Michael - Зверь внутри

Хозяин был дома. Он открыл дверь и с недоумением уставился на Ромку, будто их знакомство было настолько далеким, что никак не могло предполагать того, что Ромка может прийти к нему в гости.

— Вот, — проговорил гость преувеличенно бодро. — Проходил мимо, решил зайти.

— Куда это ты проходил? — спросил Щуплов.

Вопрос был настолько неожидан, что Ромка смешался и не знал, что ответить.

— Может, все-таки впустишь? — наконец, выдавил он.

— Да, конечно.

Щуплов посторонился.

Казалось, бы в комнате ничего не изменилось: тот же беспорядок, характерный для жилища холостяка: полка с книжками в пестрых переплетах со стоящим тут же магнитофоном псевдояпонского производства, раскиданные там и сям видео и аудиокассеты, в углу телевизор на хлипкой даже с виду тумбочке с видиком, стоящим рядом на колченогой табуретке. Стол у окна, кровать у стены… Все так, как и тогда, когда они с Надей приходили, чтобы сообщить о гибели Тани… Но что-то было неуловимо другое, что-то изменилось, что — Ромка не мог сказать наверняка. Будто бы дух был какой-то иной… Не запах, нет, у Ромки по обыкновению был насморк и он все равно ничего не чувствовал, но что-то такое…

Жуков прошел и уселся на стул. Возникла пауза. Хозяин ждал, а гость не знал, с чего начать, и уже начал жалеть, что вообще пришел: мало того, что не удалось, как он привык это делать, постепенно подойти к тому делу, с каким он явился, так еще и какой-то жутью веяло от этой холостяцкой берлоги, которую Ромка помнил такой уютной!

— Так и будешь в молчанку играть? — наконец сказал Щуплов, и по его ровному тону совершенно невозможно было понять, что же он этим хочет сказать: то ли знает истинную причину ромкиного прихода, то ли просто желает поскорее спровадить не вовремя пришедшего гостя.

— Да, — Ромка откашлялся. — Конечно. Я… Я все знаю.

Сказал и выдохнул, уставившись в лицо Щуплова.

Однако ожидаемой реакции, как то: смущения или растерянности, он не заметил. Александр лишь удивленно поднял брови и спросил:

— Знаешь что?

«Неужто ошибся?» — пронеслось в голове Ромки, но ощущение царящей жути в комнате говорило ему о том, что он прав. И он решил идти до конца.

— Я знаю, кто ты на самом деле!

— Я тоже знаю, — немедленно отозвался Щуплов. — А если забуду — то вон на телевизоре паспорт лежит, посмотрю.

— Я не про то.

— Про что же тогда? Что-то ты, братец, темнишь. Пил, что-ли?

— Опохмелялся, — буркнул Жуков. — Я знаю, что ты — оборотень…

Зловещее слово упало, словно каменная глыба, придавившая находившихся в комнате. Около минуты царило напряженное молчание.

— Ах, вот даже как? — наконец проговорил хозяин и усмехнулся. Нехорошо так усмехнулся, от его усмешки у Ромки по коже побежали мурашки… — И откуда же такие мысли? Генри Филис Лавкрафта начитался или там Стивена Кинга на худой конец?

— Это ведь правда? — проговорил Ромка дрожащим голосом. — Ты пойми… Я ведь тебе помочь хочу… Может, это можно как-нибудь исправить… Я вот подумал…

— Индюк тоже думал, да в суп попал, — перебил хозяин. — Если у тебя шарики за ролики закатились, то помогать надо тебе, а не мне. Со мной же все в порядке.

— Так ты не… А как же Таня, все эти люди, Фролов, в конце концов… А?

— И ты думаешь, что я всех их истребил? Ты что, совсем больной?

Ромка чувствовал, что его миссия бесславно проваливается и всей его жизнерадостности и оптимизма не хватит, чтобы это поправить… Всякие мысли пропали из его головы.

— Ну я тогда пойду? — спросил он.

В контексте всего вышесказанного это прозвучало крайне глупо и неуместно.

— Иди… — отозвался Щуплов с усмешкой. — Хорошо, что зашел.

…Жуков не помнил, как прошел по загаженному коридору, как вышел на улицу… Только свежий морозный воздух да снег, который прямо ему в лицо нес встречный ветер, привели его в чувство…

«Что я наделал? — в панике подумал он. — Зачем я потащился к нему? Он же теперь… Знает, что я знаю…»

Жуков прибавил шагу. Идти было всего-ничего, если бы можно было пройти по той тропинке в кустах, но тропинка эта, по случаю зимнего времени, была занесена снегом, так что пришлось делать крюк. Совсем стемнело, и, несмотря на довольно раннее время, народу на улице не было. Страх перед Собакой Баскервилей брал свое. Ромка все ускорял и ускорял шаг и наконец побежал, то и дело увязая в свежевыпавшем снегу.

Уже близок был подъезд, совсем рядом уютная квартира Нади и сама Надя, не менее уютная, уже Ромке казалось, что он успел, и он даже сбавил шаг, как вдруг огромный черный зверь, вынырнувший из темноты откуда-то сбоку, прыгнул на него и повалил на землю.

— Сашка! — непроизвольно вырвалось у Жукова. — Это же я!

Вряд ли он думал о чем-то в последние мгновения жизни. А если и думал, то совершенно точно не успел кому-либо рассказать… Очередной жертвой Собаки Баскервилей стал Роман Жуков…

…Положительно надо было что-то делать! Конечно, это было великое дело — отводить глаза вахтершам в общаге, но не в этом было счастье. Да и город Н., хоть и маленький, но простора тут никакого не было. Оборотню в городе было тесно. Эти коробки, да еще обнесенные колючей проволокой… Плохо это…

К тому же неизвестно, как долго могло продолжаться это везение с вахтершами. Зверя-то они, допустим, не видели, но отчего же не видели следов? И не наступит ли день, когда они смогут эти следы увидеть?

Были проблемы и другого свойства. Как выяснилось, в день своей кончины этот Жуков (сам нарвался, придурок, нечего было нос куда не следует совать!) сказал своей Надьке, что пойдет к родителям, а сам у родителей и не был, а приперся прямо сюда, в общагу. Так эта самая Надька пришла разбираться через два дня, не был ли он у него. Насилу отвязался от дурищи: глаза красные, косметика размазалась, а туда же еще — напирает, как следователь на допросе. Ладно, что хоть ума не хватило теток на вахте порасспрашивать, а то ведь Ромка-то не имел такой способности отводить глаза, а если бы и имел, то уж точно не стал бы ею пользоваться. Хорошо, что хоть эта дуреха поверила ему. Конечно, пришлось пораспускать слезы-сопли, типа: как тяжело, какая трагедия, смерть в расцвете сил… И все такое. Но зато она его теперь считает другом. А это хорошо. Всегда пригодится…

Щуплов лежал на кровати, вперив взгляд в потолок, и размышлял. Он все больше и больше склонялся к тому, что необходимо линять из города куда-нибудь в деревню, где нет колючей проволоки и где больше простора. Конечно, в деревнях любой человек на виду, тем более, чужак, но и больше мест, где можно укрыться, дать волю звериному началу…

Вопрос только, куда линять и когда линять… Проблема.

Щуплов встал, потянулся и подошел к окну. Опять шел снег. Казалось, снег хотел завалить этот город с прилегающими окрестностями… Немало он прикрыл и его проделок… То-то по весне сюрпризов будет дражайшим горожанам!