Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 1. Волк в ночи

– Отличный ответ! – весело воскликнула Элит. – Тот истинно смел, кто не боится даже людской молвы, змеи с тысячей ядовитых жал!

Улады засмеялись, и Катайре принялся перечислять свои прежние подвиги, горячо доказывая, что он не трус. Прочие воины тоже от него не отстали. Все уже всё друг про друга знали, но такой разговор никогда уладам не надоедал. Бьярни молчал. Даже расскажи он тут о своей победе над конунгом фьяллей, улады, скорее всего, посчитают бесполезную гибель Арнвида более славным уделом.

Элит больше не подходила к нему, но весь вечер его не оставляло ощущение, что она внимательно за ним наблюдает. Она оценивала каждое его слово, каждое движение, и пристальный взгляд ее проницательных серых глаз словно лежал у Бьярни в душе – такое странное чувство у него было. А чудесную девушку, похоже, уже не занимала завтрашняя битва, она думала о другом. О чем? Бьярни беспокоился под этим взглядом, точно именно от мнения Элит зависело, станет ли он достойным и уважаемым человеком или нет.

И разве это не так? Элит казалась душой и богиней этой причудливой земли, и тем, примет она Бьярни в свое сердце или нет, определялось, не напрасно ли он проделал этот путь.

На ночь Бьярни устроили роскошно – в отдельном покое. Широкая башня у стены была поделена на множество маленьких каморок, разграниченных деревянными перегородками, и каждая от стены ко входу сужалась, подобно ломтику круглого пирога. От среднего общего помещения эти каморки отделяла дощатая дверь или просто занавеска. Внутри не имелось никакой обстановки, даже шкуры и шерстяные одеяла, составлявшие ложе, были постланы прямо на земляной пол, лишь покрытый слоем свежего тростника. Но, как среди уладов штаны, так у сэвейгов отдельное помещение для сна было почетным правом если не конунга, то уж хозяина усадьбы точно, и Бьярни чувствовал себя весьма польщенным. Из осторожности он предпочел бы ночевать вместе со своими людьми, но Элит сказала ему, что достоинство вождя требует, чтобы ему оказали честь, и он не стал возражать. В конце концов, пожелай хозяева причинить ему зло, они всегда найдут способ расправиться с малочисленными пришельцами.

В середине покоя погасили огонь в широком очаге – весенняя ночь не требовала отопления, и в свете больше не было нужды. Все стихло, из-за перегородок доносились разнообразные звуки – дыхание, сопение, похрапывание спящих домочадцев и гостей. Лишь кое-где еще раздавался шепот. Но Бьярни не спалось – непривычная обстановка, все недавние приключения не давали ему сомкнуть глаз, мысли кипели, впечатления мелькали. Стоило ему опустить веки, как на него обрушивался водопад видений – то морские волны, то зеленые берега, то фении с их причудливыми прическами… И все заслоняло лицо Элит. Он знал, что завтра на самом рассвете ему подниматься и идти на битву, что нужны силы и требуется как можно скорее заснуть, но ничего не мог поделать со своим возбуждением. Хотелось выйти на воздух и немного остыть в прохладе ночи, но Бьярни не решался – подумают что-нибудь плохое, если чужак примется ночью бродить среди спящих.

В тишине раздался чуть слышный звук. Бьярни тут же приподнялся и прислушался. Да, не ему одному не спится. Тихо-тихо шуршал тростник на полу под чьими-то легкими шагами. Возможно, кто-то, как и он, захотел выйти подышать или по иной какой надобности. А возможно… ночной гость направляется сюда.

Бьярни протянул руку и нащупал рукоять меча, положенного в изголовье. Несмотря на уверения хозяев в дружбе, он был готов к чему угодно, в том числе и к самым неприятным неожиданностям.

А ночной гость был уже рядом. Бьярни не видел его, но чувствовал поблизости живое существо. Мысли лихорадочно метались. Что делать? Напасть самому, нанести удар вслепую? Он мог бы это сделать, а потом оправдаться тем, что посчитал себя жертвой нападения – ведь разве с добрыми намерения подкрадываются в темноте к спящему?

Но какое-то внутреннее чувство не давало ему пошевелиться, и он с замиранием сердца, молча ждал – возможно, удара из темноты, после чего защищаться будет поздно.

Кто-то присел возле него на лежанку, чьи-то легкие руки легли на его голову, провели по волосам, погладили по лицу. И Бьярни все понял. Это женщина. Более того – это Элит! Он замечал в доме Миада и других молодых женщин, но даже в полной темноте узнал ее, узнал по тому чувству недоумения, трепета, робости и восторга, которое она ему внушала. Ему казалось, что и в темноте он видит ее серые глаза, пристальный взгляд, лежащий в душе, как драгоценный камень.

– Ты не спишь? – шепнул голос, и это был голос Элит. – Что тревожит твой покой в нашем доме, Бьярни сын Сигмунда? Или тебя беспокоят мысли о завтрашней битве? Или несогласие с моими братьями смущает тебя? Забудь о них – они не стоят твоего беспокойства. Ни одному из них не суждено то, что суждено тебе, и они почтут за честь, если их имена будут лишь упомянуты в сказании, посвященном тебе.

Бьярни несмело протянул руку, пытаясь убедить себя, что это не сон. Рука коснулась упругой теплой груди, и по телу пробежала горячая волна. Сердце забилось так, что, казалось, сейчас выскочит. А легкие руки обвили его шею, теплая гладкая щека коснулась щеки, горячие нежные губы прижались к его губам. Не помня себя, Бьярни обнял стройное тело, ощущая тепло ее кожи через тонкий шелк, и девушка прильнула к нему, мягко побуждая снова лечь.

Кровь стучала в жилах так сильно, будто в каждой частичке тела завелось собственное сердце, влечение мутило разум. Но не менее сильными были изумление и растерянность. И дома, в Камберге, Бьярни нравился женщинам – конечно, всяким служанкам, дочерям, а то и молодым женам разных мелких бондов и рыбаков, кому не слишком зазорно было тайком повидаться с сыном рабыни где-нибудь в роще или в лодочном сарае. Даже легкомысленная скотница Фино однажды летом, пока муж ее спал, прокралась к Бьярни, ночевавшему в тот раз в конюшне на сене. Но Элит – не рыбачья дочка и не распутная скотница! Ее поцелуи, ее ласки, сам ее приход среди ночи не позволяли сомневаться в намерениях, но как она может такое позволить – она, внучка короля, по отношению к чужаку, пришельцу, которого знает всего один день!

И ведь она – его двоюродная сестра! Им никак нельзя этого, для чего она пришла! Бьярни был почти в ужасе. Известны саги о том, как разлученные родственники, брат с сестрой или даже дочь с отцом, встретившись через много-много лет, не узнают друг друга и вступают в любовную связь, и всегда это очень плохо кончается. Или они, узнав правду, убивают себя от горя и позора, или от этой связи рождается злодей, губящий в конце концов всех преступных родичей.

Но Бьярни-то знал, что они с Элит в родстве, слишком близком, чтобы брак или любовная связь оказались допустимы. И если он сейчас уступит, то обязан будет хранить свою тайну до конца дней… Не сможет признаться, что приходится внуком Миаду, не получит доказательств своего происхождения, проездит напрасно, погубит все свои замыслы и мечты…