Всеволод Глуховцев - Пурпурный занавес

Царёв говорил дежурные фразы, а сам всё думал, не ошиблись ли они. Он прокручивал в памяти все их действия, их оперативной бригады.

Нет, не должны ошибиться.

На том убийстве, в ближнем ельнике – собака чётко взяла след и привела к подъезду. Потом почему-то след терялся, но было делом техники вычислить, кто из жильцов подходит по антропометрии и физическим данным к нанесению ножевых ранений, одинаковых во всех одиннадцати случаях. Таковым оказался лишь один: недавно переехавший сюда Николай Григорьевич Гордеев, двадцати пяти лет, не судим, бывший военнослужащий десантно-штурмовой бригады.

Правда, по прочим девяти убийствам улики были косвенные, но Царёв уверился: это он. Стольких совпадений быть не может.

Как только личность подозреваемого была установлена, он был взят под плотный контроль. Оперативники вели Гордеева, следя за каждым его шагом.

Слежка длилась несколько дней. Вроде бы этот Гордеев ничего не делал. Ну, совсем ничего – не работал, не общался ни с кем. Ходил по улицам, по дворам, заглядывал в самые укромные уголки, словно чего-то искал. Останавливался, стоял. Присаживался на скамейки, курил.

В этом, конечно, никакого криминала не было, но Царёва-то не проведёшь. Он знал: маньяк готовится. Набирается сил, энергии. Через день-другой он должен выплеснуть своё зло в мир. Ждать дольше – это чья-то смерть.

А в последние сутки подозреваемый и вовсе взял манеру шататься по ночным улицам и возвращаться домой под утро… И Царёв решил: брать!

Но тут как снег на голову упало убийство девушки. Сперва так и обомлели: опять не он!.. Однако всё стало на места – выяснилось, что это какой-то сумасшедший подражатель. Царёв выругал ужасными словами газетчиков и телевизионщиков, будто нарочно для психов смакующих кровавые подробности… но это было, собственно, не его дело. Им надо было взять маньяка. И они взяли.

– …приступаем к обыску, – распорядился он. – Понятых прошу быть внимательными.

Приступили. Костя включил магнитофон для фиксации действий.

– В комнате находятся: стол письменный, два стула полумягких, диван раздвижной… – скучным голосом заговорил он.

Дошла очередь и до брегета, лежавшего на столе.

– Часы карманные, из жёлтого металла… похоже, старинные… – Костя вынул из кармана одноразовые целлофановые перчатки, взял брегет, отколупнул крышку…

– Е-моё! – совсем не по-протокольному вскрикнул он. – Валентин, ты глянь-ка!

Царёв подошёл, и они вдвоём стали рассматривать предмет.

– Задержанный, – подал голос капитан, – откуда у вас этот предмет?

Тот криво ощерился. В левом углу рта выступила кровь.

– Наследство, – прозвучал хриплый ответ.

– Ты, сволочь, нормально отвечай, когда с тобой разговаривают, – посоветовал один из собровцев.

Валентин подержал на сидящем холодный взор, ничего не сказал и повернулся к Косте.

– Я говорил, – вполголоса молвил он, – что тут какие-то оккультные мотивы… Ну вот, так оно и есть.

– Гляньте! – прервал его возглас собровца, открывшего стенной шкаф. – Товарищ капитан!

Царёв подошёл. Вояка победно ткнул пальцем.

На крючке в шкафу висели шляпа и тёмный длинный плащ.

Капитан хмыкнул. Всё ясно.

Та бабушка, свидетельница, так и говорила: в шляпе, в длинном плаще. Непонятно, правда, для чего такой маскарад… ну да что с безумца, свихнувшегося на оккультизме, взять. Наверно, какой-то идиотский ритуал соблюдал.

– Хорошо, – Валентин кивнул. – Занесём в протокол.

Костя уже шуровал вовсю в ящиках стола, не забывая бормотать в диктофон. Царёв подошёл к нему.

– Ну что, есть что существенное?

– Да так, барахло… Хотя, вот какая штука, смотри. Тоже, небось, колдовская какая-то хрень.

И он сунул Валентину круглый серый камушек с узорами замысловатыми.

Капитан взял его, повертел в пальцах.

Странное чувство сыграло в нём. Нет, надо же!.. – подумал он. Вот тварь. Не просто так убивает, а с каким-то гадким смыслом, с идеей!..

Что-то вспыхнуло в Валентине. Он резко шагнул к задержанному.

– Это – ваше?

И в голосе что-то зазвенело не то, какая-то предгрозовая струна.

Все почувствовали это.

Костя встревожился:

– Э, Валька! Ты того…

Но Царёв уже справился с собой.

– Всё нормально, – сказал он.

В правой руке его так и остался гладкий кругляш. Царёв посмотрел на него и кинул в колени задержанному.

– Твоё!

Он и сам не подозревал, насколько прав.

– Мать вашу! – тенорок из-под маски взвился фистулой. – Мать вашу!! Мужики! Что это?!..

Это было чудо.

Та часть пространства, где находилось кресло с задержанным, призрачно дрогнула, что-то сместилось в ней, потекло – так бывает, когда ливень льёт по оконному стеклу – и фигура задержанного стала стремительно растворяться в этой полупрозрачной пелене. Секунда! – и она исчезла.

То была страна Дракона. Николай сразу узнал её.

Что-то мешало ему. Он глянул вниз: наручники.

Одно движенье – и они полетели вниз. Глухо брякнули оземь.

Мрачная, голая равнина, ни кустика, ни деревца. И тёмное небо, низко над этой мёртвой землёй, без родной знакомой синевы, без облаков, без ветра – драконье небо.

Николай пошёл по ней так, словно он точно знал, куда ему идти. И пришёл – вот стоит полуразрушенный кирпичный дом, руины. Гордеев вошел в него, и коридоры этого дома сами привели в пустую, голую комнату со сводчатым потолком.

В другом конце её стояла фигура. Мужчина – рослый, массивный, с короткой стрижкой. Стоял к нему спиной в темном… нет, не в плаще, в куртке – такой черной кожанке.

Незнакомец медленно повернулся.

Мать-перемать!..

Лицо его было скрыто чёрной маской. Той самой, что была на чёрном всаднике в волшебном лесу, той самой, что показывал Николаю теософ Сергей Никанорович… Той, да не той! На этой не было никакого следа удара.

И как тогда, вспыхнуло красное в прорезях глазниц, и – не успел Гордеев моргнуть, как тварь мощным прыжком рванулась к нему.

Гордеев сделал обманный выпад левой, сам ударил правой. Тот легко ушел в сторону, рука скользнула в пустоту.

И тут же Николай получил хлёсткий удар по печени. Он хватанул воздух ртом, в глазах на миг помутилось.

Это здорово рассердило его. Ах, так! Ну, получи – и в противоход, всей массой корпуса – джеб левой, точно в челюсть!

Любой другой от такого подарка рухнул бы. Но этот – у него не только маска, у него вся морда точно железная была. Хоть бы хны!

Они принялись кружить по комнате. Нырки, уклоны, выпады. Мелькали руки, ноги, раздавались короткие резкие выдохи – понеслась рукопашная…

Поначалу Николай держался на равных, но очень скоро стал выдыхаться – враг теснил его. Убийца явно превосходил своего супротивника по уровню подготовки, был более опытен и силен. Предплечья, локти, кисти Гордеева ныли от бесчисленных блоков, которые он, защищаясь, ставил на пути кулаков и тяжелых ботинок противника. Болели ребра, плечи, голени, куда метил – и попадал! – его супостат. Гордееву приходилось все хуже…