Всеволод Глуховцев - Пурпурный занавес

Николай впился взглядом в поверхность воды, чуть волнующейся, играющей и слепящей солнечными бликами. Никого и ничего. Пусто!

Будто и не было ни лодки, ни живого человека в ней. И монстр – всего лишь фантом.

И тут кто-то невидимый шепнул ему на ухо, быстро, но отчетливо:

– Сожрал его Змей… Теперь ты один против всех…

…Николай вышел из транса, с трудом приходя в себя – отчего-то на этот раз процесс перехода в «земную» реальность осуществился труднее, чем обычно.

Больше того. В теле была убийственная слабость. Николай с трудом встал, прошёлся по комнате. Посмотрел на руки. Они дрожали. И как-то странно ощущалось сердце: не то чтобы болело, но раньше Николай никогда его и не чувствовал, не знал, где оно, а тут оно само напоминало о себе…

Чёрт побери! Ведь это же в потустороннем мире погиб тот чудак… даже не он сам, а его образ. Виртуальность…

Так уговаривал себя Николай и сам не верил себе. Эти миры – не чья-то шутка, это самая что ни на есть жизнь. Да такая, что жизненней не бывает.

Цыганский спуск.

Гордеев остановил машину.

Вышел, бесцельно прошелся по берегу. Пусто. Он внимательно осмотрел песок. Нет. И следов никаких нет.

Было иль не было?! Почти по Шекспиру…

Но Николай даже не улыбнулся.

Он поднял голову, стал смотреть на реку, несущую свои воды мимо него, куда-то в далёкие, далёкие моря…

Слуха достигло тарахтение мотора. Краем глаза Гордеев заметил приближающуюся сбоку моторку. Пожилой мужик в тельняшке под темным засаленным пиджаком причалил к берегу, поднял движок, втащил лодку на песок.

– Привет, земеля, – сказал так, точно знал Николая всю свою жизнь.

– День добрый, – нейтрально отозвался Гордеев.

– Закурить не найдётся? Я, вишь, бакенщик здешний, – поспешил объяснить мужик, – плавал, бакены проверял, а папиросы-то в кармане… ну, возьми, наклонись, старый пень, да так в воду и выронил. Вот уж точно, сто лет живи, да дураком помрёшь…

– Ладно, чего там, – Николай рукой махнул, – кури на здоровье…

Закурили. Мужичок кивнул в сторону реки:

– Входит речка-то в берега. Понижается уровень.

– Да, – согласился Николай, – теперь до следующего половодья.

Он затянулся, выпустил дым, мечтательно протянул:

– Хорошо здесь у вас. Сейчас бы прокатиться по реке – вот где спокойное место, мигом забудешь все проблемы… Как думаете?

– Оно-то так… да и не так, – уклончиво ответствовал случайный собеседник, – хорошо-то хорошо, спору нет… Да только и здесь случается лихо. Вчерась вот один наш тут утонул.

– Как утонул? – насторожился Гордеев.

– А просто. Утром на лодке поплыл порыбачить. А к обеду нашли только лодку вверх дном – вот на этом самом месте. Перевернутая, значит, она, а его и следа нету.

– И что же – не нашли?..

– Разве тута найдешь! Да толком-то и не искали ни хрена – кому нынче наш брат простодыр нужен? Так, для виду поплавали, покрутились… А течение тут – ого-го!.. Если и был мертвяк – унесло, а куда – один водяной знает.

Мужик покачал головой, всмотрелся в рябь на реке:

– Пропал наш Ёксель-Моксель, совсем пропал…

– Как?!

Мужик аж вздрогнул от этого вскрика. Воззрился на Гордеева. Тот спохватился.

– Простите… Я просто… Слушайте, он такой невысокий, щупловатый… был. В бейсболке, в майке. И присказка всё – ёксель-моксель?..

– Ну! Он самый… А ты, стало быть, знал его?

– Ну да, – кивнул Коля. – Немного знал…

Бакенщик вопросительно смотрел. Николай пояснил:

– Я водитель, вон машина… Как-то вещички ему перевозил, сдачи не было, – приврал он. – Вот приехал отдать долг… Отдал, едрён-батон.

– Ну, это ничего… Тебя как звать-то?

– Коля.

– А меня Пётр Петрович. Ты погоди-ка.

Мужик сходил к лодке, покопался в рюкзачке. Вернулся споро с двумя пластмассовыми стаканчиками, початой бутылкой водки и закуской – парой малосольных огурчиков да краюхой хлеба.

– Помянем раба Божьего Ивана.

– За рулем я, нельзя.

– А мы по маленькой, чисто символически.

Николай тряхнул головой – от рюмашки ничего не будет, и принял наполовину наполненный стаканчик. Подмахнул, зажевал огурчиком. Хозяин бутылки разлил по второму, но Николай отказался.

– Норма, – сказал веско.

– Ну, как хошь, – не настаивал Пётр Петрович. – А я ещё приму, за помин души…

Засим они приятельски расстались. Николай сел за руль и поехал, напряжённо глядя на дорогу сквозь пыльное лобовое стекло.

Значит, все правда!

Гордеев зябко передернул плечами и остановился. Вышел из кабины, постоял на пустой дороге. Минут пятнадцать стоял, смотрел вдаль, поверх одевшегося в зеленый наряд леса и светлой ленты реки.

Устал он – вот верное слово! До черта устал от всех этих сюрпризов судьбы. Почти три недели в сплошной натуге – шутка ли?.. Как еще нервы выдерживают, другой кто давно бы свихнулся от напрягов. Тяжкая доля выпала…

А впрочем, это как посмотреть. С другой-то стороны живет человек, ничего с ним особо непредвиденного не случается, все вокруг привычно, обыденно, никаких тебе эксцессов и приключений – и так всю жизнь. А потом – саван белый да доска гробовая… И ведь таких большинство.

А вот он, Николай, за какой-то месяц испытал и узнал столько всего, что иным и семи жизней не хватит! Да и другим он стал теперь человеком. Совсем другим. Не тот это Коля, сын Гриши Гордеева, простой водила, среднестатистический горожанин…

Ожил мобильник.

Николай встрепенулся, схватил аппарат, глянул на табло. Бородулин!

– Слушаю!

– Николай, беда. Только что мне сообщили: обнаружен труп девушки. Два ножевых – в область сердца и шеи. По предварительному заключению – между десятью и двенадцатью утра.

У Николая всё опустилось.

– Сколько… – и голос осип. – Сколько лет?!

– Потерпевшей? – всё понял Бородулин. – Восемнадцать. Личность сразу установили. Студентка.

Стыдно сказать, но с Николая как гора свалилась.

– Понял, – сказал он. – Ждите, Евгений. Еду! Только я… ну, словом, минут через сорок буду.

– …так проявился наш душегубец?

– Пока ничего точно нельзя сказать, – Бородулин нервно шмыгнул носом. – Но характер повреждений… весь почерк…

– Где её нашли?

– На территории детского сада. Она примыкает к территории её института.

– Что за институт?

– Да коммерческий какой-то, из новых. Туфта!

Николай хмыкнул, потеребил себя за мочку уха.

– Странно… – начал было он, но тут задребезжал его мобильник. Николай глянул:

– Ага, вот и он…