Расселл Джонс - Выше головы!

А у Аямэ другая позиция. Ей всего 35, а она уже второй раз управляет сектором. Сначала Южный, потом — Западный. Думаю, опять станет Квартером. И может даже стать Главой… Ты пострадаешь — это ты понимаешь?! Я не знаю, как она это сделает, но она будет пытаться получить от тебя данные про потерянный зонд! И даже если у неё ничего не выйдет, всё равно, это скверно кончится для всех нас. Я этого не хочу.

Ей самой этого не объяснить. Она… она очень строгий человек. Кремень! Ты, наверное, не понимаешь этого. Забавно: в тебе есть и эта информация тоже, но ты всё равно не понимаешь… Знаешь, как переводится её имя? А знаешь, кто и как дал ей такое имя?

Я очень не люблю пользоваться первым ФИЛДом, но ради такого залез. Ради того, чтобы узнать её лучше. Чтобы точно представлять, что она будет делать, и почему она именно так смотрит на мир. Это странная история… Страшная. Хотя на первый взгляд не скажешь.

Всё началось с имени. Её родители не говорили по-японски — они взяли такую фамилию по какому-то совершенно другому поводу. О значении узнали накануне появления первого ребёнка. И для её отца это стало очень важно — может, какое-то событие повлияло или невысказанные желания. Но идея привела его в восторг, так что он придумал такое имя, чтобы был «ирис вдвойне». Чтобы сомнений ни у кого не возникало, что это совершенная «девочка-цветочек»…

Почему он зациклился на одном ребёнке? Идеальная внешность, удивительная имя, безупречные поступки — об этом он мечтал… Он не захотел заводить других детей — решил вложить всё в одну дочь. «Качество вместо количества» — так он это называл. При ней. Ей было пять лет, и она счастливо улыбалась, слушая о его планах сделать из неё самую-самую… И у него получалось: она была лучшей и в учёбе, и в спорте, и в искусствах. Она была необыкновенной, и все это признавали.

А потом он умер. Но двенадцать лет он был с дочерью, и двенадцать лет он твердил Айрис, что она должна во всём быть идеалом. «Как стройный изящный ирис!» Но я видел записи: в её глазах было сомнение в своих качествах. Знаешь, как говорят: «Нет предела совершенству». Она бы нашла предел и, может быть, всё пошло бы по-другому. Но прежде чем она осознала, что чувствует, её отец получил смертельную дозу облучения во время несчастного случая. Он умер, не успев понять, что сделал с ней, и не успел попросить прощения. Без отца некому было сказать: «Всё, хватит, я устала, я хочу быть собой, а не эталоном». Без отца она могла только продолжать, потому что никто не мог заменить его… Никто не мог разрешить ей остановиться.

И в какой-то момент ей стало мало себя. И тогда она стала исправлять всё вокруг.

В ФИЛДе этого нет. Может быть, что-то осталось в отчётах её личного терапевта или у спамеров, но она никому не признавалась в своих чувствах. Она ушла в Администрацию и с первых лет там проявила очень строгий характер, никому не делая поблажки, в первую очередь себе. Всё для того, чтобы мир стал лучше. И этим даже начали восхищаться…

Только по разрозненным фактам можно догадаться, что что-то было не так, что её несгибаемая принципиальность действительно такая. Страшная. Я думаю, она, в самом деле, является человеком, который захочет заставить тебя, и её не испугает эта идея. Она увидит в твоём молчании проблему, которую надо решить прямо сейчас. Она не простит тебе твоей тайны. Она никому ничего не прощала.

Наверное, можно как-то получить данные о зонде — в обход твоего решения. Я могу с моим доступом, если ты, конечно, не отнимешь его. Но я не этого опасаюсь, потому что не собираюсь делать что-то против твоих желаний. Если попробую заставить тебя, то буду как она.

Ты должен сам решить, как поступить с этой информацией. У тебя есть время до двадцать восьмого февраля. Пока Ниул… камрад Ярхо занимает этот пост, ты можешь быть уверен, что тебя не будут заставлять. Но потом… Полная неизвестность с большой вероятностью, что получится что-нибудь очень неприятное.

Я беспокоюсь за тебя, правда! Ты для меня не просто какой-то логос, один из множества. Не знаю, зачем ты… зачем та часть твоей мультиличности дала мне такой допуск, но думаю, что даёт мне право лезть с советами. Я очень не хочу, чтобы между людьми и ИскИнами были ещё какие-нибудь конфликты. Хватит и одного!

Тонкие и гибкие экраны выросли из стола и ближайшей стены, развернулись пошире — и скрыли Ниула от меня, сидящего в гостевом кресле. Пришлось уткнуться в скромную проекцию своего альтера: восемь окошек с высшим руководством и представителями профсоюзов, а девятое — инспектор Хёугэн, герой дня. Были ещё помощники и приглашённые эксперты, но права голоса они, как и я, не имели — высвечивались только имена. Зере Нансен я не увидел.

Вопреки опасениям, Хаким Хёугэн не пропал. Расследование, которое выявило нарушения в деятельности камрада Кетаки, когда та ещё была Главой Станции, вернуло его в ряды Отдела Безопасности. Но он оттуда ушёл — в профэксперты. Раскапывание чужих ошибок оказалось самой правильной профессией для него. Всю жизнь он изучал преступников и преступления, но кому это нужно в мире, где сама мысль о причинении вреда другому человеку считается признаком психической болезни? Другое дело — методы следователей прошлого. Вот их-то он и применил на «Тильде-6», куда его отправили разбираться.

Хёугэн знал о мотивах Джекмана, но не собирался ни в чём обвинять Ниула. Тем более что версия с обиженным бывшим была отвергнута сразу же: достаточно сопоставить даты. Двенадцатого февраля Ниул выставил свою кандидатуру, а уже тринадцатого станция перестала быть почти спокойной, какой она пребывала последние два года. Референдум, отказавший назначенному ранее заместителю Главы в праве занимать этот пост, блокировка грузового порта, заморозка всех совместных проектов и шестьдесят восемь — по числу живущих и работающих на Шестой — гражданских исков и жалоб по сотне пунктов каждая… Сэтору Джекмана, конечно, уважали, но этот бунт готовится заранее. И его не случайно приурочили к началу предвыборной гонки — очень непростое время для властей!

Хёугэн был не первым, кто пытался распутать этот клубок. Поскольку конфликт на станции никогда не затухал по-настоящему, кто туда только не летал! Макс Рейнер — аж три раза. Ниул первый раз был на «Тильде-6» в 190-м году, когда шахтёры потребовали выделить им обсерваторию — дескать, для дела, поэтому им обязательно надо, а остальные перебьются. Астрофизики забаррикадировались внутри, не желая уступать. После недельных переговоров была основана вторая обсерватория — шахтёрская, и на этом противостояние закончилось.

Это противостояние — не первое и не последнее. Вялотекущие споры не в счёт.