Александр Косарев - Хроники мёртвого моря

– Это всё философия, – отозвался поглощённый своими проблемами Хромов, – а в нашей жизни философствовать особо некогда. Только успевай крутиться.

– Ага, – язвительно буркнул старик, – крутиться. Вот так и всю жизнь нами крутят некоторые. То один вождь вертит, то другой. А мы как бараны слепые тычемся за ними, то в одну сторону, то в другую. Потычемся, потычемся, а там глядишь и на покой пора. Сидишь тут, бывалыча, на завалинке и удивляешься про себя, как же по-дурацки устроена жизнь наша человеческая. Каждый миг за тобой глядят, каждое мгновение контролируют. В детстве родители смотрят, чтобы не убежал куда. Стал чуть постарше – начальники всех мастей и рангов за тобой глядят. А за первыми начальникам вторые начальники присматривают, и нет этому конца и края. В Америке той же, – не совсем логично перескочил он с темы на тему, – вот всё кряхтят за какую-то свободу. Дуралеи! Какая может быть свобода в этом мире, где все с рождения до смерти живут со связанными руками.

– Да, совершенно верно, – поддакнул Илья, в душе мечтающий поскорее покончить со сборами и улечься в постель. Жизнь наша странна и загадочна. Но, упаси Господь, если кто-нибудь, когда-нибудь всё объяснит. Тогда и вовсе станет тошно жить, поскольку всем всё будет ясно, а поэтому и неинтересно. И кстати, к слову сказать, вот я вас давно хотел спросить, – постарался он сменить тему неприятного для него разговора, – почему же всё-таки ваши, я имею в виду деревенские жители, от меня так шарахались, когда я первый раз здесь появился?

Старик оставил своё занятие и будто бы в нерешительности пожевал губами.

– Да здесь, в этих местах, вообще много странного. Мы-то в этих краях нездешние, только после войны сюда переселились. А здесь ведь некоторые живут у-уй как долго, почитай с испокон веков. Взять Гусиных, например, или Дорошиных. О-о, те здесь чуть ли не со времён Ивана Грозного обитают. Что их здесь держит, не знаю, но представляешь себе, их старшие дети и внуки тоже обязательно остаются здесь, вот что странно. Да, а что касаемо твоего вопроса, то тут, видишь ли, существует в округе такая байка, навроде как легенда. Говорят, что…, – старик потянулся за куревом, – я сам слышал легенду ту, от Глашки Форевой. По ней и выходит, что живём мы на некоем таинственном месте и жильё человеческое будет стоять на нём до той поры, пока не придёт сюда человек… один… мужчина как бы.

Тимофей Матвеевич поправил очки и искоса посмотрел на Илью и на распев, будто церковный певчий продекламировал: – Придёт он ранним утром на Петров день. От Феты будет происходить, а на челе его будет знак вырезан в виде креста сломанного, – негромко покашливая продекламировал он. И ежели на тебя Илья, к примеру, посмотреть повнимательнее, то ты и будешь истинно как тот пророческий человек. Ты ведь явился сюда шестого сентября?

Илья согласно кивнул, ещё не совсем понимая, к чему клонит его собеседник.

– Вот видишь, ты к нам пожаловал аккурат на утро Петрова дня, Святителя и всея Руси чудотворца! И от «Феты» происходишь! И это тоже верно указано. Ибо буква эта сейчас звучит как «Ф», ведь отец то твой Фёдором звался! Ага! Чуешь?

Старик осторожно поставил валенок на пол, поднялся и, подхватив Илья под локоть, повёл его к старому потемневшему от времени зеркалу.

– Будет этот человек лицом бел, а волосом чёрен, – уверенным голосом продолжал своё повествование Тимофей Матвеевич, – отмечен крестом кровавым и на груди его будет висеть палица железна, хоть и огненная, но бесполезная. Да, да, милок, так и сказано было. И ежели на лоб твой, к примеру, поглядеть, то ничего кроме как креста огненного на нём и не увидишь.

– Ну и что такого, – досадливо отмахнулся Хромов, – да мало ли бывает в жизни совпадений? Я, что, поджог здесь что-то, или сломал? А лицо разбил, когда неудачно упал в недавней экспедиции. Даже и не помню, как это случилось-то со мной.

– Ох-хо-хо, да не в том дело, сыночек, – покачал головой Тимофей Ильич, – ох, не в том. Я ещё не рассказал тебе всего. Сам по себе этот человек действительно ничего страшного не сделает, но будет он как вестник смерти лютой и разрушения всеобщего, которое и последует на третий день после его ухода из Глубокого. А уйдёт он только после того, как появится у него конь красный и проживёт он в деревне нашей столько сколько Господь Бог Землю создавал. Так ведь оно и выходит! Завтра же двенадцатое… почти неделя, как ты у меня поселился, а кобыла пришлая у тебя как есть рыжей масти. И к тому же именно в указанный день ты и собрался уходить…

– Так ведь я всего на пару дней отлучаюсь, – неуверенно пробормотал Илья, – по работе надо…

– Не знаю, кто даёт тебе работу эту, но патроны к ружью тебе точно, выдали совершенно негодные. И, следовательно, винтовочка твоя и в самом деле, бесполезная будет, – не унимался Тимофей Матвеевич, – в возбуждении размахивая руками.

– Как так, – воскликнул выведенный из себя Илья, – не может этого быть! Да это мы прямо сейчас и проверим! Сейчас все ваши суеверия опровергнем разом.

Он бойко шагнул к стене, где на гвоздике висел его карабин и решительно передёрнул затвор. Но, не решаясь стрелять прямо в доме, двинулся к выходу. Но хозяин остановил его у самых дверей.

– Да что уж там, – подзадорил его Тимофей Матвеевич, – пали прямо здесь. Не гоже шуметь на улице, ночь уже. Да и то сказать, все и так будто на иголках сидят.

– Неудобно как-то, – отрицательно закрутил головой Илья, – как это стрелять в комнате, а вдруг рикошет произойдёт, или ещё что?

– Тогда хотя бы один патрон разбери, – предложил хозяин.

Эту идею осуществить было легче лёгкого. Отстегнув обойму, Хромов выщелкнул в ладонь верхний патрон. Постелив на столе кусок измятой газетки, он взял лежащие рядом с ним дедовы плоскогубцы и, с их помощью вытянул из гильзы пулю.

– Сейчас высыплю порох, – объявил он, – а потом можно будет его зарядить гильзу в патронник и опробовать капсюль.

Сказав это, Хромов перевернул гильзу над бумагой. К его изумлению на клочок бумаги из латунного цилиндрика выпало только несколько тёмно-зелёных крупинок.

– Что за чёрт! – разочарованно постучал Илья гильзой об стол, – куда же делся весь порох?

Он торопливо достал второй патрон и решительно распотрошил и его. Результат был аналогичен.

– Вот тебе и ответ, вот тебе результат, – захлопал ладошами по стене хозяин дома. Вот тебе и палица железная. Воистину, хоть и огненна, да бесполезна!

– Что же теперь делать? Хромов разочарованно отшвырнул обойму в сторону и, словно обессилив, плюхнулся на лавку.

– Да ты не волнуйся так сынок, не переживай, – успокаивающе похлопал его по плечу Тимофей Матвеевич, – у моего старшого в своё время было ружьецо, «Белка» называлась, и патроны к ней где-то же да остались. Немного, но найти можно. Не боись, неоружным в бою не останешься.