Марк Ходдер - Экспедиция в Лунные Горы

— Великолепное зрелище, — заметил Уэллс, — и совершенно отвратительное.

— Отвратительное только потому, что мы знаем его груз, — возразил Бёртон. — Я спрашиваю себя, какую площадь уничтожит А-бомба? Ведь споры снесет ветром, верно?

— Возможно, они опасны только несколько минут, — предположил Уэллс. — Но даже если эффект продлится недолго и ограничится городом, умрут тысячи людей. Все люди никак на смогут уйти из Таборы. Смотри! Эти точки, поднимающиеся над городом — эскадрон шершней.

— Нам нужен мотокорабль.

— Не осталось ни одного. Последний мы потеряли около года назад.

Шершни — все двенадцать — помчались к немецкому кораблю. Но, приблизившись к бомбардировщику, взорвались, один за другим, и упали на землю, оставляя за собой дымовые следы.

— Нет! — пронзительно крикнул Уэллс. — Что происходит, черт побери?

— Там! — указал Бёртон. — Видишь дымовые следы, уходящие от Цеппелина ? У немцев есть какие-то маневренные снаряды.

— Ричард, он уже над Таборой? Я не могу сказать.

— Сейчас в любое мгновение, — ответил Бёртон. — Приготовься к...

Без всякого предупреждения из-под земли вырвалось солнце. Ослепляющий свет полыхнул наружу, и, хотя Бёртон мгновенно закрыл глаза и еще прижал к ним ладони, он все равно видел его. Рядом завизжал Уэллс.

— Берти, как ты? — крикнул Бёртон.

— Ничего, — простонал Уэллс. — Кажется, да, он прошел.

Бёртон, сообразив, что его друг прав, открыл глаза. Но увидел только огненный шар.

— Чертово послесвечение! Ничего не вижу, — пожаловался он.

— Я тоже.

Они какое-то время сидели, закрыв руками глаза, пока сетчатка не восстановилась.

Внезапно ударил сильный порыв ветра.

— Ударная волна! — объявил Уэллс.

— Нет! Не с того направления, — возразил удивленный Бёртон.

Они посмотрели вверх, мигая. Наконец зрение вернулось.

Желтая плотная масса спор бледной поганки кипела над тем местом, где стоял город — и, пока два человека удивленно глядели на нее, начала медленно вращаться, как вокруг центральной оси.

— Ветер! — сказал Уэллс. — Чертовы метеорологи гуннов! Они заставили проклятое грибное облако сосредоточиться над городом и не дают ему рассеяться!

— Язва! — простонал Бёртон. — Бедный Язва! Бисмалла, Берти! Сколько людей только что умерли?

— Десятки тысяч, — сказал Уэллс и тут, внезапно, его голос стал низким, масляным и неприятным. — Но я — не один из них.

Бёртон посмотрел на военного корреспондента, и с ужасом увидел, что его глаза — зрачки, радужная оболочка, роговица, любая часть — стали черными. В них таилась ужасная угроза и Бёртон не смог оторвать от них взгляд.

Уэллс указал на умирающий город.

— Генералы жаждут найти безопасную гавань, — сказал он, — и, к сожалению, крейсер Британия уже катится в восточном направлении, скоро повернет на юг, а оттуда, насколько я вижу, отправится на север. Почему, рядовой Фрэнк Бейкер? Ха! Нет, совсем нет! Давайте назовем вас другим именем. Ну, например, сэр-Ричард-Фрэнсис-Бёртон. — Он произнес имя Бёртона медленно, делая ударение на каждый слог, как если бы хотел подчеркнуть, что знает настоящую личность собеседника.

— Берти? — неуверенно спросил Бёртон.

— Конечно нет! Скажите мне, как вы сделали это?

— Сделал что? И кто вы такой?

— Как вы управляете ищейками — заставили их открыть дорогу через осаждающие немецкие войска?

— Кроули?

— Да, да! Отвечайте на вопрос!

— Я не делал.

— Что? Не вы? Тогда кто — или что?

— Понятия не имею. Что вы хотите, полковник?

— У меня есть семь черных алмазов, сэр Ричард, фрагменты южноамериканского Глаза нага. И я очень многого не понимаю в них. — Черные глаза сверкнули. Королевский агент почувствовал, как они проникли ему в душу. — Например, вы, сэр, чьи бренные остатки лежат в могиле уже три десятка лет — на камнях есть ваши метафорические отпечатки. Быть может именно они перенесли вас из вашего времени в мое?

Бёртон не ответил.

Уэллс — Кроули — молча разглядывал его.

Опять ударил порыв ветра.

— Я расскажу вам тайну, сэр Ричард, узнай которую генералы — те, что на корабле — немедленно казнили бы меня.

— И какую?

— Я общаюсь с кайзером Ницше.

— Вы коллаборационист?

— Не в том смысле, который вы вкладываете в это слово. Император и я, у нас обоих есть талант ясновидения. Благодаря алмазам мы оба обнаружили, что существует другая реальность, в которой живут другие версии нас. Похоже, ваше появление здесь как-то связано с этим. — Уэллс замысловато пожал плечами, в его елейном голосе появилась беззаботная легкость. — Но вот неприятность: вы бежите в одном направлении, а я — в другом. Очень неудобно! Я действительно должен был избавиться от этого парня, Уэллса. Он действовал против меня. Но я разрешаю ему жить, потому что, кажется, он — важная составляющая очертания грядущих событий.

— Кроули, — сказал Бёртон. — Ницше сбросил на вас бомбу.

Уэллс хихикнул.

— Ага! Вы сомневаетесь в его обязательствах по отношению ко мне? Не утруждайте себя. Он честно предупредил меня, и было предопределено, что я выживу.

— То есть вы знали, что Табора будет уничтожена? И вы разрешили этим людям умереть? Вашим землякам?

— Обычная мораль для обычных людей. Конец Британской Империи и так сильно запоздал. Я только склонился перед неизбежным.

— Во имя аллаха, что вы за человек?

— Аллах? Не будьте смешным. Что касается меня, то я, возможно, олицетворение развратников, которые, если я правильно помню, преуспевали в ваше время.

— Вы чудовище.

— Я индивидуум, который разделяет желание Ницше создать сверхчеловека.

Кроули, впервые, отвел взгляд от Бёртона и посмотрел на желтое облако, окутавшее Табору.

— Множество будущих, — сказал он. — Различные истории. Быть может в некоторых из них события заканчиваются по-другому. Я бы хотел побывать в них. — Он опять повернул свои отвратительные глаза на исследователя. — Возможно, стоит перепрыгнуть в одну из них прямо сейчас, а?

Он заставил тело Уэллса вытянуться и тяжело вздохнул.

— Скучно, сэр Ричард! Очень скучно! Я здесь довольно давно. Не слишком удобно. Он говорил вам, что его нога постоянно болит? Не знаю, как он может терпеть такую боль. В любом случае я с вами прощаюсь. Мы еще увидимся, сэр, в этом мире или в его другой версии; возможно, в вашем времени, возможно, в моем, а, возможно, совсем в другом. Но мы увидимся, совершенно точно. И вот тогда мы...

На лице Уэллса появилась злобная улыбка и какое-то время висела. Потом, внезапно, из его глаз исчезла чернота, они закатились и он упал из седла на землю.

Бёртон быстро спустился и бросился на колени рядом с другом.

— Берти! Берти!

Военный корреспондент перекатился на бок, его вырвало. Он свернулся клубком и застонал.