Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 1. Волк в ночи

– Я вижу красными всех воинов Брикрена, красными от крови их ран! – выкрикивала она, заклиная грядущую победу войска. – Я вижу Бьярни сына Сигмунда, совершающего великие подвиги! Я вижу сияние вокруг его головы – это лучи победы! Он прекрасен собой, он учтив в беседе и ласков с красавицами, но в бою он неукротим, как красный дракон Боадага, и тяжек гром его могучей руки над головами врагов! Многие женщины заплачут над телами воинов Снатхи, восплачут и женщины рода Брикрена, а в нашем стане будет радость и ликующий смех!

Бьярни был несколько смущен этими восхвалениями, но понимал, что они одновременно являются заклинаниями, призывающими на него силу и удачу. Элит, по крови наполовину принадлежавшая к бессмертным, обладала силой наделить его всеми перечисленными качествами, и Бьярни уже ощущал себя «красным драконом Боадага», еще не зная толком, что это такое. Улады, в особенности фении, бросали на него то завистливые, а то и прямо враждебные взгляды, но в их глазах читалось и почтение.

– Ты полюбился этой красотке, вот что я тебе скажу! – шептал ему Ивар хёльд, хотя улады и так не могли его понять. – А все эти быки ревнуют, видно, и сами сшибались рогами ради нее. А старый пастух сделает все, что она захочет, так что тебе сильно повезло, парень! Теперь тебе надо только остаться в живых в этой битве и не слишком опозориться, и можешь считать, что все это королевство уже твое!

– Но я же ее брат! – отвечал Бьярни. Ивар и сам не подозревал, насколько прав в своих догадках, но поведать ему о своем ночном приключении Бьярни никак не мог. – И еще неизвестно, что она скажет, когда узнает об этом!

– Она закляла тебя на победу, а у нее есть на это право и сила, или я совсем ничего не понимаю! Пользуйся, а дальше будет видно! – советовал Ульв с нескрываемой завистью.

Да уж, пожалуй, Ульв на его месте воспользовался бы! Стать возлюбленным – или мужем, или это здесь одно и то же? – Элит означало стать повелителем Клионна, то есть приобрести то же, чего хотел Бьярни, или даже больше, но другим путем. Более верным путем, надо сказать. Ибо это в землях Морского Пути власть передается по мужской линии и наследником конунга является его брат или сын. Здесь наследственные права переходят по женской линии, и не сыновья и внуки, но муж внучки, единственной ныне женщины в роду, получит в будущем трон Миада! Теперь Бьярни это понял. Быть возлюбленным Элит гораздо выгоднее, чем ее братом. Ульв на его месте не колебался бы ни мгновения. Но Бьярни не мог так поступить и почти гордился тем, что ночью, изнемогая от желания, все же принял решение, которое сейчас, при трезвом свете дня, полностью одобрял. Он не мог бы пользоваться благами, полученными обманным путем, через преступление, кровосмешение и тайный позор. Ему не суждено быть здесь королем… Но разве он за королевством приехал? Он хочет только подтвердить свое родство.

Что будет потом, вернется ли он домой, чтобы жениться на Ингебьёрг, лучшей невесте округи Камберг, Бьярни сейчас не думал. Вся округа Камберг ушла куда-то далеко, будто находилась в Ином мире, а весь его нынешний мир составляла земля уладов – яркая, зеленая под голубым небом, страстная во всех своих чувствах, причудливая, безрассудно отважная, жестокая и чистосердечная совсем по-детски – земля, которой не суждено повзрослеть, сохраняющая живую память о детстве самого человеческого рода.

И когда старший сын рига Брикрена вышел вперед, требуя соперника для поединка, Бьярни тут же шагнул ему навстречу. Вместе с ним вышел и Сенлойх, и Боад, и еще несколько человек, в том числе Киан и Фиахна, но Элит сделала знак, и все они покорно отступили, оставив честь первого поединка Бьярни. Только она, кровь земли Клионн, имела право решать, кому доверить честь защищать себя. При этом девушка бросила на Бьярни взгляд, по которому он понял, что ночное приключение ему не приснилась. Она словно говорила: ты хотел заслужить мою любовь, а не взять в подарок – так иди же!

Бьярни полностью снарядился для битвы, как это было в обычаях Морского Пути: в кольчуге и шлеме, с круглым щитом с прочным железным умбоном, с боевым топором на поясе. Его противник, рослый мужчина лет тридцати, с рыжей бородой и глазами немного навыкате, был одет в шелковую ярко-желтую рубаху, а защитным снаряжением ему служили несколько золотых ожерелий и браслетов. Щит у него тоже имелся – вытянутой формы, надежный, укрепленный с внешней стороны продольным деревянным брусом, разрисованный яркими спиралями и украшенный бронзовыми литыми накладками, которые тоже дополнительно укрепляли поверхность. Вооружился он длинным мечом – у уладов водились и такие, в дополнение к тем «свинорезам», с которыми Бьярни уже познакомился.

Выглядел сын Брикрена величественно и грозно, точь-в-точь герой древнего сказания, прекрасного и жестокого. Бьярни в своем буром стегаче и простом железном шлеме без всяких украшений казался рядом с ним каким-то увальнем, тусклым и неповоротливым. Ну ничего. Стегач и кольчуга далеко не так красивы, как шелка, шитые золотом, а шлем с торчащими из-под него краями стеганого подшлемника не столь успешно пленяет женские взоры, как длинные, причудливо уложенные волосы, но защищает все это не в пример лучше. Все-таки здесь не сага, и у Бьярни была цель остаться в живых. А покрасоваться можно будет и потом – на пиру по случаю победы.

– Я – Гвайт сын Брикрена, по прозвищу Тяжкий Удар, – провозгласил его соперник. – Никогда я не уклоняюсь от битвы, и число побед моих выше, чем число морских волн у берегов той страны, откуда ты прибыл, чужак! Знай же, что восплачут женщины твоего племени прежде, чем солнце сядет, и кровь твоя прольется на этот вереск обильно, как дождь зимой. Вепрь не успеет обежать вокруг холма, прежде чем голова твоя скатится наземь; дух твой покинет тело, как заяц, согнанный с лежки.

Бьярни постучал рукоятью меча в умбон, чтобы прервать поток его красноречия: было похоже, что восхвалять себя Гвайт сын Брикрена намеревается до заката. А еще все это весьма напоминало заклинание, под власть которого Бьярни вовсе не хотел попасть.

– Ты пришел сражаться или складывать стихи? – просто спросил он, вклинившись в первую же щель в этой речи, пока Гвайт переводил дыхание. Тот умолк и в удивлении посмотрел на него. Говорить полагалось по очереди, не перебивая противника. – Пока ты будешь вещать, солнце сядет и нашей доблести никто не увидит. Не пора ли перейти от слов к делу? А своей доблестью один из нас будет хвастаться на пиру после битвы. Тот, кто останется в живых, разумеется.

– Кто ты, чужак, неучтивый и не знающий обычаев? – надменно спросил Гвайт.

– Я тот, кто уже к вечеру будет зваться убийцей Гвайта. Но если тебе нужно мое имя, то зови меня Гестом.