Всеволод Глуховцев - Пурпурный занавес

– Ну… – как-то сдавленно вымолвил тот.

Николай отпер.

Некое неясное движение почудилось ему в стороне лифта – тень, что ли.

– Привет. Чего тебе?

– Да это… вот… – ещё невразумительнее промямлил Василий, бегая глазами.

– Ну, заходи, заходи.

Маху дал бывший десантник и нынешний экстрасенс. Ничего не почуял, как последний лох.

– Стоять! На месте! Лежать! Мордой в пол!.. Руки! Твою мать!..

Сбитый с ног Вася птичкой порхнул в кухню.

А Коля уже лежал вниз лицом. Десантная закваска, правда, сработала – он увернулся от первого удара, пригнулся от второго – но тех была целая группа, его сбили, впечатали в пол, навалились, руки сжали мёртвой хваткой – он было дёрнулся, да куда там.

– Лежать, гнида! – рявкнуло в самое ухо.

– Здоровый, кобель… – пыхтел другой голос.

Николай ощутил, как на запястьях туго клацнули наручники.

– Готов! – радостно крикнул звонкий тенор.

– Поднимите, – велел властный, с хрипцой баритон.

Безжалостно Гордеева перевернули, дёрнули вверх, поставили. Он не сопротивлялся. Он знал – это бесполезно.

Рослый парень в свободно висящей на широких плечах джинсовой куртке произнёс безо всякого выражения:

– Вы имеете право хранить молчание в отсутствие вашего адвоката… – тем самым хрипловатым баритоном. Он заученно проговорил длинную фразу, которую Гордеев в горячке пропустил мимо ушей, успев поймать лишь самый конец её: – …всё, что вы скажете, может быть использовано против вас.

Отговорив это, высокий холодно усмехнулся:

– Ну, вот и всё. Финита ля комедия!

Николай призвал к себе всё своё спокойствие.

– В чём дело, господа? – так же холодно спросил он. – На каком основании вы нарушаете закон?

– Волк тамбовский тебе господин, – грубо сказали сзади и ткнули в спину чем-то твёрдым.

Высокий прищурился. Во взгляде его Николай увидел то, как смотрят в самом деле на последнюю дрянь – глисту там или вошь.

– Врёте, малопочтенный, – внятно выговорил он.

Николай не обиделся.

– Не понял, – только и сказал.

– Поясняю, – с удовольствием молвил рослый. Сунулся в карман джинсовки – от этого движения Николай мельком увидал ремень чересплечной кобуры – вынул бумагу и, встряхнув, развернул её.

– Прошу, – издевательски-вежливо предложил он. – Ни одной буквы закона мы не нарушили. Это постановление об аресте, а вот… – он достал другую бумагу, – на обыск. Ознакомьтесь!

Пока Николай знакомился, длинный обернулся.

– Костя, – сказал напарнику, другому штатскому среди камуфляжных, в чёрных масках собровцев, – давай-ка понятых организуй.

– Да вон! – Костя хохотнул, – один уже есть, – ткнул пальцем в Васю.

– Ну, второго давай.

– Иду, иду.

Высокий шагнул в комнату, осмотрелся.

– Давайте-ка его сюда, – распорядился он. – Вот, в кресло.

Камуфляжники подтащили Николая к креслу, кинули туда – страшно неудобно; со скованными сзади руками он вынужден был нагнуться вперёд, чуть ли не мордой в колени.

Опер в штатском уселся напротив.

– Значит, как я понял, чистосердечно признаваться мы не желаем?

Николай ощущал во рту слабенький привкус крови. Он потрогал языком изнутри левую щёку. Наверное, не заметил, как прикусил.

– В чём, – переспросил он, – признаваться?

Маски гоготнули. Но высокий не улыбнулся, не озлился. Лицо его осталось совершенно бесстрастным.

– В убийствах, – сказал он. – По крайней мере, в одном. Но я думаю, что будет лучше признаться во всех.

Задержанный скривился в усмешке:

– Для кого лучше?

За годы службы в угрозыске капитан Валентин Царёв научился владеть своими нервами. Он даже чувствовал в этом известное удовлетворение: обуздывать себя. Вот и сейчас он испытывал это – непростую победу над собой, и был доволен тем, как сумел справиться с этим.

Сидя напротив маньяка, он абсолютно отдавал себе отчёт в том, что с лёгким сердцем бы вынул пистолет и разрядил всю обойму в эту погань – прямо в башку, все восемь пуль, чтоб кровь, мозги и прочую срань разнесло по стенам. Но он и бровью не повёл.

Усмехнулся про себя: хорошо бы эту картинку – с мозгами – показать другим потенциальным маньякам, чтоб раз и навсегда отшибло желание маньячить… Усмехнулся ядовито, потому что представил выражение их рож, и вместе с тем горько, потому что знал: ЭТО желание не отшибить. Можно отсрочить – на год, на два, на пять лет. Можно напугать, и они какое-то время в самом деле будут бояться – но раз и навсегда… Нет. Царёв это слишком хорошо знал. Нет.

Он знал, какими хитрыми и изворотливыми, а иногда по-настоящему умными бывают эти твари! Вроде бы люди как люди, такие же граждане, как все, обычные сыновья, мужья, отцы, хорошие работники, примерные квартиросъёмщики, вежливые, образованные… короче, совершенно нормальные во всём, кроме одного – своей безумной страсти, с которой они не могут, а возможно, и не хотят бороться.

Наверно, это интересно для психологов. Царёв и сам себя ловил на том, что не без любопытства бы покопался в подсознании выродков – но не мог превозмочь отвращение. И, тем не менее, что-то волновало его в них; когда случалось сталкиваться с подобным, он разглядывал их лица, стараясь быть беспристрастным при этом. Эти лица были разными: молодыми и не очень, умными, красивыми и так себе… очень разными, словом. Одно в них было общее, и как раз оно-то неприятно цепляло капитана – они, лица эти, были совершенно, до неприличия нормальные, никакое из них не несло на себе какую-то там Каинову печать, ни на каком из этих лиц Царёв не видел зверского уродства черт, пустых, мёртвых глаз – как было на многих, очень многих мордах уголовников… И вот эта обычность, эта полнейшая неотделимость монстров от людей странно задевала душу – одновременно и отталкивающе, и притягательно.

И сейчас он смотрел на сидящее напротив него существо и не видел ни малейшего отличия его от человека. Ничего преступного! На миг Царёв даже похолодел: неужто промах, это не он?!.. но тут же оборвал себя: нет! Он. Всё говорит об этом.

Он стряхнул наваждение.

– Ну, где там ваши понятые?.. Костя!

– Да сейчас, – донеслось из коридора. – Идём!

И Костя шагнул в квартиру, а с ним перепуганная насмерть тётка в халате, шлёпанцах, бигудях – как уж этот Костя выдернул её из домашних дел, можно только догадываться.

– А второй где? – спросил Царёв.

– Здесь, – ответил Костя. – Эй, красавец! – крикнул в кухню. – Ты чего там торчишь? Двигай сюда!

Показался обалделый Вася.

– Это… – просипел он. – Слышь, мужики…

– После! – цыкнул капитан и возвысил тон: – Граждане понятые, сейчас в вашем присутствии будет произведён обыск…