Эр Ген - Где было синее море, там ныне тутовые рощи

С тех пор он ни разу лично не появлялся на планете Безбрежных Просторов, но не раз посылал свою волю, понаблюдать за Мань'эр. Каждый раз она напоминала ему о женщине, спавшей в гробу в глубинах секты Пурпурной Судьбы планеты Южные Небеса.

Глядя на свою дочь на самой высокой точке мира, он выглядел как никогда уставшим. При виде её улыбки он тоже улыбнулся. Эта меланхоличная улыбка еще долго не покидала его губ. В конечном итоге он ушел.

Минула еще тысяча лет. После воцарения Мэн Хао в звездном небе Гор и Морей прошло уже две тысячи лет. За такой внушительный срок осталось немного людей, кто еще помнил его. Это напомнило ему о том времени, когда он сам только начал заниматься культивацией. Ныне считанные единицы знали, что у воли звездного неба было имя. Мэн Хао.

Последнюю тысячу лет проклятье свирепствовало с особой силой. Один за другим гибли воскрешенные им практики... Остальным их смерти казались естественными, но Мэн Хао знал, что, если бы не проклятье, они бы прожили гораздо дольше. Разумеется, долголетие было не бесконечным, однако после смерти их должен был ждать цикл реинкарнации. К сожалению, пораженные проклятьем люди доживали свою последнюю жизнь.

Мэн Хао нередко задумывался о том, что бы было, не верни он их тогда. Итоги таких размышлений ни капли не утешали: в любом случае они бы не смогли реинкарнировать.

Страшное в своей изощренности проклятье показало Мэн Хао, насколько могущественным Всевышний был во времена расцвета его силы. К счастью, он воскресил погибших на войне и смог провести с ними хотя бы немного времени перед их гибелью. К тому же он забирал пламя их душ и помещал в гору изо льда. Каждый раз, когда ему приходилось добавлять новый осколок в гору, его одолевала горечь и печаль...

Однажды навеки сомкнула очи Ли Лин'эр. Спустя какое-то время за ней последовала поседевшая Чжисян. Её долголетие тоже подошло к концу. Когда Ли Лин'эр закрыла глаза, с ней были Мэн Хао и Сюй Цин. Она была последней выжившей из клана Ли, остальные ушли с Чоумэнь Таем. Даже во время страшной войны она не оставила мир Горы и Моря. Это был её дом. Она так и не нашла себе спутника, умерев одинокой.

Держа Ли Лин'эр за руку, Сюй Цин заплакала. Её волосы уже тронула седина, некогда гладкую кожу покрывали морщины. Её слёзы подобно лепесткам роз падали на бледную кожу усопшей.

В молодости Чжисян была красавицей. Даже в старости, за сединой и морщинами можно было разглядеть красоту.

Тысяча лет унесла много воскрешенных практиков. Каждая новая утрата старого друга давалось ему всё тяжелее. Иногда он горько смеялся. Он мог запечатать Небеса, но не снять проклятье.

Проклятье Всевышнего стало пыткой для убийцы его клона. Этот человек был обречен в одиночестве наблюдать за течением времени. Как синее море превращалось в тутовые рощи. Таков был его план. Его извращенный замысел. В ослабленном состоянии Всевышний планировал поразить своего противника в самое сердце. Так у него появлялся шанс на победу!

Мэн Хао прекрасно это понимал, но не мог перестать испытывать эмоции. Не мог закрыть глаза на происходящее. Когда близился последний час Кэ Юньхая, он со слезами на глазах опустился перед постелью названного отца, словно дитя.

— Почему ты плачешь?.. — с любовью спросил Кэ Юньхай. — Мне довелось прожить несколько тысяч лет. Посчастливилось провести больше времени с тобой и Цзюсы. О чем еще просить?..

Он погладил Мэн Хао по голове, а потом медленно закрыл глаза. Его рука упала на кровать.

За эту тысячу лет многие умерли. С другой стороны, численность и сила практиков мира Горы и Моря продолжала расти. Появилось множество могучих экспертов. Когда члены старейшего поколения узнали о проклятье, они тоже отгородились от людей. Вскоре мир Горы и Моря зажил своей жизнью. Вспыхнули войны. Войны между горами и морями. Естественные законы мира не позволяли воюющим сторонам зайти слишком далеко.

Так прошла еще тысяча лет. Практики того самого поколения постепенно отходили в мир иной. Смерть настигла и Кшитигарбху. Чувствуя скорую кончину, он последний раз навестил Мэн Хао и Сюй Цин. Глаза древнего старика светились добротой, которую он редко показывал окружающим. Той же ночью он навеки сомкнул очи.

Следующим были дедушка Фан и Мэн, потом Фань Дун'эр. Один за другим умирали члены клана Мэн Хао и его друзья. Каждая смерть подобно ножу вонзалась в его кровоточащее сердце.

Тем временем Сюй Цин поседела, но она еще держалась. Мэн Хао давал ей свою кровь, богатую жизненной силой, но это не могло остановить старение. За годы она настолько ослабла, что уже не могла встать с постели. Несмотря на это, она смотрела на Мэн Хао с той же теплотой, что и всегда. Смотрела так, словно даже целой жизни рядом с ним ей было недостаточно. Она не чувствовала обиды. Наоборот, она была счастлива, что смогла провести с мужем последние несколько тысяч лет. Она лишь сожалела, что так и не подарила ему ребенка. Дело не в том, что она не хотела детей. Ни одна мать не желала видеть, как её дитя страдает от страшного проклятья...

Время превратилось в вязкую реку. Прошла еще тысяч лет. Количество усопших достигло немыслимой цифры. Множество практиков старшего поколения обратились в прах. В живых осталась небольшая горстка людей, которые участвовали в войне за мир Горы и Моря.

Шуй Дунлю продержался несколько тысяч лет, но неизбежная смерть настигла и его. Незадолго до смерти он с улыбкой вложил в руку Мэн Хао нефритовую табличку, а потом посмотрел ему в глаза. На мгновение они блеснули многовековой мудростью.

— Когда изучишь и запомнишь содержимое нефритовой таблички, уничтожь её. Не забудь... Там я изложил свои идеи и выводы... относительно способа снять проклятье!

Забрав пламя души Шуй Дунлю и поместив очередной осколок льда в гору, Мэн Хао детально изучил нефритовую табличку, а потом уничтожил её. С тех пор в его глазах появился одержимый блеск.

Шло время. Даже самые стойкие постепенно сдавались под натиском проклятия. Патриарх Покровитель предпочел погрузиться в глубокий сон, из-за чего его долголетие стало практически бесконечным.

Через пару сотен лет Мэн Хао навеки оставила старшая сестра Фан Юй. Она с Сунь Хаем продержалась много лет, с болью в сердце наблюдая, как из жизни уходит целое поколение их детей. Когда не стало их последнего ребенка они взялись за руки и позволили смерти взять своё. И в жизни и в смерти они оставались мужем и женой.

Мэн Хао долго простоял с пламенем их душ в руках. На него нахлынула ностальгия. Сестра всегда оберегала его. Он сам не заметил, как по щекам побежали слезы. Неподалеку стояли убитые горем родители.