да ты не понял. Понимаешь, он хоть как китаец выглядит, но при этом немец.

– Немец? Какой же он немец, если он китайчонок?

В этот момент из автобуса раздался сдавленный крик. Усатый страж дернулся, было, на звуки беспорядка, но его опередил Фугер.

– Минг! – кричал он. – Это Минг Ли.

– Да они все тут Ли, через одного, – выругался мент и скрылся в автобусе.

Вышел он оттуда, держа за воротник костюма Минга с огромным синяком под глазом и радостно улыбающегося.

– Этот, что ли?

– Этот, этот, – закивал Иван Петрович.

Минг что-то пытался говорить на немецком, обращаясь к Фугеру, но тычок под мягкое место со стороны охранника заставил его замолчать.

– Ну, идите в дежурку, оформляйте своего немца.

Троица скрылась в темноте отделения. Там Иван Петрович недолго переговорил с дежурным, Фугеру даже показалось, что он видел, как небольшая голубоватая бумажка скользнула из руки детектива в руку милиционера. В любом случае, согласие было найдено, и они сели оформлять какой-то документ. По маленькому, советских времен, телевизору шла утренняя программа с блондинкой-ведущей. Трое свободных от дел патрульных загипнотизировано сидели, уставившись в экран.

– Фамилия, имя, отчество, год рождения, – спрашивал дежурный, и Минг, с помощью Фугера в качестве переводчика, послушно диктовал свои данные.

Краем уха Иван Петрович слушал разговор милиционеров, отвлекшихся от телеведущей и обсуждавших сидевшего рядом Минга.

– У Третьяковки его приняли, приличный вроде такой. Подошли, а он без паспорта. Талдычит что-то.

– А вы что?

– А мы что. Мы его под руки – и в машину.

– А он?

– А он кричит «Дойче консул! Дойче консул!» – Консула, типа, звал.

– А ты?

– А я ему говорю: «Какой ты, в жопу, дойче. Какой тебе, нахрен, консул? Ты на рожу-то свою посмотри, дойче!»

– Ну, и что дальше?

– Да ничего. Вон, сидит, пишет, сучонок. Действительно «дойче» оказался.

– Да, бывает. Эх, язык, что ли, подучить?

– А нахрена? Ну, вот этот китаец – видишь, образованный. По-немецки говорит.

– Ну, говорит, что плохого?

– Да то, что ни хрена это ему не помогло, понял?

Патруль опять уставился в телевизор, завороженный фигурой ведущей, которая, словно читая их мысли, в очередной раз поменяла позу.

– Ну, значится так. – Старлей посмотрел на бумажку, которую он заполнял, и, вполне удовлетворенный своим произведением, начал зачитывать: «Гражданин Минг Ли, уроженец города Аугсбург, немецкоподданый…». Тут он хмыкнул, посмотрев на Минга: «Находясь в половине двенадцатого ночи на улице Остоженка в нетрезвом состоянии, вел себя вызывающе, нецензурно выражался, на замечания сотрудников милиции не реагировал».

– Нихт выражался! – возмутился Фугер. – Минг не говорить по-русски!

– А на каком языке говорит Минг? – спокойно поинтересовался старлей.

– На немецком и английском!

– Хорошо! – Старлей критично осмотрел протокол, нашел пустое место и стал сосредоточенно, маленькими буковками, чтобы влезло, дописывать: «Нецензурно выражался на двух языках».

Фугер пытался возмущенно вскочить, но Иван Петрович остановил его.

Старлей дочитал протокол, дал его подписать Мингу, который неохотно сделал это, предварительно дождавшись кивка согласия от Ивана Петровича.

– Штраф вам придет по почте. Всего доброго. – Довольный проделанной работой, старлей встал из-за стола. – Вот, Федор вас проводит.

Усатый Федор кивнул и пригласил следовать за ним. Иван Петрович шел за Федором, за ним – Фугер с Мингом. Минг что-то говорил по-немецки, явно оправдываясь. В темном коридоре отделения раздавались размеренные гулкие удары.

– А это у вас что такое? – поинтересовался Иван Петрович у Федора.

– Да так, два лба каких-то. Набухались в сисю, казино разнесли. Сейчас малёк протрезвеют, отпустим. Если они, конечно, за свой шухер перед казино рассчитаются.

– А чем это он так? – спросил детектив, прислушиваясь к звукам.

– Да головой. Мозгов-то нет, вот и долбит, как дятел.

– Слышь, ты, дятел, кончай долбить. Задолбал уже! – Лёлек ходил по камере у маленького зарешеченного окошка.

Болек отвернулся от железной двери со следами грубых сварных швов и налитыми кровью глазами посмотрел на Лёлека:

– Я же тебе говорил: «Красное!»

– Да не буксуй ты! – Лёлек ходил из угла в угол. Голова болела ужасно. Каждый удар Болека отдавался в ней резкой вспышкой разрушающей мозг боли. – Сейчас выйдем, найдем того придурка на «Эво», отберем цацку, получим бабосы и все будет чики-пуки!

– Я же тебе говорил: «Красное!».

– Да забей ты. Поздняк метаться. Ты лучше думай, что мы Иванычу скажем, наверняка уже ищет нас.

Он отвернулся к двери и камера опять наполнилась размеренным гулом. Сложно было понять, гудит это так гулко стальная дверь, или это эхо раздается в большой коротко стриженой голове Болека.

В ящике стола дежурного переливисто запиликал звонок. Дежурный открыл ящик и уставился на источник звука. Это был отобранный при задержании телефон одного из громил, разнесших казино. «Иваныч» – светилось на дисплее имя вызывающего абонента. Дежурный пожал плечами и нажал «отбой». Потом еще подумал немного, глядя на телефон и выключил его совсем. По маленькому старому телевизору начинались утренние новости.

Ресторан «Сударь» на Кутузовском проспекте, там, где трасса выскакивает из плотных объятий пробок Третьего Транспортного Кольца, имел очень привлекательную особенность: во дворе ресторана располагались кабинки на 4–5 человек, построенные в виде огромных заварочных чайников. В этих чайниках было удобно проводить небольшие переговоры и встречи, благо, обособленность от шумящего весельем народа позволяла в тишине и комфорте спокойно обсудить наболевшие проблемы.