Расселл Джонс - Выше головы!

Что девочка с блестящими задатками, обогнавшая школьную программу на два года и никогда — вообще никогда! — не нарушавшая ни одного правила, забыла в компании бунтарей? Опять переходный возраст? Но до того как её перевели в класс к Фьюру, Эмили была тихоней и не выказывала ни малейшей склонности к неформатному поведению. И вдруг как будто её заразили…

До шутки с листовками банда Фьюра в основном ограничивалась Весенней улицей: большая часть их акций затрагивала учебный процесс, клубы, студии и общешкольные мероприятия типа фестивалей. Но «ХВАТИТ ВРАТЬ» было гораздо серьёзнее — мало кто из группы «А-М-112» верил в совпадения. Непонятно, как ребята узнали о Миде и его преступлениях. Впрочем, они часто бывали в Саду, так что вполне могли что-нибудь заметить.

Инспектор Хёугэн считал, что они и есть те самые сообщники: начало серьёзных хулиганств совпадало со временем первого убийства. «Банда Фьюра помогла Миду скрыть отгулы — и неизвестно, в чём ещё они были замешаны».

— Я не утверждаю, что они знали всё, — заявил инспектор, когда стих шум, вызванный его версией. — Они могли воспринимать это как игру или что-то в этом роде. В конце концов, он был взрослым, который прогуливал работу — как они прогуливали школу!

Леди Кетаки пресекла дальнейшее развитие темы.

— Спасибо, что поделились своими соображениями! Этими детьми будут заниматься только специалисты. Ответственные из нашей группы будут выбраны только после того, как камрад Туччи подготовит рекомендации…

— Такие же, как на Юсупова? — хмыкнул инспектор, но Глава Станции проигнорировала нечестный выпад и закончила свою мысль:

— За всеми пятью будет установлено постоянное наблюдение. Я запрещаю контактировать с ними, если только они сами не захотят пообщаться. И я отстраняю от этого дела лейтенанта Нортонсона. Генрих, твоя работа здесь закончена. Иди домой.

— Ты видела?

— Все стены испортили! Ну как так можно? Яся однажды дошутится!

— Ну он, конечно, умеет подать.

— Знаешь, что они взяли? Бумагу для аппликаций. Детскую! Как им такое в голову пришло?!

— Кири, ты пойдёшь?

— Я такое не очень люблю, но меня Дэн потащит…

Если бы меня попросили сделать вывод, я бы сказал, что главный талант руководителя — грамотно использовать нужных людей в подходящий момент правильным образом. Один человек — не предупреждённый, не подготовленный, просто приглашённый — пришёл, увидел, подыграл. Уже в семь, к началу завтрака, в эфире крутилось интригующее приглашение — первое из серии «приманок». Потом было второе. И третье. И всё опиралось на репутацию Ясина Шелли и его отдела.

Интенсивность кампании оправдывалась очевидной краткосрочностью: ещё в пятницу никто не предполагал, что Служба Досуга выставит своё фирменное блюдо — интерактивное голографическое действо, соединяющее науку, игру и театр. Не прошло и пары часов, как весь Восточный сектор обсуждал «смелую рекламу» и сочувствовал поварским клубам: «Бедняги! У них украли субботу!» Но сюрприз есть сюрприз — «Сенсационное историческое шоу» стоило того, чтобы на него сходить.

Трудно сказать, на какой эффект рассчитывали расклейщики, но результат их вряд ли удовлетворил. В отличие от Главы Станции. Её не заботило, как Яся «закроет тему». Достаточно верить в специалиста — и демонстрировать ему свою веру, конечно. Никакие премии с бонусами не давали того, что даёт чувство собственной значимости. Это главный ресурс Администрации: её избирают сообща, а потом она раздаёт каждому по «награде», оплачивая усилия и уравновешивая запросы. Параллельно — и незаметно для всех — решаются глобальные проблемы выживания.

В ревю, которое прислал Яся, раскрывалась интрига: готовящееся представление было посвящено истории псевдонаучных сенсаций и разоблачений. Основной упор делался на НЛО и вообще контакт с внеземным разумом.

Из всех безумных идей, которые владели умами в докосмическую эпоху, «подлинная правда об источнике земного общества, технологий и остального» была самой нелепой. А ещё они верили в «нашествие», «тайный захват» и «они среди нас» — концепции, зародившиеся в первобытные времена, когда человека из другого племени не признавали человеком . Впоследствии это распространилось на инородцев, потом — на иностранцев. И всегда становилось первопричиной вражды, недоверия и страха.

Я никогда не понимал, как прогресс мог соседствовать с этими идиотскими выдумками. Древняя цивилизация гигантских насекомых, разумные ящеры, инопланетяне, похищающие людей, — это, безусловно, смешно, если не вдумываться. В одной руке у человечества был прирученный атом, они вплотную подошли к Третьей энергетической революции, освоили околоземное пространство… А в другой руке продолжали сжимать старые обслюнявленные погремушки.

Но идея была хорошая. Должно было получиться, особенно если задействовать старый кинематограф и мультипликацию. Смешно и поучительно, хотя соль такого «исторического представления» — чувство облегчения в конце: «Хорошо, что мы живём сегодня, и никто уже в это не верит!» По крайней мере, после похожего «шоу», посвящённого преступлениям, я испытал именно такую радость.

Историю с пришельцами, как я понял, разрабатывали давно. Ждали подходящего повода. Впрочем, Яся не считал этот повод достойным (он же понятия не имел, что именно маскирует!) Как гласила приписка в конце ревю: «Вы должны мне новый сюжет».

— Жаль, что придётся растратить такую жемчужину, — вздохнула Леди Кетаки, пролистав подборку снимков. — Можно было бы пустить перед Неделей Экзаменов или к выборам…

Она хотела добавить что-то ещё — я готов был поспорить, это касалось виновных. «Глупые мальчишки!» Но после того как я познакомился с историей Фьюра и Тьюра, возмущаться не получалось. Они были жертвами, и у них было полное право предъявлять счёт обществу, не сумевшему обеспечить им нормальное детство. Они ведь не хотели становиться такими! Они прошли через огонь, который опалил их, искалечил, изменил навсегда. В отличие от взрослых, которые могли как-то перестроить себя, подросткам нечего было перестраивать.

Как я раньше оценивал ситуацию на «Тильде»? Спокойная станция, минимальный ущерб. Правду мне сказала Туччи: «Ты слишком мало знаешь, чтобы понимать». Всего лишь восемнадцать погибших…

В который раз, начиная с утреннего заседания, я подумал, что надо бы пойти к Нортонсону. Вот только теперь я понятия не имел, что ему сказать. Я даже толком не представлял, что он чувствовал. Плохо ему было, с этим не поспоришь. Но как я мог поддержать его? Что нужно было говорить?