Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 1. Волк в ночи

По всему помещению, полному людей, пробежал гул.

– Ты встречался с Клионой Белых Холмов? – изумленно спросил король Миад и даже приподнялся с кресла. – Отчего же ты сразу не рассказал нам?

– Клионой Белых Холмов? – теперь уже Бьярни удивился. – Кто это?

– Это богиня нашего острова и его душа, – ответила ему Элит. – Где же ты видел ее?

Пришлось Бьярни рассказать о своем первом приключении на этой земле. Его несколько смущало то, что он согласился «соединиться» с уродливой старухой, но по лицам хозяев он понимал, что дело слишком важное и лучше рассказать все начистоту. Хоть будешь знать, с чем столкнулся.

Но никто не стал над ним смеяться. Напротив, Бьярни ощутил, что благодаря этому рассказу значительно вырос в глазах уладов.

– Она показалась тебе в истинном облике, – с удивлением проговорила Элит. – И она попросила тебя о любви! За последние двадцать лет ты первый удостоился такой чести!

Она заглянула в глаза Бьярни, и его пробрала дрожь. Точно так же, словно рассматривая саму душу сквозь внешние покровы, смотрела на него та. Ему хотелось протянуть руку и прикоснуться к девушке, чтобы убедиться, живая она или видение, но он не смел, будто прикосновение земного, смертного человека может разрушить, изгнать из мира эту волшебную, таинственную красоту. Но при этом видение было чарующе осязаемо: тонкий шелк плотно облегающего платья позволял видеть мельчайшие подробности ее сложения, и у Бьярни пересохло в горле от яркой привлекательности ее высокой округлой груди, которой как будто было тесно под узким платьем, стройных бедер, тонких изящных плеч. Низкий широкий вырез позволял видеть выступающие ключицы – иные могли бы назвать ее слишком худощавой, даже костлявой, но именно это почему-то придавало Элит в глазах Бьярни особую острую прелесть. Многое в ней, особенно в фигуре, не совпадало с общепринятыми представлениями о красоте – и делало красоту неповторимой, свойственной только ей, захватывающей настолько, что от этого можно было сойти с ума. Это была истинная дева из Иного мира, приходящая, чтобы дарить блаженство – и губить смертного своей ранящей прелестью.

Элит тоже рассматривала его так, будто хотела понять, что же он такое, этот пришелец из-за морей.

– А ты действительно… не она? – решился спросить он.

– Она – моя мать, – ответила Элит и опять улыбнулась. – Я понимаю, почему Клиона Белых Холмов отметила тебя – ты от рождения наделен высокой судьбой и сильной удачей. Я вижу, как дерево твоей судьбы вырастает из мрака и тянется все выше и выше, как прекрасные белые цветы распускаются на зеленых ветвях и сень их покрывает целую страну… Я приветствую тебя в нашем доме и знаю, что радость и удачу ты принес нам.

Покрывает целую страну… Бьярни слушал эту речь, глядя в серые глаза красавицы, и у него было то же странное чувство, что и вчера на берегу реки – будто он мгновенно перенесся в какой-то иной, волшебный мир. Эта девушка говорила так, будто все о нем знала, будто сама была норной, обещающей ему добрую судьбу. Самой юной и прекрасной из норн, той, в чьих руках будущее. Ведь она почти предрекла, что он сам станет королем – предрекла то, о чем он запретил себе даже мечтать. И с каждым мгновением в душе Бьярни крепло убеждение: в мире, где живет такая девушка, возможны любые чудеса.

Но пока положение дел выглядело весьма тревожным. Оказалось, что войско рига Брикрена уже высадилось на острове Клионн и до назначенного сражения остался только один день. Он прибыл с острова Голуг, который уже успел покорить, убив, как он объявил, тамошнего рига и пленив его наследников. Войско Брикрена на целой сотне легких куррахов перебралось еще вчера, и утром риг Миад принял посла от Брикрена, который объявил о намерениях своего господина и предложил назначить день битвы. Для Миада это все не было неожиданностью, потому что о честолюбивых устремлениях Брикрена он давно знал и следил за его достижениями.

– А ваши семьи не в родстве? – спрашивал Бьярни, стараясь получше вникнуть в здешние дела.

– Конечно же в родстве! – смеялась Элит, которая весь вечер от него не отходила. – Риг Брикрен мак Лугайд – троюродный племянник нашего деда Миада, а значит, четвероюродный дядя мне и моим братьям.

Она употребила уладское слово, обозначавшее родственника по женской линии, а такое родство здесь считалось более уважаемым, чем по мужской. «И мне он тоже дядя!» – добавил про себя Бьярни, отметив это.

– Так всегда и бывает! – добавил Сенлойх мак Миад. Несмотря на грозный и угрюмый вид, который придавали ему многочисленные перепутанные косички из темно-рыжих волос и борода, это был вполне дружелюбный и веселый человек. – Враждующие роды нередко заключают между собой браки, чтобы примириться. Так было, когда наш прадед Финтан Могучий Бросок, сын Аэдана, отдал свою дочь Гормфлат в жены Руадлому Могучему Лососю с острова Снатха. Ведь тогда Руадлом пытался сесть на Каменный Трон, захватив нашу землю. И тогда наши роды примирились с помощью этого брака.

– Но теперь это родство наделало нам новых бед, потому что риг Брикрен тоже потомок Финдабайр дочери Атлухайма, как и мы, и требует свою долю наследства, – смеясь, добавила Элит.

– Для войны не нужно иного повода и причины, кроме доблести воинов! – закричал Киан, уже порядком пьяный, и все фении поддержали его дружными криками.

– А риг Брикрен не хотел бы закончить дело так же, как его дед? – Бьярни посмотрел на Элит и улыбнулся. – Может быть, это понравилось бы ему даже больше, чем обладание Каменным Троном! По крайней мере, будь я на его месте… – начал он и осекся, испугавшись, что это будет принято за дерзость.

Но Элит поняла его и благосклонно улыбнулась: для нее было естественно, что все видевшие ее хоть раз мечтают завладеть таким сокровищем.

– Может быть, многие хотели бы увести с собой красивую телочку и у многих есть золотая пшеница для посева на священном поле, но только я сама выберу того, кто придется мне по нраву! – ответила Элит и посмотрела на него так многозначительно, что у Бьярни забилось сердце.

Эта девушка была его двоюродной сестрой, но он знал об этом, а она нет. Однако, впервые увидев ее лишь сегодня и не привыкнув к мысли о родстве, он еще не мог смотреть на нее как на сестру и невольно видел в ней женщину – прекраснейшую из всех, что когда-либо рождались на свет. В отличие от другой знатной красавицы, которую он так хорошо помнил, Элит несла свои многочисленные достоинства легко и непринужденно, не подавляя ими, а, наоборот, воодушевляя. И любой, какое бы положение он ни занимал, любовался ею с самым чистым восхищением, как зарей или звездами. Она улыбалась всем так естественно, смотрела так приветливо, словно сама ее природа требовала щедро делиться благами – как река поит, а солнце согревает любого, будь он знатный герой или жалкий раб.