Ярослава Осокина - Истории Джека

Такие же ранения, разной степени тяжести были у многих: разбитые стекла, осколки из хлопушек посекли немало зазевавшихся.

Протестующим этого не простили.

Они настаивали на том, что безоружны, что взрывы были только для привлечения внимания, но невзирая на это, всех демонстрантов в балахонах повалили и крепко избили еще до прибытия дежурных маг-бригад полиции.

На этот вечер все мероприятия были отменены, и продолжение Алого турнира было под вопросом. Из столицы срочно прилетели директор Института Белавина, заместитель премьер-министра, глава Дисциплинарного комитета и еще столько же крупных шишек, чтобы решить судьбу соревнований. Команды магов собирали подписи под просьбы продолжить, многие вызывались добровольцами в охрану. После четырехчасового совещания было решено продолжать.

Энца так никогда и не узнала, кто из них победил. На тот момент, когда она со своими спутниками вышла из Железного леса, максимальное количество набранных очков среди остальных участников составляло двадцать два. Подсчитать очки Сагана и Энцы полностью не удалось: когда начались взрывы, кучки на столе администратора разметало по холлу. Потом уже было не до них.

У Донно насчитали двадцать четыре, у Сагана — двадцать семь, у Энцы на один меньше… ну, а сколько было на самом деле, эти двое спорили еще долго, по памяти перебирая все стычки и побежденных големов, которые им встретились в Железном лесу. Истину так и не удалось установить: каждый раз выходило другое количество.

Было еще одно событие в тот день, которое для окружающего мира прошло совершенно незамеченным, а несколько жизней все же повернуло.

После того, как окружающее более-менее успокоилось, все друг друга пересчитали и ощупали на предмет целостности, Энца отыскала Донно и Роберта.

— Подожди, ладно? — попросил Донно. — Роберт мне поможет восстановить блокировку и все контуры, и я подойду к тебе.

— Н-нет, — с заминкой сказала Энца. — Как раз лучше, чтобы ты еще чувствовал… можно прямо сейчас поговорить? Я не отниму много времени.

Донно, ощущая непонятную смесь эмоций девушки, напрягся. Чего Энца хочет? Он, нахмурившись, кивнул и подтолкнул Роберта локтем, потому что тот, задумавшись о своем, пошел за ними следом.

— А, миль пардон, — рассеянно отозвался тот. — Позовешь, когда договорите.

Энца взяла Донно за руку, и оглядевшись, увела за поворот в технический коридор, где никого не было. Она сильно нервничала, и Донно с трудом скрывал нарастающую тревогу — ему все меньше нравилась эта ситуация.

Продолжая держать его за руку уже обеими ладонями, Энца, не поднимая головы, заговорила. Донно наклонился ближе, чтобы лучше слышать, и намеренно ослабил контроль, с таким трудом возвращенный на тропах Железного леса.

Кисловатый запах страха, нервозность и неуверенность… страх не перед ним. Опять боится его обидеть.

— Ты поймешь, что я говорю именно то, что думаю, — сказала Энца. — Это даже хорошо, что твою блокировку поломало. Я… ну, я о том, что ты мне тогда сказал…

Она отвернулась, чтобы легче было говорить.

— Понимаешь, Донно… ты мне нравишься.

Она быстро улыбнулась, посмотрев исподлобья — чтобы проверить, услышал ли. И понял ли.

Донно понял. Это мягкое и ласкающе-теплое чувство действительно было. Не такое жгучее и глубокое, как у него, но было.

— Но я тебя не люблю, — тихо завершила Энца.

Теперь сожаление и опять страх: сожаление густое и удушливое, а страх где-то под ним, уже почти угасший, потому что Энца, наконец, сказала, то, что боялась сказать — и усталость и облегчение от этого стали забивать все остальные эмоции.

«И не нужно, главное, что я тебе нравлюсь», — хотел сказать Донно. Или: «Ничего, я подожду». «Я рад, что ты сказала»… варианты теснились в голове, пока он смотрел на нее, а Энца, решив, что он не злится, не расстраивается и вообще, кажется, спокойно это принимает, приободрилась и неуверенно улыбалась ему.

«Давай мы будем встречаться, а там посмотрим». Может, надо: «Зато я тебя люблю, и буду делать это за нас двоих»…

Донно стряхнул ее руки и устало сказал:

— Давай потом поговорим, к бесу все это.

И, не оглядываясь, ушел.

Все же это оказалось больнее, чем он думал.

И, конечно, он тысячу раз пожалел, что ушел, поддавшись идиотскому смятению, и не закончил их разговор.

В конце июля флигель за Птичьим павильоном снова был открыт. И хотя здание было вычищено от всех остаточных следов темной магии и скрывающих его плетений, дурная слава и фокусы с окружающим пространством остались при нем.

Не говоря уж о том хаосе, в который превратились все кабинеты. Энца и Унро трудолюбиво и терпеливо разгребали завалы, расставляли все по местам, мыли и чистили мебель. Джек уныло сортировал папки, пользуясь любым предлогом увильнуть от этого.

На ремонт, даже косметический, руководство Института в этом году денег решило не выделять, так что по сути внутренняя обстановка мало изменилась — разве что были убраны все старые пыльные обереги и пучки трав, а Энца на всякий случай везде развесила артефакты обнаружения парабиологических сущностей. Ни Энца, ни Джек не давали Унро закрыть жалюзи на окнах даже в самый солнечный день.

Хотя здание и его архив были теперь открыты для всех, притока посетителей они не дождались. Увеличилось только количество письменных и электронных запросов — видимо, раньше блокировка Артура отсеивала большинство из них. Джек считал, что это было правильно, но кто его спрашивал…

Во флигель приходили только маги из технической службы и системные инженеры, которые заново прокладывали и настраивали сетевые доступы и устанавливали компьютеры. Появлялись они группами, обвешанные защитными амулетами, что сначала веселило Джека, а потом приелось.

Его мечты о безмятежной и бесконтрольной жизни не осуществились: Яков сказал, что у отдела будет и начальник, и еще сотрудники. Кандидатуры были утверждены, и ждали только их возвращения из отпуска.

Понемногу жизнь входила в свою колею, Джек начал было скучать, тем более, что его огненно-пылкая возлюбленная уехала на весь месяц к родне и практически перестала звонить и писать. К счастью, у них теперь был Унро.

Когда Унро приехал в город, его переполняли радужные надежды. После окончания учебы перевод в Гражин ему помог организовать друг, который работал чиновником в мэрии. Привыкший к постоянному напряжению прежней жизни, первое время Унро ходил с блаженной улыбкой, излучая дружелюбие и счастье. Ему нравилось все вокруг: и город, и коллеги, и работа. Его не пугали даже трудности с жильем: как и Энца он ждал открытия общежития, временно обитая у знакомых. Как и думал Джек, Унро только-только окончил учебу, ему было около двадцати трех. Немного нескладный, но обаятельный юноша с открытым взглядом светлых глаз и щербатой улыбкой был похож на щенка.