Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 1

— Где я?

— Прошу вас, говорите тише, — прошептала Малика.

Она лежала на боку с заведёнными за спину руками. Растрёпанные волосы походили на воронье гнездо. Подол платья скомкался и открыл ноги в длинных кровоточащих ранах, словно девушку протащили по камням.

Адэр поелозил по полу, сел:

— Что происходит?

— Тише.

— Как я здесь оказался?

— Вы не помните?

Мысли заметались, вызывая из памяти обрывочные воспоминания: пустая бочка в самодельном душе, кроваво-красные лепестки в ведре с водой, калека-страж, хромой седой мальчишка. Холод ужаса пробежал по загривку и забрал остатки сил.

Адэр завалился на бок. Боясь потерять сознание, считал пятна на стене и убеждал себя, что это всего лишь очередное унизительное действо. Вот-вот откроется дверь, и на пороге объявится «спаситель». Скажет, что чисто случайно оказался в горах и решил заночевать в лачуге. Затем представится братом, сыном или отцом впавшего в немилость начальника-вора. И далее по схеме: «Теперь вы у меня в долгу».

— С тобой о чём-то говорили? — спросил Адэр.

— Нет… Что с нами сделают?

— Ничего. Это розыгрыш. Чья-то глупая шутка.

— Вы сами в это верите?

Верил ли он? Конечно, нет. Но из-за смятения на ум ничего дельного не приходило.

Адэр попытался встать, и не смог подняться даже на колени — кружилась голова и подгибались ноги. Повертелся, поёрзал, кое-как добрался до двери. Сквозь щель между досками просматривался костёр и дымящий над ним медный котёл. Порыв ветра донёс запах варёной рыбы, смешал его с душком плесени и втолкнул в лёгкие мерзкую вонь. Рот наполнился горечью.

Адэр улёгся навзничь. Кулаки вдавились в поясницу. Глядя в небо, разорванное на клочья проломами и дырами в крыше, стало легче дышать.

Послышались хлёсткие щелчки. Адэр вновь придвинулся к двери. Кто-то, стоя снаружи, закрыл собой обзор. Прозвучала многоярусная брань. Раздались стоны и хрипы.

Адэр прильнул щекой к полу. В зазоре между дверью и землёй увидел, как по острым камням передвигаются руки и разодранные в кровь колени. Люди ползли на четвереньках!

Отпрянул назад, отказываясь верить глазам. Воображение… Конечно! Всему виной разыгравшееся воображение!

Снова припал к просвету. Это самое ужасное, что он видел в своей жизни. У людей были искалечены стопы, словно кто-то нещадно прижигал их раскалённым железом и изощрённо выворачивал пальцы.

Не в состоянии сдерживать дрожь, Адэр прижался спиной к стене и только сейчас заметил в дальнем углу, под самой крышей, железный крюк и свисающую с него цепь. Направил взгляд на покрытый тёмными пятнами земляной пол. Втянул в себя тошнотворный сладкий запах и вспомнил: именно так — кровью, болью и страхом — пахло от косули, угодившей под колёса его автомобиля.

Адэр знал, что нельзя поддаваться панике: она лишает способности контролировать чувства и эмоции и вынуждает действовать необдуманно. Он слышал, что в состоянии невыносимого нервного напряжения рассудок разрывает связь с реальностью, спасаясь этим от безумия. Знал, слышал, но не воспринимал чьи-то бредовые идеи всерьёз. Сейчас, глядя на засохшие пятна крови на полу и прислушиваясь к мыслям, пропитанным безудержным ужасом, Адэр стремительно погружался в состояние полного оцепенения. Остановилось время, исчезли звуки, испарился страх, в пустоте растворился мир.

Из ступора вывел душераздирающий крик. За ним последовал взрыв мужицкого хохота, полного желчи и яда. Адэр моргнул. Уже стемнело. Сквозь проломы в крыше виднелись далёкие звёзды. Из щелей и дыр тянуло насыщенным влагой холодком. Шум прибоя отражался от скал многократным эхом и вызывал в задеревеневшем теле внутреннюю дрожь.

От запоздалой мысли сердце ухнуло в яму…

— Малика, — прошептал Адэр. — Ты здесь?

Всмотрелся в темноту. Разглядев силуэт лежащей на полу девушки, перевёл дух. Подвигал плечами, ногами. Ощутил в мышцах болезненное покалывание вперемежку с нестерпимым жжением. Попытался пошевелить пальцами — бесполезно, запястья стянуты слишком туго.

— Малика! — вновь позвал Адэр.

Будто в ответ на его призыв проскрежетала дверная задвижка и в лачугу ввалились двое. Один — долговязый, как веха, в рваной майке на изувеченном теле — держал горящий факел. Чадящий дым вытеснил из лачуги тошнотворные запахи.

Второй, Хлыст, — вроде бы так обращался к нему Оса, — поставил перед Адэром глиняную плошку:

— Жри.

Адэр уставился в черепок; на поверхности мутной жижи проблёскивал, как молния, оранжевый огонь факела.

— Лакай. Знаешь, как собачонка лакает? — Хлыст почавкал.

— Я не собачонка, — сказал Адэр и, забыв о головокружении, тошноте и затёкшем теле, поднялся на ноги.

Он был на голову выше мужиков, намного шире в плечах, да и сытая жизнь обеспечила ему превосходство над голодранцами.

Хлыст сделал шаг назад:

— Ты куда это пятки намылил? — Вытащил из-за пояса кнут и указал в дальний угол лачуги. — Давай-ка туда.

Щёлкая кручёной верёвкой перед лицом Адэра, заставил его попятиться и вжаться в стену, покрытую крошечными каплями влаги:

— На колени!

— Я ни перед кем не встаю на колени.

— Слышь, Жердяй, какие мы гордые, — обратился Хлыст к приятелю и, перехватив кнут, со всей силой вонзил конец рукоятки Адэру в солнечное сплетение.

Задохнувшись, он сложился пополам и от удара в спину рухнул на колени. Не успел опомниться, как сзади прогремела цепь, запястья стянуло холодное железо. Сквозь гул в ушах пробился щелчок карабина. Руки с хрустом в плечах вздёрнулись, вынуждая упереться лбом в землю. В глазах потемнело.

— То, что ты важная птица, за версту видно, — словно из глубокого колодца донёсся голос Хлыста. — Но мы и тебя обломаем.

— Ты ещё пожалеешь, — просипел Адэр.

Хлыст ладонью похлопал его по загривку:

— Уже жалею. А сапоги у тебя будь здоров. Хороши сапоги. Слышь, Жердяй! Сапоги, говорю, что надо. Чур, мои.

— А девка, чур, моя, — откликнулся долговязый бандит.

Хлыст вернулся к Малике, ботинком придвинул к ней плошку:

— Лакай. — Толкнул носком Малику в живот. — Оглохла? Жердяй! Посвети.

Приподнимая факел над головой, Жердяй присел на корточки:

— А ей, похоже, хана. — Пощупал девичью ногу. — Отхарим, пока тёплая?

— Спрошу у старшого, — откликнулся Хлыст.

— Остынет, жалко.

Адэр дёрнулся, завалился вбок. Плечи и спину пронзила боль, удлиняя и скручивая связки. Подтянул к себе локти — откуда только силы взялись, — шаркнул по земле сапогами. Встал на колени и с трудом выдохнул.

Он не видел, как исчез Хлыст. Не видел лица Малики — плебейку загораживал сидящий на корточках Жердяй. Адэр смотрел на грязную пятерню, елозящую по девичьей ноге.

Не заметил, как появились Хлыст и Оса. Только скрип дужки вынудил бросить взгляд на бадью в чьих-то руках. Сейчас бы молить о пощаде, посулить весь мир в обмен на свободу, но Адэр смотрел, как мелко дрожат короткие мясистые пальцы, сжимая девичье колено.